— Все, молодец. Я чувствую себя отвратительно.

Виктор замер, настороженно на неё взглянув, и пришлось спешно объяснять, что дело в чувствах души, отказывавшейся смириться с тем, что кто-то в тридцать шесть лет достиг того, чего многие пытаются добиться всю жизнь.

Выслушав упрёк о том, что он мог бы и не говорить о своей деятельности таким же тоном, каким люди говорят: «На завтрак я выпил чаю», Виктор с трудом сдержал смех.

— Я не виноват! Это ведь вся моя жизнь — конечно, я буду спокойно говорить об этом.

— Знаешь, если я начну говорить про свою жизнь, ты заметишь разницу. Отучилась в школе, отучилась в институте, попала на работу в корпорацию. Чуть не отдала концы в плену у сумасшедших, но была спасена прекрасным мужчиной.

— И говоришь об этом так, будто рассказываешь про чай на завтрак.

Сдержав смех, Роза просто улыбнулась.

— Будем считать это ничьей.

Закончив через пятнадцать минут, учёный покрыл места ожогов мазью и заставил слишком удобно лежавшую Розу наконец сесть для перевязки. По возможности прикрывшись покрывалом, девушка почти сразу столкнулась с несколько непонимающим взглядом.

— А как ещё?!

— Руки в стороны, — великодушно пояснил Виктор. — Иначе никак.

Встретив в ответ только недовольное сопение, учёный упёрся руками в пояс.

— Розабелла, сейчас я — твой лечащий врач.

— И что это значит?

— Это значит, что сейчас в первую очередь меня будет беспокоить перевязка ожогов, а не твоя грудь. — Присев на край кушетки, Виктор продемонстрировал девушке бинт. — Пожалуйста, руки в стороны.

Немного помолчав, Роза сдалась под взглядом шартрезовых глаз и послушно развела руки в стороны. Покрывало соскользнуло вниз, и кожа тут же покрылась мурашками, лишённая тепла.

Возмущаясь перспективе перевязки, Роза беспокоилась скорее за себя и перспективу сравняться по цвету с помидором. Сделав пару закрепляющих оборотов чуть ниже груди, учёный перешёл к накладыванию непосредственно самой повязки, которая, как стало скоро ясно, делалась крест-накрест. Разрешение опустить руки девушка услышала не сразу, но потом подумала, что приподнимать их каждый раз не хочет.

Виктор почувствовал вес чужих рук у себя на плечах и поднял взгляд на девушку. Отчаянно краснеющая — скулы и уши приобрели бледно-красный оттенок — Роза смотрела куда угодно, кроме него, но руки не убирала. Сделав ещё несколько оборотов и закрепив повязку, учёный проверил плотность обхвата и, удовлетворившись этим, не удержался от по-лисьи хитрой улыбки.

— Розабелла.

Вздрогнув от звука собственного имени, произнесённого нараспев, девушка подняла голову и поняла, что фактически обнимала учёного за шею. Недавний поцелуй в щеку, казавшийся до этого лихорадочным бредом, вдруг ударил по разуму реальным воспоминанием, и Роза покраснела ещё больше.

— Повязка не давит?

Он откровенно издевался, врываясь в романтичные моменты сухими банальными фразами, но Роза в этот раз проигнорировала такую наглость. Её пальцы находились в считанных миллиметрах — просто стянуть резинку и проверить, настолько ли волосы у него были мягкие, как казались. Будто почувствовав её намерения, Виктор повёл плечом.

— Можно?

— Если хочется, дорогая.

С восторгом ребёнка стянув резинку с его волос, Роза проследила за рассыпавшимися по плечам мужчины светлыми прядями. Осторожно коснувшись и почувствовав под пальцами мягкость, девушка с восторженной улыбкой запустила руки в эту гриву, чуть потянув и даже не замечая, как Виктор едва слышно втянул воздух сквозь зубы.

Мысль о небольшой шалости пришла в голову сама собой, и в следующую секунда Роза со смехом взъерошила волосы учёного до состояния «вороньего гнезда». Подумав, что за это ей влетит, девушка успокоилась и услышала мягкий смех.

— Не могу представить тебя с короткими.

— И не надо, — хохотнул Виктор. — Так себе зрелище. — Коротко вздохнув, мужчина внимательно посмотрел на так и не убравшую от него руки Розу. — Хочется… кое-что сделать. Не знаю, тот ли момент.

