Как бы там ни было, моим тайным помыслам о близости с Нилом Дораном так и суждено остаться бесплодным ментальным монологом. Каким-то образом я пережила этот факт, но пообещала себе впредь не допускать подобных мыслей об этом мужчине.

Обещание, данное самой себе, я сдержала. По правде, это оказалось совсем несложно. С тех пор прошло десять лет, и вот теперь мне снятся сны, в которых Нил Доран одной ладонью поддерживает мою спину, а другой проводит по моему телу от груди к животу и ниже. При этом вкрадчивым голосом Грега он говорит, склонившись над самым моим ухом: «Сексуальное возбуждение разливает тепло в тазовой области. Ну а стыд закипает в районе диафрагмы».

– У меня есть для тебя подарок, – сообщил Грег после того, как я вновь переступила порог его апартаментов и потрепала уши кинувшегося ко мне Рика.

– Подарок? – я застыла в недоумении. А Грег тем временем вынес из спальни что-то завёрнутое в хрустящую бумагу и протянул мне.

Подарком оказалась картина. Настоящая, не цифровая, а написанная от руки и оформленная в тонкую рамку то ли из искусственного, то ли даже из натурального дерева. С холста на меня смотрела девушка, слегка склонившая голову набок. Её портрет был изображён до плеч. Обычная себе девушка примерно моего возраста, похожая на десятки других моих сверстниц. Бледное, почти прозрачное довольно узкое лицо с высоким лбом, большими серо-зелёными глазами, тонким, идеально прямым носом и маленьким, слегка заострённым подбородком. Одна часть лица девушки была погружена в тень, и к тому же её закрывали обесцвеченные волосы, отрезанные под каре. Другая же сторона была словно выхвачена лучом света из окружающей темноты. Она смотрела на меня, но одновременно как будто бы внутрь себя самой – мне никак не удавалось «поймать» её взгляд. И всё же во всём облике девушки было что-то удивительно знакомое.

Наконец, я её узнала:

– Погибшие материки, да это же я! Грег… это тот самый портрет, набросок которого ты сделал в прошлый раз?

Грег кивнул, едва заметно улыбнувшись:

– Именно. Я подумал, тебе будет интересно сохранить его в память о наших эмоциональных сеансах. Что скажешь? Есть сходство?

Я пожала плечами, не зная, что ответить. С одной стороны, этот портрет мог бы изображать практически любую девушку-алекситимика европеоидной расы. Ничем особенным на общем фоне своих сверстниц я не выделялась. И, тем не менее, Грегу удалось передать какие-то тонкие, характерные лишь мне одной особенности внешности таким образом, что глядя на эту работу можно было однозначно сказать: да, всё верно! Это я, Миранда Грин. Я, и никто другой.

– Сходство есть, – наконец выдавила я. – И даже удивительно, насколько близкое.

И вдруг какой-то неведомый внутренний порыв заставил меня открыть рот и задать этот идиотский вопрос:

– Ты часто рисуешь своих клиенток?

Брови Грега вместе с правым уголком губ поползли вверх.

– Не очень, – его голос вдруг стал сухим и отстранённым, как в первую нашу встречу. Потом он развернулся и направился в медиа-комнату, кивком головы приглашая меня следовать за ним.

Я покорно побрела за Грегом, сжимая в руках свой первый в жизни подарок. Рик замыкал шествие.

«Я подумал, тебе будет интересно сохранить его в память о наших эмоциональных сеансах», – кажется, так он сказал, отдавая картину? До меня вдруг дошло: да он же прощается!

Войдя в комнату, Грег знаком предложил мне сесть на диван, а сам отошёл к столу, который в этот раз был отодвинут чуть дальше, к центру комнаты.

– Знаешь, я много думала над твоим вопросом, – проговорила я, решив не откладывать интересующую меня тему.

– Да ну? – Грег даже не повернулся в мою сторону, настраивая оборудование для проведения сеанса.

– И ты не спросишь, о каком вопросе речь? – поинтересовалась я после минутной паузы.

Наконец, Грег поднял на меня глаза:

– Я хорошо помню всё, о чём мы разговаривали и все «задачки», которые тебе задавал. Поэтому догадываюсь. Что ж, делись своими выводами.

