Что-то ответив крикнувшей ему с кухни Алве, молодой человек подошёл к Лиаму и остановился рядом.

— Как они?

— Он сказал, жить будут, — избегая называть хозяина дома по имени, отозвался Лючио. — Зажигалки нет?

— Держи, — глава кадровиков протянул ему тонкую зажигалку. — И кто это был?

— Хрен знает. Феликс мне теперь ничего толком не объясняет, все шепчется со своим дружком. Они из дома вышли, как будто там призрак Даны увидели. И вроде как Вацлав его знает.

Помолчав, молодой человек с раздражением смял сигарету в руках.

— Такое чувство, что я вообще нужен только, чтоб машину вести.

— Ой-ой, — слабо улыбнулся Лиам. — Кажется, кто-то ревнует.

Шутка не прошла бесследно, заставив Лючио помрачнеть ещё больше, и глава кадровиков, вздохнув, положил ладонь ему на плечо.

— Лючи, ты себя недооцениваешь. На тебе держатся наши защитные системы, да и вообще в вопросе компьютеров ты хорош. Просто… ну просто кто-то создан для полевой работы, а кто-то идеален в удалённой помощи.

Сказанное только усугубило положение. Стряхнув со своего плеча чужую ладонь, Лючио развернулся и ушёл в сторону лестницы на второй этаж, оставив после себя только небрежно брошенный на пол комок, в который превратилась сигарета.

Со стороны раздался усталый вздох, и Роза, выныривая из дремотного состояния, повернула голову набок. Виктор стоял к ней спиной, осматривая Анну и задавая ей в вполголоса вопросы, на которые девушка отвечала только «да» или «нет». Закончив, учёный посмотрел на капельницу с каким-то раствором, должным смягчить остаточный эффект от действия наркотика, и отошёл к столу.

— Все плохо? — нашла в себе силы усмехнуться Роза.

Её вело от лихорадки, и если бы она не лежала, то уже давно свалилась бы на пол. В таких случаях обычно стоило не напрягать организм лишней болтовнёй и прочим, но мозг пока отказывался поверить, что все взаправду и творившееся целый день подошло к концу.

— Зачем так пессимистично, — хмыкнул Виктор, ища что-то в ящике. — Могло быть и хуже. Взгляни на вашу подругу, и поймёшь, о чем я.

В сторону Робин, до сих пор не пришедшей в себя, смотреть не хотелось. Было страшно увидеть, чем для неё обернулся этот налёт на дом.

— Никогда не думала, что ассистент генерального — работа с риском для жизни, — выдохнула Роза.

Виктор закончил поиски и подошёл к ней с какой-то банкой в руках. Отставив её на край кушетки, мужчина надел перчатки и наклонился над Розой, в который раз осмотрев ожоги. Когда к ранам прикоснулось что-то холодное и слегка пощипывавшее, Роза поначалу дёрнулась, но для разгореченной кожи подобный контраст был столь облегчающим, что возмущаться сразу же расхотелось.

— Тебе надо отдохнуть. И под этим я подразумеваю не лежать и хлопать своими чудесными глазками в потолок, а сон.

— Не хочется.

— Надо, — спокойно парировал Виктор, нанося мазь на ожоги. — Знаешь, это все не сказки о том, что организм восстанавливается во время сна.

Некоторое время прислушиваясь к собственным ощущениям, Роза молчала и смотрела в потолок. В голове как-то зацепилась фраза про её глаза, и уставший измученный разум чудесным образом сумел сделать из этого свои выводы.

— Виктор…

— Да?

— Почему ты в корпорации?

Мужчина закончил обрабатывать ожоги, закрыл банку и, стянув перчатки, кинул их в мусорку неподалёку. Присев на край кушетки, он сцепил пальцы на коленке и чуть наклонил голову — за этим движением последовали его волосы, золотистыми волнами спавшие на плечо.

— В каком смысле, дорогая?

— Почему ты пришёл к ним работать? Мне кажется, это явно было не единственным предложением на рынке. — Помолчав, Роза добавила. — У тебя в голове просто кладезь знаний. Бионика, лечение тех, кому другие врачи пророчат кому, наверняка куча исследований ещё до всего этого. Ты мог бы работать в каком-то научном институте или быть его главой. Был председателем министерства здоровья, в конце концов.

Поначалу Виктор промолчал, задумчиво перебирая большими пальцами и наблюдая за этим действом.

