Её профиль нежно золотился в лучах заходящего солнца, глаза опущены на неровную поверхность перил, пальцы то и дело сметают с неё воображаемые песчинки. Екатерина Максимовна казалась сейчас растерянной и беспомощной, совсем непохожей на ту невозмутимую, уверенную в себе учительницу, какой Андрей привык видеть её в классе…

– И вот теперь не знаю, что делать, чувствую себя лишней здесь. Как зануда-пионервожатая в лагере.

– Катерина Максимовна, ну какая пионервожатая. Скажете, тоже… На линейку же вы меня по утрам гонять не будете. – Он сделал потешно-испуганное лицо. – Ведь вы не собираетесь, нет?

– А что? – рассмеялась она. – Неплохая идея. Только я серьёзно… Послушай, а может, мне лучше с тобой совсем как со взрослым, на «вы» и… – она вдруг осеклась. – Ну вот, опять ляпнула, только всё ещё больше испортила… Ты же и так уже взрослый совсем, в другое время вполне мог бы жену и детей иметь. Что я хотела сказать…

Но Андрей перебил её:

– Не, ну эт вы уж вконец загнули.

– И вовсе нет, – возразила она. – В прошлом веке ещё, у нас, в России, брачный возраст был для мужчин пятнадцать лет, а для девушек – и вообще тринадцать. Вот ты какого числа родился, тебе ведь шестнадцать сейчас – так?

– Двадцать четвёртого сентября.

– Значит, – Екатерина Максимовна быстро прикинула на пальцах, – если бы вы обвенчались вскоре после твоего дня рожденья – что очень даже вероятно: страда у них ведь как раз когда-то тогда заканчивалась – уже имели бы годовалого наследника. И второго на подходе.

– Ну вы это, что, всерьёз, что ли? – недоверчиво выслушал её объяснения Андрей. Но видя, что она, похоже, не шутит, заключил: – Да хоть бы даже и так – что за разница, как оно там при царе Горохе было. Я вот вам тоже совершенно серьёзно скажу: нашли из-за чего переживать. Сами ж говорите, вам со мной повезло. Ну так и мне не меньше. Представьте, стоял бы я здесь один сейчас, скучал, поболтать совершенно не с кем. Давайте сойдёмся на том, что случившееся – к лучшему. И незачем вам отпуск себе из-за ерунды портить.

А правда, чего она так переполошилась-то? Сочинила сама себе драму на пустом месте… Катя согласно кивнула в ответ, решив для себя не думать больше об этом. Такой чудесный вечер… Солнце спустилось ещё ниже, небо окрасилось в тёмно-оранжевые тона, а вода почернела и лишь редко-редко вспыхивали ещё тут и там последние осколки золотой дорожки. Словно утонувшая дорога из жёлтого кирпича… И Кузнецов же сам сказал… Что расстраивать её не хочет, вот что он сказал. А всё остальное – из той же самой оперы, что и её «кури, мне всё равно». Понятно, всё равно он по любому поводу будет сейчас на неё огладываться. Пионерлагерь, как он есть…

Ну а на «вы» ему предлагать – тоже глупость порядочная. Как это вообще могло бы выглядеть? «С добрым утром вас, Андрей… Батькович.» Она и отчества-то его не помнит. Да и сегодня прямо несколько раз уже на «вы» обращалась – подурачиться, как это с малышами делают. Вот так бы он себя и чувствовал, наверно, что его малышом считают… Конечно, если б они и правда… Катя резко выпрямилась, наморщила в сомнении лоб. Родившаяся вдруг в голове шальная мысль испугала её… Хотя, чего там, в самом крайнем случае хуже только ей самой будет…

– Андрей, послушай…

Глядя на неё, он тоже снял руки с балюстрады – решил, должно быть, что она собралась уходить. Может, действительно лучше просто вернуться? Всё ж и так не столь плохо…

– Ты ведь после ужина искупаться хотел, я правильно поняла?

– Ну да… – неуверенно ответил он, явно не видя, куда она клонит.

– Тогда – если не расхотел ещё – как насчёт переодеться сейчас и на пляж рвануть?

– На пляж? Вы это серьёзно? Я думал, вы…

– Что ты думал, что я сюда из окна на море смотреть приехала? Так пошли?

Они быстро пересекли парк, поднялись к себе. Катя не успела ещё распустить до конца причёску, как из-за двери уже раздалось:

– Я – всё.