Растерявшись, я не знала, с чего начать.

– Я столкнулась с тем, что не могу разобраться в некоторых моментах, которые кажутся мне ключевыми.

Грег развёл руками:

– Попробуй их озвучить.

Я набрала побольше воздуха.

– Хорошо. Так вот… Я размышляла о том, кому я должна свою успешность и профессионализм, – начала я. – И понимаю, каким ДОЛЖЕН быть ответ. И мне действительно хотелось бы сказать, что всё это я должна в первую очередь самой себе. Но в голове сразу звучит твой голос, который спрашивает: «А зачем он тебе нужен, если ты даже не в состоянии порадоваться его достижению?» И вот тут я оказываюсь в состоянии когнитивного диссонанса…

– И почему ты думаешь, что я способен помочь тебе преодолеть это состояние?

– Раз ты задал мне эту задачу, значит, знаешь нечто-то такое, чего пока что не знаю я.

– А ты уверена, что хочешь узнать? Неужели не опасаешься, что в результате всего этого твоя картина мира рухнет, как взорванный Центрополис? Не факт, что ты с этим справишься, – в его глазах был вызов.

Я медлила. Но в словах и в поведении Грега было нечто, дававшее мне понять: либо я с доверием приму всё, что он может мне дать, либо эта встреча станет последней.

– Опасаюсь, – наконец выдохнула я. – Но, кажется, мой мир уже и так не станет прежним.

– Ещё не поздно остановиться, Мира, – Грег приблизился почти вплотную, дерзко нарушая мои личные пространственные границы. Его лицо было очень серьёзным, почти суровым в этот момент. – Ты сейчас на том этапе, когда тело, сознание и личность испытывают лишь первый лёгкий стресс от проживания необычных ощущений. Но если прекратить всё это сегодня же, то уже через месяц напоминанием о сеансах для тебя станет лишь этот портрет, – он кивнул на картину, которую я всё ещё крепко прижимала к себе.

Я понимала, что означают его слова. Или я даю своё безоговорочное согласие полностью довериться Грегу на пути к глубинному погружению в мир эмоций, или уже сегодня мы попрощаемся навсегда. Очевидно, что недостатка в клиентах у Грега нет, и время, которое сейчас оплачивала я, пустовать не будет. Конечно, я могу найти другого продавца, но тогда сценарий повторится. Ведь признаться ему, что у меня уже был опыт покупки эмоций и перескочить начальный этап я не смогу – со мной откажутся работать. От Грега я узнала, что продавцы очень строго соблюдают свой «профессиональный» свод правил взаимодействия с алéксами.

Я колебалась, пытаясь взвесить все «за» и «против». Если приму решение продолжать, то ответственность за непредвиденные последствия для моего разума целиком остаётся на мне. Прыжок в неизвестность без страховки и гарантий. А если выберу отступить, то так и не выясню принцип работы загадочной программы.

Да и чтоб мне забыть все языки программирования, если я не признаюсь самой себе: теперь мне важно разобраться не только в программе.

– Я не хочу останавливаться, – наконец, произнесла я, с твёрдой уверенностью глядя Грегу в глаза.

А он смотрел на меня так пристально, словно пытался взглядом просканировать мои истинные намерения. На какую-то секунду мне показалось, что Грег всё равно откажется продолжать сеансы и выставит меня за дверь. Однако он, наоборот, слегка кивнул головой, признавая, что наши договорённости в силе, и вернулся к столу с оборудованием. В этот момент я ощутила настоящую радость – лёгкое, почти невесомое, но очень тёплое чувство, от которого почему-то захотелось обнять своего продавца эмоций. Но вместо этого я притянула к себе Рика и зарылась лицом в его длинную, чуть жестковатую шерсть. Пес в ответ довольно заурчал и попробовал лизнуть моё лицо.

– Вообще-то ты повела себя крайне нелогично, решившись на продолжение сеансов, – задумчиво проговорил Грег.

– В чём же, по-твоему, нелогичность?

Грег отодвинул от себя «энцефалограф», а затем какое-то время молча смотрел на меня, словно решаясь. Наконец, после короткого вздоха он ответил: