– Ну, чего уставился? – Катя заметила краем глаза, что Андрей смотрит на неё, и скорчила ему рожицу.

Вопрос, очевидно, застал его врасплох.

– Ты… – он запнулся, словно не зная, что сказать. – Слушай, а я чего понять не могу: почему русалки есть, а русалов нет? Вот ты как думаешь?

– Что значит, нет? Сказку «Русалочка» помнишь? Папа её, морской царь, по-твоему, кто был? А по-английски для них даже слово специальное есть, merman.

– Хм, действительно… А русалка тогда, значит, merwoman будет?

– Mermaid. Морская дева. Правда… если она замуж выйдет… Нет, нигде не встречала, как замужних русалок зовут.

– Ну ладно, это у них. A у нас почему тогда одни русалки?

– Так кто ж его знает, – пожала плечами Катя. – Или вот, поняла! Потому что у них русалки морские, натуральные. А наши – пресноводные и получаются из утопленниц.

– А из утопленников тогда кто получается? – ехидным голосом поинтересовался Андрей.

– Никто. Не заслуживают они. Хотя, нет, получаются. Водяные. Зелёные, склизкие и все в тине – съел? Но ты ведь о чём-то другом начал – перед тем как на русалов переключился.

– Да нет, ни о чём… – казалось, он опять ищет тему. – Цвет у тебя неправильный, не русалочий.

– У купальника, что ли? Так это от породы зависит. Вот в Японии, например, у русалок чешуя как раз золотая, как у карася. Они у них, правда, другие немножко… Но зато, говорят, – Катя плотоядно облизнулась, – довольно вкусные.

– Японцы русалок едят?! – Андрей вытаращил на неё глаза. – Врёшь!

– Ничего не вру. То есть они их не то чтобы регулярно едят – это плохой приметой считается, даже и просто ловить. Но вот есть такая легенда. Поймал однажды один рыбак странную рыбу, какой ни разу в жизни ещё не видел. И позвал всех друзей на ужин. Но те заметили, что у рыбы этой – человечье лицо, и договорились не есть её, а незаметно спрятать угощение и по дороге домой выбросить. Только один из гостей напился пьяным и всё позабыл, а когда вернулся домой, накормил этой рыбой свою маленькую дочь. И в результате, когда та выросла, то совсем не старилась – оставалась всё такой же молодой и красивой.

– Так а плохого-то в этом что?

– Ну как… Вышла она замуж, муж состарился и умер. Дети, со временем, тоже. И так – несколько раз. В конце концов она монашкой стала и дожила до восьмисот лет.

– Так надо было просто ещё одну русалку поймать, на всю семью. Странные люди. А где ты это вычитала всё?

– Не помню уже точно. Я всем японским с детства увлекалась. И, меж-ду про-чим, – Катя сделала горделивое лицо, – язык учила.

– Японский?! – в глазах Андрея застыло восхищение. – Не врёшь? Класс! А напиши что-нибудь иероглифами.

Она села и не без самолюбования изобразила пальцем на песке стрелочку вверх и что-то вроде избушки на курьих ножках.

– Ningyo. Русалка.

– Здорово!.. Кстати, о японцах. Песня, под которую мы танцевали – ты знаешь, что она на самом деле с ихней драная?

Ну правильно. Вот откуда был тот секундный приступ неловкости, что она испытала тогда. И который слишком старательно, может быть, поспешила подавить…

– Знаю… – немного рассеянно ответила она. – «Koi no bakansu»…

– Что ты сказала? – не понял Андрей.

Катя решительно тряхнула головой. Да ладно, ещё из-за таких глупостей волноваться будет.

– Песня так называется, по-японски. А по-нашему – «Каникулы любви».

– Точно! Так она у меня на кассете есть. А напиши название.

– Koi… – вывела она замысловатый иероглиф. – Это – «любовь». No… Окончание родительного падежа – японский в этом больше на русский похож, чем на китайский или английский. Bakansu. Это пишется по слогам, потому что иностранное слово. Искажённое французское «vacances». И знаешь, что ещё смешно? Точно так же – «koi», – Катя быстро написала рядом ещё один иероглиф, – произносится по-японски «карп». И потому он считается символом любви. Только я думаю, это сравнительно недавно пошло – после того, как цветных карпов вывели.

– Цветных карпов? – недоверчиво переспросил Андрей.