— Бывают «не те»?

— Половина жизни из них состоит. Нынешний ощущается… двояко.

Роза улыбнулась, глядя в шартрезовые глаза напротив.

— Мне тоже. У меня есть предложение, — освободив одну руку, она многозначительно подняла указательный палец в воздух. — Проведём день вместе, и к вечеру все станет ясно.

Учёный тихо рассмеялся, выскальзывая из-под её ладони и убирая все лишнее с передвижного столика. Этого беззвучного соглашения им было вполне достаточно.

Выбравшись на кухню, Роза первым делом сунулась в холодильник: живот завывал на манер раненного кита, намекая на необходимость поесть. Продуктов нашлось достаточно, и за поисками девушка не сразу заметила, что первый этаж дома был крайне тих.

Осмотревшись в помещении, Роза нахмурилась.

— Где все?

— Заняты своими делами, — забирая у неё часть продуктов и раскладывая их на стойке, ответил Виктор. — Подожди, сейчас выползут.

Будто специально дождавшийся этой фразы, из коридора вывернул Феликс. Что-то делая в телефоне, он между делом курил, и на мгновение показался драконом, дым из пасти которого был делом обычным. Сравнение с крупными летающими ящерами было как нельзя кстати, потому что при желании можно было заметить, что нынешняя ситуация мужчину не устраивает и злит.

— Доброе утро, — Роза улыбнулась, махнув рукой.

— Доброе, — глава корпорации на мгновение отвлёкся от телефона и подошёл к ним. Не глядя положив ладонь Розе на голову и взъерошив волосы, Феликс переглянулся с учёным. — Как она?

— Это можно спросить и у меня! — вяло огрызнулась Роза, пытаясь уйти из-под чужой руки.

— Из вас двоих врач тут он.

Не став в очередной раз исправлять мнение о том, что он исключительно врач, Виктор только устало закатил глаза в ответ на это замечание. Справившись с лёгким недовольством, мужчина повёл плечом и отвернулся, чтобы помыть овощи.

— Нормально, если уместно так говорить. Растяжений нет, но ожоги придётся некоторое время потерпеть. Меня больше беспокоит Робин.

Роза перестала постукивать кончиком пальца по куриным яйцам в упаковке и нашла взглядом сковороду.

— С ней все совсем плохо?

— Травмы тяжёлые, — Виктор посмотрел на девушку, скрестив руки на груди. — И если до этого она просто была без сознания, то вчера через час после нашего приезда впала в кому. Мне жаль объявлять это вам обоим, но сейчас шансы стремятся к нулю.

— Вольштейн, — устало произнёс Феликс. — Ты поставил Лиама на ноги за-…

— Лиам был без сознания. — Выделив последние два слова интонацией, процедил Виктор. — И никто не бил его по голове. Пойми, черепно-мозговая травма и кома — это худшее из возможных сочетаний.

Молча слушавшая Роза только в этот момент поняла, что глава корпорации так и не убрал от неё руку. Его длинные пальцы соскользнули ниже и машинально поглаживали шею девушки под стянутыми в хвост волосами. Феликс едва ли замечал, что продолжает нарушать личное пространство своей подопечной.

В конце концов глава корпорации едва слышно вздохнул и отошёл к столу, стряхивая пепел в попавшийся на глаза стакан. Не самый доброжелательный взгляд Виктора, ощущавшийся кожей, привлёк внимание только Розы, и на секунду девушка замерла: ей показалось, что узоры на руках учёного, напоминавшие пёрышки, стали объёмнее, загибаясь наверх.

— Я не могу дать тебе точных прогнозов, — продолжил учёный. — Сейчас для неё все в состоянии пятьдесят на пятьдесят. Её нужно класть в больницу — нормальную, а не мою, созданную на коленке. Там за ней будет вестись регулярное наблюдение, я могу дать им часть своих препаратов, чтобы они вводили их ей.

Помолчав, Виктор неприязненно дёрнул уголком рта.

— Сейчас она стала для нас балластом. Мы не можем больше сидеть в Айре, но и её с собой тащить будет не выгодно.

— Ты слышишь сам себя?! — рыкнул Феликс, разворачиваясь на мужчину. — Ты назвал ещё живого человека балластом.

— Да, потому что в нынешней ситуации это суровая реальность.