– Что это? – спросила девушка.

– Ночные очки с инфракрасной подсветкой. Для работы в темноте.

– А-а…

Даша в черной кофточке, черных джинсах, на ногах туфельки на плоской подошве, голову покрывает тоненькая вязаная шапочка.

– Может, пора? – спросил Антон, оглядываясь на окно.

– Пожалуй, – согласилась Дарья. – Идем!

Сумерки дохнули в лицо вечерней прохладой, улица настороженно молчит. Во всяком случае, Антону так показалось. На самом деле все сидят дома, смотрят очередной сериал и никому нет дела, кто там по улице шляется. Гуляющих парочек неподалеку от кладбища, разумеется, тоже нет. Чем ближе погост, тем оглушительнее становится тишина. Как ни старался Антон быть спокойным, все-таки на подсознательном уровне боялся сильно. И дело тут не в ужастиках, которые смотрим чуть ли не с памперсов. Даже одинокая могила или просто памятный знак на обочине дороги обдают холодом. Напоминают, что и твой путь конечен. И чем ты старше, тем сильнее этот холод. Но молодость беспечна и в этом ее главная прелесть! Антон идет следом за девушкой, удивляясь ее бесстрашию и уверенности. Она идет спокойно, изредка подсвечивая фонариком. В кладбищенских зарослях царит тьма, слабый свет изливается сверху, с трудом пробиваясь сквозь кроны берез и осин. Особенно мрачно выглядят ели, будто застывшие черные всплески. В тишине шуршит листва под ногами, изредка потрескивают сучья. Антон ступает осторожно, всматривается под ноги, опасаясь наступить на брошенный шприц. Он так сосредоточен, что дважды царапает лицо ветками. Вспомнив, что в рюкзаке прибор ночного видения, торопливо надевает, чертыхаясь про себя за тупость. Тихо щелкает выключатель, черный мир расцветает изумрудно зеленым и серым. Так хорошо видно, словно каждый листочек, каждая травинка горит собственным неярким светом. Шприцов под ногами не оказалось. Пропетляв среди деревьев, вышли на небольшую полянку. Деревья в этом месте росли по краям, кусты разрослись в настоящую чащу. В самой середине зарослей Антон увидел торчащий из земли обломок каменного креста и угол надгробья.

– Сними очки, – тихо попросила Даша.

Девушка ставит фонарь на землю, включает на полную мощность. Из тьмы показалась неровная стена кустов смородины, крупные черные ягоды блестят тугими боками, словно выпученные глаза странных насекомых. Антон смотрит вверх – кроны осин сомкнули объятия над землей, если подпрыгнуть, можно коснуться ветвей. Под ногами шуршит трава, опавшие листья прижимают стебли к земле, выглядывают шляпки каких-то бледных грибов.

– Прелестное местечко для пикника, – шепчет Антон. – А что здесь?

– Ну, могила чья-то… бабушка говорила, что это место особенное. И здесь я видела того, что на картине.

– Которого нарисовать не можешь? Может, он здесь и лежит?

Даша пожимает плечами:

– Не знаю я, кто здесь лежит. Но это место странное, другого такого на кладбище нет.

– М-да… так копать или нет?

– Не знаю я! – занервничала девушка. – Как хочешь.

– Нет уж, будем рыть. Зря, что ли, я готовился? – пробурчал Антон. Снимает рюкзак. Щелкают застежки, в руках появляется свернутый в рулон кусок материи.

– Простыня. Для земли, – поясняет Антон.

Расстилает на траве, достает саперную лопатку.

– Где рыть?

– Там, – указала девушка пальцем на надгробие. – Откопай его.

Слой дерна оказался тонким, Антон легко срезал «ковриком», аккуратно уложил на край простыни. Лопатка вонзается в землю, куски влажной почвы кубиками выстраиваются на белой ткани, словно кирпичики. Через несколько минут гранитная плита обнажается наполовину. Она не лежит на земле, как обычно, а установлена под тупым углом к поверхности, будто земля с одной стороны провалилась.

– Чего это она? – спросил Антон. – На дверь похожа.

– Копай-копай, немного осталось, – ответила девушка.

