Но в такие дни, как этот, налаженная система даёт сбой.

Судя по всему, активное проживание незнакомых ранее чувств далось моему организму очень нелегко, и Грег раньше меня заметил, что мой процессор опасно перегружен. Очередное доказательство того, насколько вредны и бесполезны эмоции, которые тянут на себя слишком много драгоценной энергии.

Как бы там ни было, я всё же решила продолжать. Меня предупреждали, что на эмоции можно подсесть, но я шла к продавцу чувств не за новой «дозой», а с профессиональными целями.

Да, алéксам недоступны глубокие чувственные переживания, но многие из нас склонны к определённым пристрастиям. Порой – чрезмерным. Это один из немногих багов жизни без эмоций, своего рода плата за превосходство во всём остальном. Если алéкс однажды попробует наркотик или алкоголь и в дальнейшем будет иметь регулярный доступ к этому веществу, это практически безвозвратный путь к стопроцентной зависимости и скорой смерти от сильнейшей интоксикации или передозировки. Наше общество прошло этот урок несколько десятилетий тому назад, когда из-за повальной смертности от токсических веществ стали вымирать целые города. Именно поэтому сейчас в ОЕГ действует закон, предусматривающий смертную казнь за изготовление и подпольную продажу любых наркотических веществ. Мне известно, что когда-то давно, задолго до рождения моих родителей наркотики применяли в мирных целях, в медицине – в качестве средств обезболивания. Но и в этой сфере потребность в них давно отпала благодаря изобретению нанороботов, запрограммированных на отключение центров боли внутри человеческого организма.

Некоторые из алекситимиков так же, как от наркотиков, зависимы от секса. Поговаривают, проституция в среде эмпатов по-прежнему процветает благодаря тому, что спрос на подобные услуги у некоторых мужчин-алексов по-прежнему высок. И с непонятной для меня избирательностью власть смотрит на этот факт сквозь пальцы. Но если уж кого-то из городских жителей официально уличат в сексуальной связи с эмпатом – не миновать такому горожанину трудового лагеря.

Так вот, лично моё пристрастие – моя, если хотите, страсть – наиболее безобидна. Сверх того – даже полезна обществу. Это работа. И ради обретения новых знаний и опыта в своей профессиональной сфере, я была готова на всё. Даже ненадолго преступить Закон. Цель оправдывает средства – мне всегда нравился этот девиз.

После той первой встречи с Грегом я всё-таки не удержалась и провела несколько экспериментов.

Тут надо бы упомянуть ещё одну особенность нашего образа жизни. Поскольку у многих алéксов притуплено чувство голода, то и обратная сторона у этой медали тоже имеется: мы практически не ощущаем, когда необходимо остановиться во время приёма пищи. Для того чтобы избежать всевозможных негативных последствий переедания или наоборот, систематического голодания, нам необходимо употреблять рассчитанную индивидуально для каждого алекситимика суточную норму пищи. Из-за этого большая часть из нас предпочитает использовать в качестве источника питательных веществ пакетики с витаминизированным порошковым протеином. Мы называем их обобщённым термином – «клеверфуд1». Минимум финансовых и временных затрат: один пакетик, разведенный водой – и ты свободен от заботы о пищевых потребностях организма. Главное – чётко знать свою суточную норму.

В интернате большинство из нас кормили только клеверфудом. Но однажды, ещё в раннем детстве выяснилось, что у меня непереносимость какого-то компонента этих коктейлей: организм с завидным постоянством возвращал содержимое желудка наружу после каждого приёма пищи, и тогда меня перевели на индивидуальную диету, состоящую из обычных продуктов. К слову, таких как я, в интернате было ещё человек двадцать, и все мы питались в отдельном помещении.

Итак, эксперимент.