— Это вопрос, на который даже я сам себе ответить не могу. Наверное, я здесь, потому что… — мужчина вздохнул и потёр переносицу, хмуря брови. — Я не знаю. Честно. Может быть, потому что я могу быть никому неизвестен — это уменьшает количество проблем. Может, из-за средств.

— У тебя есть свой остров, вертолёт и, кто знает, сколько всего ещё.

— И то верно, — тихо рассмеялся учёный.

Они оба помолчали ещё немного.

— Не знаю, — Виктор покачал головой. — Наверное, это тот самый вопрос, на который я никогда не найду ответа.

Роза улыбнулась, вновь переводя взгляд в потолок. В лаборатории был приглушён свет и пахло медикаментами, слегка попискивали приборы, а она сама была в худшем состоянии из возможных, но говорить просто так, без риска, что кто-то вклинится в диалог, было приятно. Разум начал успокаиваться, понимая, что теперь они в безопасности хотя бы на какой-то срок.

— Все, — Виктор легонько похлопал её по ладони и поднялся на ноги. — Тебе надо отдыхать. Может быть, пока будешь спать, я придумаю ответ.

— Не удивлюсь, если так. Наклонись, пожалуйста. На секундочку.

Глянув на неё с лёгким удивлением, Виктор все же выполнил просьбу и наклонился, держа руки в карманах халата. Одна рука, не занятая капельницей, могла нормально двигаться, и Роза, подтянув мужчину совсем близко за воротник кофты, оставила лёгкий поцелуй на его щеке.

— Спасибо.

— Не за что, — мягко улыбнулся учёный, не торопясь разгибаться. — Увидимся позже.

В «Солейсе» царила пустота и та приятная тишина, которая нарушалась редким звоном бокалов и шуршанием швабры по полу. За окном был отвратительный мрачный день, подобные которому становились в осень нормальным явлением: страна будто погружалась в девятимесячную зиму разом, без перехода от лета к промежуточному времени года.

Где-то там, снаружи, закрывались зонтами и капюшонами от противной мороси люди, спешили по своим делам.

Где-то там шныряли, обыскивая каждую конспиративную квартиру советники, и большинство из них только делали вид, что что-то ищут, потому что они могли быть в чём-то недовольны Феликсом, но Вацлава не любили больше.

Где-то там патрулировало улицы имперское управление национальной безопасности, внимательно приглядывавшееся к каждому и сравнивавшее лица с фотографиями на ориентировках.

В «Солейсе» было тепло и уютно, и проблемы внешнего мира были отделены от него до той минуты, когда вечером он открывал двери и пускал внутрь себя всех этих людей, желающих за кружкой пива или более крепкого напитка обсудить дневные проблемы.

Стакан отзывался лёгким не то скрипом, не то писком на каждый круг подушечки пальца по кромке. Раньше люди могли извлекать из посуды музыку, играя целые композиции, но в нынешние времена все это сошло на нет, уступив место музыке в телефонах, сплошь одинаковой и пользовавшей схожие мотивы ещё на этапе создания.

Тяжело вздохнув, Дивна провёл ладонью по лицу и упёрся в её основание подбородком. Последние пару дней они не выходили на связь с Феликсом, и мужчина знал только, что Розу с её сестрой удалось спасти, а также информацию, полученную во время небольшого рейда. Во время последнего сеанса связи рядом с Феликсом не было даже Лючио, и Дивна позволил себе мысль о том, что их маленькая команда трещит по швам, распадаясь на куски.

У него самого все шло не лучше: Вацлав отказался услышать и понять слова о том, что при желании поговорить нужно назначать встречу, и два предыдущих утра начинались для Дивны со звонков и слов: «Я уже еду к вам». На третий день, проснувшись раньше того времени, когда ему звонил Златце, советник императрицы выключил телефон и уехал из дома. Там остались только рабочие, заканчивавшие установку новых окон.

Слова Феликса о причастности «Сопротивления» одолевали сильнее всего: эти ребята были ярыми противниками идеи о том, что советники отвечали за жизни всех вокруг. Они отделились от корпорации так давно, что никто уже толком не помнил, с чего все началось, и даже всеми почитаемая железная леди Дана О’Двайер ни разу не смогла полноценно объяснить своим детям, откуда вылезло это общество. Известно было лишь то, что они старались время от времени напомнить о себе, саботируя какие-либо события, и в целом существовали ещё более незаметно, чем советники.