Она заметно нервничает, зябко кутается в кургузую курточку, шапочка надвинута до бровей, ладони прячутся под мышками. В тишине звякает лопатка, задевая камень, слышно частое дыхание Антона. Изредка доносится писк и шуршание из кустов – ночные обитатели кладбища вышли поужинать зазевавшимися соседями. На свет прилетели любопытные насекомые, за ними подтянулись летучие мыши, затеяли воздушный бой с бабочками и комарами. Зашуршали листья осины, вспыхнули жуткой желтизной совиные глаза, раздалось жесткое щелканье клюва. Антону нет дела до ночного концерта. Жарко, снимает куртку, остается в одной рубашке с обрезанными на плечах рукавами. Лицо раскраснелось, глаза блестят, от мужчины исходит жар и запах свежего пота. Девушка с интересом рассматривает жилистые руки, грудь, на лице появляется легкая улыбка. Горка земли на простыне растет, уже не видно аккуратных кубиков верхнего слоя почвы, все чаще раздается скрежет лопатки по камню. Через несколько минут плита обнажилась полностью. Антон обкопал по краям. Оказалось, что плита лежит на камнях или другой, большей плите. Он выбрался из ямы, глубоко вдохнул ночной воздух, вопросительно посмотрел на девушку. Даша одобрительно кивнула, взгляд скользнул по вздувшимся мускулам на груди и руках. Достает из кармана малярную кисть, уверенными движениями смахивает остатки влажной земли с гранита. Появляются полустертые буквы, складываются в непонятное слово. Антон с любопытство смотрит, лицо разочарованно кривится, брови выгибаются горбиком:

– Что за каракули? Вни… блин, чего нацарапано-то?

– Не знаю. Отодвинь плиту.

Антон потыкал лопаткой, везде сплошной камень. Не то что отодвинуть, просто пошевелить плитой не получилось.

– Да она вросла в камень! Ее отбойником разбивать надо, – разочарованно произнес Антон.

– Не стоит, – раздается незнакомый голос. – Врата можно открыть и так.

Антон подпрыгивает, дико оглядывается, пальцы сжимают рукоять саперной лопатки. Совсем рядом, почти на краю ямы стоит человек в странной одежде. Вроде нестиранной ночной рубашки. Длинные волосы прижаты по краям шнурком, лицо чистое, без усов и бороды. Неизвестный подпоясан веревкой, так показалось Антону, руки согнуты в локтях, большие пальцы засунуты за пояс. Возраст незнакомца определить невозможно, при слабом свете фонаря не видны детали. Но голос бодрый, не старческий. Незнакомец стоит спокойно, явно старается не пугать. Антон поспешно выбирается из ямы, становится так, чтобы девушка была за спиной. Незнакомец одобрительно кивает:

– Вельми похвально… э-э… так говорят сейчас, нет? Клево поступили, юначе!

– Че?

– Опять не так? Ладно… ваш поступок весьма хорош. Другой бы удрал, а вы думаете о спутнице.

– Это он! – шепчет на ухо Даша.

– Кто – он? Знакомый, что ли? – пробует шутить Антон.

– Ну, тот… которого я хотела нарисовать!

Незнакомец приседает на корточки, внимательно осматривает плиту. Фонарь освещает лицо и Антон видит, что это мужчина, даже парень с очень нежным, почти женским лицом. Просто мальчишка! И кого-то он напоминает… Антон с облегчением вздыхает, опускает лопатку – пацана боятся нечего. Глубоко вдыхает прохладный воздух:

– Фу ты блин!

– Что? А, жаргон… как я понял, вы хотите открыть врата. Помогу, это важно для меня. Вон там, сверху, должно быть углубление. Врата по краям обмазаны глиной и обожжены для крепости. Расчистите отверстие и тяните на себя.

Антон недоверчиво хмыкает, но делает так, как сказал странный парень. От верхнего края плиты отваливаются куски, обнажается небольшая дыра. Антон пытается тянут на себя, ворчит:

– На ребенка рассчитано? Рука не помещается!

– Предки были мелкими, как сегодняшние подростки лет двенадцати, – отзывается незнакомец.

– Правда? А ты откуда знаешь?

– Видел.

– А-а, по музеям ходишь… хороший мальчик. А что за слово нацарапано? На каком языке?

– На языке предков. На нем говорили тысячу лет назад. Слово «внити» означает вход или спуск.

– Врата, блин! Прилепили эту плиту, что ли? – раздраженно бурчит Антон.

Достает из рюкзака короткий изогнутый ломик. Упирается, дергает, слышится хруст, по краям осыпается сухая глина и песок. Плита нехотя поддается. Верхний край медленно выползает из паза. Антон давит сильнее, плита упирается, левый край застревает. Антон толкает со всей силы, край отверстия с хрустом крошится, плита угрожающе кренится. Антон едва успевает отпрыгнуть, как верхний край плиты падает на то место, где только что были его ноги. Целлофан на подошвах предательски скользит по влажной земле, Антон опрокидывается на спину и съезжает по склону прямо в черную дыру. Обратная сторона плиты гладкая и скользкая, словно лед. Антон едва успевает схватится за края, из дыры торчат плечи и голова. Ноги ощущают пустоту и холод. Страх провалиться в никуда хватает за сердце, душит за горло и гонит адреналин по жилам. Антон отталкивается и обратным кульбитом через голову выныривает из ямы. В мгновении ока оказывается наверху, пальцы привычно смыкаются на рукояти саперной лопатки.