– Хорошо, иди вперёд, – ответила она, – я догоню… И знаешь что, не запирай, оставь ключ на столе. Я свой опять брать не буду, для сохранности.

Закончив, она сбежала босиком с лестницы, неслышно подошла к ждущему на том же месте Кузнецову… Солнце было уже почти над самой линией горизонта, ещё чуть-чуть – и оно коснётся воды своей нижней кромкой… В душу опять закралось сомнение. Что она делает… Ведь пожалеет завтра… А, сколько той жизни…

– Привет…

Он повернулся на её голос.

– Андрей? – Ей даже не пришлось изображать смущение, скорее уж отчаянно подбадривать себя… – Тебя ведь так звать, да? А меня – Катя…

Он молчал, очумело глядя на неё, и только часто-часто хлопал своими бесподобными ресницами. Пауза начала затягиваться, и она прибавила, чувствуя себя совсем уже круглой дурой:

– И ещё у меня прозвище есть. Русалка… Будем дружить?

На несколько секунд Андрей потерял дар речи. Перед ним стояла стройная синеглазая девчонка в коротком белом сарафане. Плечи полускрыты белокурыми, слегка перепутавшимися локонами… Та самая, что окликнула его сегодня в вестибюле. Не думая, почти рефлекторно он ущипнул себя за руку – но видение не пропадало.

– Привет… – всё ещё не вполне отдавая себе отчёт, что делает, ответил он, когда смущённая улыбка уже начала сходить с её губ. – Конечно… Катя…

– Так чего мы тогда стоим? – она снова заулыбалась во весь рот, чуть-чуть пружиня на носках от нетерпения. – Бежим к морю?

Они сбежали по круто спускающимся ступенькам. Стянув на ходу футболку и джинсы, Андрей первым влетел в воду. Но заметив, что Кати рядом нет, удивлённо обернулся.

– Ну ты что, передумала?

– Подожди, я шапочку забыла…

Он не мигая смотрел, как она пытается собрать волосы в узел, закрепить их узеньком голубым пояском от сарафана… И очнулся лишь когда Катя, ударив рукой по воде, обдала его дождём сверкающих закатным пламенем брызг.

– А меня нельзя, у меня волосы намокнут! – крикнула она через плечо, убегая дальше, навстречу катящимся к берегу волнам.

Он кинулся за ней следом… Солнце только-только начало погружаться в море, и они медленно плыли навстречу этому огромному, пылающему на фоне багряного неба золотому диску…

– Кать, стой, – схватил он её вдруг под водой за руку. – Ты зелёный луч видела когда-нибудь?

– Я вообще на море в первый раз.

– Я в третий, но тоже ни разу ещё. Говорят, надо чтоб волн почти не было. Вот как сейчас…

– Ты думаешь? Я слышала, это бывает так редко, что шансов у простого человека почти никаких.

– Это д-дубли у нас простые! – решительно отмёл её сомнения Андрей. – А мы с тобой, может, особенные.

Они повисли неподвижно в воде и молча смотрели, как последние остатки солнца быстро опускаются за горизонт. Вот от него осталась одна только узенькая полоска, вот уже совсем почти ничего… И в этот момент, когда, казалось, оно окончательно исчезнет, на самой линии горизонта, где море сходится с небом, как будто вспыхнул изумрудный прожектор…

В наступивших сумерках они ошарашенно глядели друг на друга…

– Ты видела, нет, ты видела?! – первым опомнился Андрей. – Кать, ну скажи, что ты тоже видела. Что это – не галлюцинация.

– Я видела… – прошептала она в ответ.

– Ну вот! Я же говорил, а ты не верила!

Не сговариваясь, они развернулись и поплыли назад, к чернеющему вдалеке берегу – где сходу повалились на тёплый ещё после дневного зноя песок…

– А они там всё пляшут… – как показалось Андрею, с сожалением, отметила Катя.

В ночной тишине со стороны пансионата по-прежнему доносилась едва слышная музыка.

– Хочешь вернуться?

– Вернуться? А, нет… Я ж и косметику всю смыла уже. Да и волосы намокли-таки слегка. Подумала просто, вот не поцапайся мы тогда, тоже наверняка там бы сейчас сидели. Или я одна сидела, а ты ушёл… Как иногда странно жизнь поворачивается…

Какое-то время они лежали молча, думая каждый о своём…