– Надо выбираться из этой ямищи, а? – спросил он Дарью, будто опасаясь, что она откажется.

– Давно пора. Я уж думала, ты весь день тут проведешь, – ответила девушка.

Она стала подниматься по склону, ловко цепляясь за ветви молодых деревьев и кусты. Антон идет следом, удивляясь про себя ловкости и уверенности, с которой девушка идет по крутизне. Несколько раз внимательно смотрел на нее, будто пытаясь разгадать загадку, но взгляд всякий раз опускался ниже… э-э… пояса и загадка отходила на второй план. Дарья быстро поднялась на гребень, лицо порозовело, на лбу появились маленькие капли пота. Антону стало неудобно, что девушка оказалась быстрее, он поддал, забыв об осторожности и едва не оказался на дне – куст, казавшийся прочным, с ехидным «чмок» вылез из земли и Антону пришлось отчаянно размахивать руками, чтобы не скатиться обратно. Изогнувшись немыслимым образом, уже теряя опору, он сумел-таки ухватиться за самый кончик ветки. Пласт влажной земли предательски дрогнул под ногами, но Антон перехватил ветку другой рукой, оттолкнулся и тотчас оказался наверху.

– Фу! – выдохнул он и покачал головой: – Не люблю горы. Даже земляные.

– А говорят, там красиво, – произнесла Дарья, уверенно шагая сквозь кусты.

– Издалека. Или на картинке, – ответил Антон, поспешив следом. – А когда карабкаешься на перевал, нагруженный как мул, красот не замечаешь.

Миновали окраину кладбища, густо заросшую кустами и криворукими осинами. Сквозь частокол бугристых стволов сверкнул прогал, показались крыши одноэтажных деревенских домов, повеяло запахом жареной картошки, горелого масла и краски. Хоть кладбище расположилось почти в центре города, желающих прикупить земли и построить коттедж в «тихом месте» пока не нашлось. Антон смутно удивился, что девушка так хорошо ориентировалась, вышла к домам уверенно, будто живет здесь. «Может, в администрации кладбища работает, в каком ни-будь ООО «Ритуал»? – подумал он. Дарья остановилась на опушке, оглянулась.

– Вот что, АКС… вид у тебя, будто ты из могилы ночью выкопался. Живешь где?

– Там, – махнул рукой Антон на восход. – «Однушка» на первом этаже от матушки осталась.

– Померла?

– Замуж вышла. За иностранца. Уехала к суженому в Голландию… или Нидерланды, все время забываю.

– Это одна страна, – усмехнулась девушка.

– Да? Ну, не важно… маман шлет смс, раз в неделю болтаем по скайпу… и на этом все. Да мне больше и не надо! – скривился Антон.

– К себе не зовет? – поинтересовалась Дарья.

– Не. У нее киндер появился, другая семья и все такое. Я лишним буду.

– А-а… ладно. Можешь зайти ко мне – вон моя хата! – кивнула Дарья на ближайший дом с синей крышей и ужасной розовой штукатуркой на стенах. Выкрашенные белой краской оконные рамы придавали дому вид кружевных панталон.

– Гламурненько! – выдавил сквозь зубы Антон.

– Дурак! – равнодушно ответила девушка. – Это бабкин дом, другого у меня нет. Денег на ремонт тоже. Мог бы рожу умыть перед тем, как в город идти. Ну, как хочешь … – махнула она рукой и зашагала прочь.

– Подожди, эй! – спохватился Антон. – Я не то хотел сказать… э-э… ну, то есть, нормальный дом. Сразу видно, что бабка веселой была!

Умываться пришлось из железной бочки во дворе. Кое-как привел в порядок одежду, старая одежная щетка заменила расческу. В дом ступил осторожно, опасаясь в полутьме коридора задеть что нибудь головой. Комнат оказалось всего две. Вернее, одна большая, разделенная перегородкой на кухню и… все остальное. «Удобства», как уже знал Антон, были на небольшом огороде. На столе, покрытом голубенькой клеенкой, исходит паром тарелка пельменей, белеет круглая коробочка майонеза. Девушка сидит на другом конце стола, перед ней раскрытая банка рыбных консервов в томатном соусе, граненый стакан наполнен до краев прозрачной жидкостью.

– Садись. Будешь? – мотнула головой на стакан.

– За еду спасибо. Водку нет, – твердо сказал Антон.

Дарья пожала плечами. Пальцы крепко обжимают стакан, на лице появляется выражение горькой обреченности. Рывком подносит ко рту, из опрокинутого стакана пойло вливается в глотку. Лицо наливается дурной кровью, глаза расширяются, стакан опускается на стол. Девушка мгновение сидит неподвижно, потом трудно глотает содержимое, шумно выдыхает. Антон невольно морщится, к горлу подкатывает тошнота. Стараясь не смотреть на Дарью садиться за стол, тычет вилкой в пельмени.