– Синих, жёлтых, красных, в разноцветных пятнышках. Очень дорогие бывают, если окраска редкая. Их в специальных прудах держат – с лотосами, водопадиками, всякими разными мостиками красивыми. Я фотографии видела.

– Ха, надо же… Интересно… Слушай, а слов той песни ты не знаешь случайно? От русских они сильно отличаются?

– Довольно сильно… кажется… – Катя почувствовала, что краснеет… Зря она, пожалуй, так расхвасталась-то… – Но тоже, вроде, о море.

– Перевести не сможешь?

– Нет, Андрей, не настолько я хорошо японский знаю. А тут на слух, без словаря…

– Жаль… И чего я тебя ещё спросить хотел. Тебе там много дочитывать осталось – про того типа в коробке? Мне дашь, как закончишь?

– Конечно дам… – Лицо её стало пунцовым. Хорошо хоть, в сумерках не так заметно… – Ой, сейчас сообразила только… Прибиралась когда сегодня, нигде эту книгу не видела. Помню, в электричке её читала, но вот куда потом дела?.. Похоже, я её в вагоне забыла… – И поспешила поскорее закрыть тему: – Ну, что поделаешь, бывает. Да и книженция-то, честно говоря, так себе… Скажи лучше, как насчёт ещё поплавать?

Зыбкая, туманная гряда облаков протянулась через ночной небосвод. Андрей смотрел на них и всё пытался понять, откуда они взялись. Ведь только что небо было совершенно чистым… И почему он раньше никогда по ночам облаков не видел?..

– Ой! Это же не облака совсем! – нарушил неожиданно тишину радостный Катин возглас.

– Не облака? А что? – повернул он к ней голову, чуть приподнявшись в скрипнувшем от этого движения шезлонге.

– Млечный Путь! Красота какая… Жаль, у нас его никогда не видно.

– У нас тоже… – как-то совершенно непроизвольно вырвалось у Андрея.

Они удивлённо переглянулись и дружно рассмеялись.

– Но заметь, – он опять лёг на спину, глядя в небо, —насколько правильнее украинское название. Выглядит в точности как просыпанная соль, а на молоко совершенно не похоже.

– Да, пожалуй… А вот в Японии… Я тебе с ней не надоела ещё?

– Да вроде нет пока.

– Так там считается, что Млечный Путь – это серебряная река. И на одном её берегу живёт небесная принцесса Орихимэ, а на другом – пастух Хикобоси. Вега и Альтаир – видишь?

– У нас астрономии не было ещё.

– Вон – и вон, – Катя ткнула пальцем в две яркие звезды. – Орихимэ целыми днями ткала всякие красивые вещи и очень грустила, что нет рядом с ней никого, кого она могла бы полюбить. И тогда отец познакомил её с Хикобоси. Они, понятно, тут же влюбились друг в друга по уши и скоро поженились. Только дела свои при этом совсем забросили: ткацкий станок пылью покрылся, коровы по всему небу разбежались… Небесный царь это терпел-терпел, терпел-терпел, не выдержал – и прогнал зятя назад на другой берег. Но потом сжалился немного и разрешил им встречаться раз в год. Если работать хорошо будут.

– Сур-ровые, скажу тебе, у самураев нравы…

– Ну, всё ж не в бочку, как при царе Салтане… Смотри!

Андрей проследил за её вытянутой рукой и тоже увидел две летящие в небе звёздочки.

– Думаешь, они? – в голосе его прозвучало сомнение.

– Ну а кто это ещё может быть?

– Да кто угодно. Будто спутников мало.

– Так близко друг к другу?

– Тоже верно… Интересно, который из них наш?

Они следили за плывущими среди звёзд кораблями, пока те не скрылись из виду…

– А ты бы хотел в космос полететь?

– Конечно. А ты – нет, что ли?

– Хотела бы… А насовсем, на другую планету?

– Не знаю… Если не один… А ты б на какую хотела?

– Красивую. И чтоб зверушки какие-нибудь диковинные. Динозаврики.

– А почему не люди? Смотри: раз не они к нам, а мы к ним, значит они – дикари. Ну, более-менее. И нас бы за богов считали. Вот ты б, например, Афродитой была.

– Да ну их, людей. С моим везением вместо Греции прямиком к ацтекам попадёшь. Которые в нашу честь тут же кого-нибудь в жертву принесут – вот уж радости-то.