— Да, он мой герой, — с горечью произнесла Токугава, вспоминая, скольких людей ему пришлось убить ради этого.

— Не понимаю печали в голосе, — удивился Паккун. — А ты бы предпочла умереть, не познакомившись со мной?

Рецу едва заметно ухмыльнулась такой самоиронии от собаки, отметив про себя, что даже некоторые люди не могут себе этого позволить. Этот пес был намного умнее тех здравствующих, что она знала, поэтому решила удостоить его чести выслушать от нее ответ.

— Он убийца, прикрывающийся кодексом чести шиноби. Подумай сам, собачка, если есть, чем думать. Только человек с садистскими замашками пойдет на подобную работу. То же касается и хирургов, например. Они режут пациентов на хирургическом столе, тем самым удовлетворяют свои внутренние позывы. Если запретить им это, начнутся убийства.

— Какая страшная и разрушительная мысль. В данном случае, цель, к которой стремятся такие «садисты», намного важнее их подсознательных мотивов. Какими были бы шиноби, если бы стали договариваться с настоящими убийцами? Вряд ли с таким телохранителем ты бы выжила, а в стране существовал бы в мир. К сожалению, кому-то в этой жизни приходится делать грязную работу.

— Мне сложно примириться с тем, что кому-то позволено убивать людей. Неважно насколько они плохие, неужели они заслуживают смерти?

— Такое ли это наказание? Что такое смерть, дорогуша? Откуда ты знаешь, что это худшее из возможного, если не была там? Иногда смерть — это избавление от нагроможденных ошибок в жизни. — Паккун замолчал и задумчиво посмотрел вглубь леса. Глаза Рецу моментально побледнели, проявляя какую-то беззащитную боль. Он бросил на нее мимолетный взгляд и сразу заметил эту перемену. — Но куда мне до всего этого, ведь я всего лишь ничтожная маленькая собачка.

Какой-то там мопс смог с одного взгляда понять боль Рецу и то, насколько неприятна ей эта тема. Паккун тут же замолчал, переведя все в шутку. Токугава была настолько обескуражена такой степени эмпатии, что невольно благодарно улыбнулась ему, стирая этой улыбкой ненавистные нахлынувшие воспоминания. Ее взгляд заметно подобрел, и она протянула свою руку ему, как острожный знак, направленный на сближение. Паккун подался вперед, и ее пальчики нашли его маленькое ушко. Она слабенько почесала за ним, и мопс поднялся и спрыгнул к ней на колени. Рецу ласково гладила его и почесывала за ухом, а Паккун спокойно дышал в ее руках.

Установив нужные ловушки, Какаши вернулся спустя тридцать минут. Токугава мирно лежала на траве прямо у самых корней дерева, подложив руку под голову, а Паккун уютно устроился у нее под боком, заботливо укрываемый другой рукой Рецу.

От невесомого касания плеча, Рецу открыла глаза и на нее смотрел Какаши, сидящий рядом на корточках. Его жилетка была в кровавых разводах — он пытался частично отмыться, но до конца не вышло. Токугава поднялась и облокотилась на корень. Какаши смотрел на нее привычным усталым взглядом, и Рецу ответила тем же. После разговора с Паккуном ее отношение немного сместилось, хотя она все равно чувствовала осадок после того нападения. Смириться с подобным оказалось труднее, но Токугава заставляла принять себя эту истину: если бы Какаши не убил тех людей, она была бы мертва. Конечно, Рецу не ставила жизнь низкопробных наемников и свою вровень, но и не считала, что их надо убить. Наказать – да, но смерть — это слишком. Любой человек может оступиться, и не следует по одной ошибке оценивать всю его жизнь. Люди берутся за такую работу явно не от хорошей жизни. Когда человек счастлив, ему и в голову не приходит приносить кому-то неприятности или даже убивать ради денег. Каждый хочет наладить свою жизнь, и каждый делает это так, как у него получается, и только пока он жив, он может исправить свою реальность. И в расчет не идут отговорки вроде тех, что кто-то или что-то мешает счастью. Если нечто стоит на пути, надо от него избавиться и идти дальше. И не имело значения, что именно это за препятствие, намного важнее мотив и цель. Хоть Токугава и сражалась за деньги и власть, она никогда не держалась за все это. Если бы у нее вдруг изменились приоритеты, и ей нужно было отказаться от всего, чего она добилась таким трудом, во имя более ценного, она непременно бы сделала это. Если жизнь не приносит радости, она не имеет смысла. Другого варианта Рецу даже никогда не рассматривала.