– Ну да… а ты мальчик не целованный, цветок не нюханный… – быстро пьянея, бормочет Дарья. – И водку мы не пьем, а только сироп вишневый через соломинку пос-са… пос-сы… сосем!

Антон помолчал, прожевывая пельмени, запихнул новую порцию.

– Я свое уже выпил, – забубнил он. – И тебе советую крышку закрутить навсегда. Начнет колбасить по всамделишному – не вылезешь из дерьма.

– А я и так в нем! – пьяно обрадовалась Дарья. – По самое… никуда.

Антон промолчал. Видно было по глазам, что хотел ответить, но… тарелка пуста только наполовину, пельмени после бурной ночи вкусные до невозможности, а дома полный вакуум насчет пожрать… хавай, чувак и молчи в тряпочку! Дарья заметила, с каким аппетитом новый знакомый поглощает еду. Голова качнулась, губы надулись в подобие улыбки:

– Сама готовила. Из собачатины!

– Да пофигу! – равнодушно хмыкнул Антон. – Кто в армии служил, тот в цирке не смеется. Грех, конечно, братьев меньших поедать, но если припрет… Я на Кавказе и не такое видал.

– На Ка-авказе… понты какие… там вроде срочников нет, одни контрактники. Думаешь, можно любую пургу гнать, все лохи?

– А я и был контрактником. Но срочников тоже хватало. Ребятам платить надо по взрослому, а с этим туго. Вот и суют срочников, типа разгрузка-погрузка при штабе бригады – гонят волну на дураков. Срочник – раб! Бесправная скотина, универсальная затычка на все случаи жизни. Почетная обязанность, мол… А что случись и жаловаться некому! Ну, куда деревенский парень пойдет с жалобой? К какому уполномоченному по правам человека?

– Прямо все деревенские служат!

– Да. Служат простые. Простолюдины. У которых нет денег на взятки, нет связей, нет ничего, кроме рук, ног и головы. Это при царях дворяне считали честью надеть погоны, царские дети гордились службой – пусть в столичной гвардии – но службой!

Антон махнул рукой, лицо скривилось.

– Налить? – коварно предложила Дарья.

– Да пошла ты! – беззлобно ответил Антон. – Не стану я пить. Меня от одного запаха тошнит.

– Ты что, больной? Или совсем не бухал никогда? – удивилась девушка.

– Пил. Как воду пил и не чувствовал вкуса. Поэтому и бросил.

– Это как – не чувствовал вкуса? – не поняла Дарья. – Парализовало, что ли?

Антон подцепил вилкой последний пельмень, отправил в рот.

– Здорово готовишь… так вот, у нас почти все заставы в горах стояли. Выбрать удачное место не всегда получается, все-таки горы. Поставят модули в яме и сиди там без телевизора и радио. Кабель протянут на ближайший гребень, антенну воткнут между камней – вот и вся связь с внешним миром! Короче, одна застава попала под лавину. Нас вертолетами туда доставили, приказали раскапывать снег и собрать трупы. Ну, то что осталось.

– Лавина – это снег! Я видела по телеку. Красиво так!

– Лавина – это камни пополам с мокрым снегом. Перемалывает все. Даже боевые машины превращаются в смятые консервные банки с фаршем из людей внутри. Морозом схватывает и все, как бетон. Вырубать надо. Ну, в тот день мороза не было. Просто рылись в грязном снегу, искали останки. Собаки здорово помогают! Я на подхвате стоял, возле места, где укладывали. Людей не узнать! Просто куски мяса… по вещмешкам раскладывали… потом на экспертизу… Вроде ничего было, не типало. Только руки дрожали. Потом всего начало трясти. Старшина заметил, налил в кружку. Я говорю, пить не хочу. А он – пей, это не вода. Легче станет. Ну, выпил… потом узнал, что спирт был в кружке. А я и не почувствовал! Так, пощипало в горле и все. На гражданке-то выпивал часто… в компании… джин-тоник, пиво, виски, текилу… прибалдеешь и тащишься! Нравилось… короче, после того случая понял я, что человек может быть сильнее бухла. Всего сильнее. И никакая дурь, никакое бухло тебя не возьмет, хоть обколи всего! Ты не обижайся, я того… благодарен тебе… наверно, жизнь спасла, – смутился Антон. – Но пить не стану. Я на бухло смотрю, как… ну, на блевотину. Западло мне, понимаешь?