Сначала я самостоятельно сварила лапшу и попробовала намеренно вызвать предвкушение грядущего обеда и наслаждение от его поедания. Ни то, ни другое мне не удалось. Но чистота эксперимента оставалась сомнительной: лапша ведь была без овощей. Готовить овощные соусы я не умела, поэтому через пару дней решила повторить эксперимент в кафе самообслуживания, где я обычно питаюсь. По моему запросу кулинарный автомат за пятнадцать минут приготовил мне порцию лапши с выбранными мной тушёными овощами. Но и в этот раз никаких особых ощущений меня не посетило.

Наконец, ещё через день я заказала макароны с овощами на вынос. Придя домой, прежде чем начать обедать, я завязала себе глаза повязкой. Есть с закрытыми глазами без посторонней помощи – тот ещё квест. Мне приходилось помогать себе руками, и всё равно часть ужина оказалась рассыпанной по столу, а ещё часть уютно устроилась на моём комбинезоне. Что ж. Кажется, я сделала всё, что могла, чтобы убедиться: чёртов секретный скрипт эмпатов работает безупречно, а без его посредничества я по-прежнему не способна приблизиться к миру чувств.

Я ловила себя на том, что часами обдумываю возможные принципы, на которых основан код программы, но каждый раз, так или иначе, заходила в тупик. Мне нужно было больше исходных данных. Именно поэтому я написала Грегу во второй раз.

***

При встрече всё повторилось: досмотр, завязанные глаза, ступеньки-коридоры-лифты, лохматый стражник Рик.

Когда собака попыталась меня облизать, я, как и в предыдущий раз, машинально отдёрнула руку и спрятала её за спину. Физическое ощущение было крайне неприятным. Видимо, это отразилось на моём лице, потому что Грег, возившийся до того с «энцефалографом», решительно направился в нашу сторону.

Я думала, он прогонит собаку. Но вопреки моим ожиданиям, Грег нацепил на мою голову какой-то незнакомый мне обруч с металлическими пластинками в тех местах, где этот аксессуар касался моих висков.

– Это вместо проводных электродов. Сегодня будет так, – коротко проинформировал Грег.

Второй точно такой же обруч он надел на себя, а затем принялся производить вместе с Риком какие-то странные действия. В этот раз Грег не стал надевать мне повязку во время сеанса, и я могла внимательно наблюдать за их вознёй.

Сначала я не понимала, что вообще происходит и какова цель всего этого. Рик глухо рычал, а иногда высоко взвизгивал, прыгая на Грега. В такие мгновения я думала, он собирается его укусить или с силой ударить лапами, но Грег, вместо того, чтобы защищаться, широко улыбался и поощрял пса. Он трепал жёсткую шерсть животного на загривке, почёсывал за ушами, поглаживал морду. Затем отпрыгивал от него, делал два шага в сторону, словно в попытке убежать, и вдруг резко разворачивался, принимая собаку в свои объятия. Через пару минут в руках Грега оказался небольшой резиновый мячик. Бросок – и вот уже Рик опрометью мчится за ним в дальний угол комнаты и тут же приносит в зубах обратно. Но пёс не торопился отдавать игрушку, дразня хозяина – Грегу приходилось с силой отнимать мячик у плотно сжатых зубов. И когда ему это, наконец, удавалось, Рик не бросался на хозяина в попытке отнять мяч, а покорно ждал, пока тот снова забросит его подальше. Порой Грег начинал громко хохотать, обнажая крупные зубы. В конце концов, я осознала, что из-за воздействия обруча сама не могу удержаться от улыбки. Широкой улыбки! Оказывается, оба они, вместе с псом испытывают…

– Радость и восторг, – подсказал мне Грег.

– Радость и восторг, – эхом повторила я. – Но от чего? Почему вы ощущаете радость от вашей странной борьбы? Вы соперничаете и испытываете друг друга на прочность, но при этом веселитесь? Почему?

– Мы не испытываем друг друга на прочность. И соперничества между нами нет. Мы взаимодействуем. Общаемся, играем. Рик радуется, что я уделяю ему внимание, он в восторге от возможности активно подвигаться, а я радуюсь оттого, что ему весело.

– Как можно радоваться тому, что радуется кто-то другой? – я действительно не понимала.