— Поешьте перед дорогой, — Какаши протянул ей немного печенья, и Токугава осторожно взяла. — Это прессованные злаки, очень питательно, хотя не выглядит так, что этим можно наесться.

— А где Паккун? — Спросила Рецу, когда не обнаружила мопса рядом.

— Я отправил его отдыхать, — ответил Какаши, открывая книгу. Он и подумать не мог, что эти двое поладят. У Паккуна был сложный характер, иногда мопс даже напоминал ему старого ворчливого деда. Какаши достал из-за спины обувь для ниндзя и протянул ее Рецу. — Паккун принес для вас обувь по моей просьбе. В ней передвигаться будет удобнее, чем в гэта.

Токугава понимающе кивнула и подняла голову вверх. Сквозь густые кроны практически не было видно неба, но через те крошечные участки она заметила, как чернильное полог стал бледнеть перед рассветом. Звезд уже не было видно, лишь луна по-прежнему одиноко висела в небе, хотя первые лучи солнца уже начали согревать ее.

— Хатаке-сан, через сколько дней мы будем в столице?

— Зависит от того, с какой скоростью будем идти. В среднем темпе, который вы сможете поддерживать, четыре дня минимум. В самом крайнем случае я могу вас донести на руках.

— В этом нет нужды, если за четыре дня мы доберемся, — сразу отказалась Токугава, отрицательно взмахнув рукой. — Я вполне могу идти сама.

Какаши кивнул, отметив про себя, что она по-прежнему не позволяет ему полностью сделать все за нее. Снова пытается доказать, какая она сильная и самостоятельная, отрицая факт своей физической слабости.

Когда Рецу доела последнее печенье и отряхнулась, Какаши захлопнул книгу и помог ей встать на ноги. Токугава поправила волосы, и умылась у ручья. Затем отряхнулась и поправила мешковатую одежду, затянула бинты плотнее, прежде чем надеть обувь. Какаши терпеливо ждал и не стал ее торопить, хоть она и делала все это раздражающе медленно и тщательно. Ради кого она так прихорашивалась в этом лесу, Какаши не знал, и решил, что она просто хочет его разозлить. Пусть делает, как ей хочется, а он даже вида не подаст, что его это выводит из себя.

— Я готова, — Рецу повернулась к нему. Выглядела она действительно лучше, чем после того, как проснулась. И даже в этой мешковатой мужской одежде она показалась Какаши очень женственной.

Он молча повернулся и двинулся вперед через кусты, приступив при этом к чтению своих «мантр». Книга хоть и имела эротический аспект, но, тем не менее, неплохо отвлекала от его клиентки. Токугава молча шла за ним, разглядывая местность. Обувь действительно оказалась мягкой и невесомой, хорошо сидела на ноге. Но едва ли ее можно было назвать изящной и женственной. Рецу чувствовала себя крайне неуверенно, находясь в мужской одежде, однако не могла не заметить всю иронию своего положения. Она всегда рассуждала и планировала не хуже любого мужчины, и будь ее воля, Рецу непременно бы стала действовать более открыто, как мужчина. Но силой судьбы она была рождена женщиной, с возможностями и способами воздействия на этот мир, которые доступны только женщинам. А теперь ее внешний вид отдаленно напоминал женственного мальчика или мужиковатую девушку. Это не позволяло ей чувствовать себя уверенно, но судя потому, что Какаши было плевать, а вокруг не было больше никого, кто мог поддаться ее влиянию, ее одежда уже не имела никакого значения.

Рецу не могла забыть слова маленькой собачки, что не будь шиноби такими, какие есть, все пошло бы кувырком. Мир таков, каким должен быть, и некоторым приходится выполнять грязную работу, чтобы такие, как Токугава могли преспокойно вести свой бизнес, вертеть огромными деньгами и жить в свое удовольствие. Такая работа пугала Рецу, но ее значимость и неизбежность отрицать было глупо. Теперь она это ясно понимала, особенно после слов Паккуна. Винить Какаши за то, что он охраняет ее наиболее безопасным для нее методом, было просто неуважительно.