«Поэзия чадит…» Но лишь божественный глагол. А. Пушкин Поэзия чадит, да вот не вымирает. Поэзия чудит, когда нас выбирает. Вот малый не дурак, валидол сосущий, в портфельчике несущий отварной бурак. Ему сейчас бы мусса да ромовых баб, но Муза — ай да Муза! — его за шкирку — цап! И мысли лоб сверлят, и он забыл о ложке, и он гигант! Сократ! …В обломовской обложке. И вот не Аполлон — тщедушный и невзрачный. Весь, как обмылок, он и скользкий и прозрачный. Но вдруг какой-то свист в ушах его, и точка! И, как боксерский свинг, по морде века — строчка! А вот — валится с ног шалавая пичужка, тряпичница, пьянчужка, салонный клоунок. Но что-то ей велит, и, как зимою ветки, бог изнутри звенит, и — мраморнеют веки. А вот пошляк, шаман, впрямь из шутов гороховых Ему подай шампань и баб, да и не ромовых! Но вдруг внутри приказ прорежется сурово, и он — народный глас, почти Савонарола. Поэзия чудит, когда нас выбирает, а после не шалит и души выбивает. Но кто нам всем судья? Да, для мещан мы «в тлене», но за самих себя мы сами — искупленье. 1966 Муки совести
Мы живем, умереть не готовясь, забываем поэтому стыд, но мадонной невидимой совесть на любых перекрестках стоит. И бредут ее дети и внуки при бродяжьей клюке и суме — муки совести – странные муки на бессовестной к стольким земле. От калитки опять до калитки, от порога опять на порог они странствуют, словно калики, у которых за пазухой – бог. Не они ли с укором бессмертным тусклым ногтем стучали тайком в слюдяные окошечки смердов, а в хоромы царей – кулаком? Не они ли на загнанной тройке мчали Пушкина в темень пурги, Достоевского гнали в остроги и Толстому шептали: «Беги!» Палачи понимали прекрасно: «Тот, кто мучится, – тот баламут. Муки совести – это опасно. Выбьем совесть, чтоб не было мук». Но как будто набатные звуки, сотрясая их кров по ночам, муки совести – грозные муки проникали к самим палачам. Ведь у тех, кто у кривды на страже, кто давно потерял свою честь, если нету и совести даже — муки совести вроде бы есть. И покуда на свете на белом, где никто не безгрешен, никто, в ком-то слышится: «Что я наделал?» — можно сделать с землей кое-что. Я не верю в пророков наитья, во второй или в тысячный Рим, верю в тихое: «Что вы творите?», верю в горькое: «Что мы творим?» И целую вам темные руки у безверья на скользком краю, муки совести – светлые муки за последнюю веру мою. 1966 «Женщина расчесывала косу…» Женщина расчесывала косу, пахнущую утренней рекой, гладила, потягиваясь, кожу, и скрипела кожа под рукой. Свежие и твердые на зависть выпускала груди из руки, так что в небо сизое вонзались остриями темными соски. Прикасались пальцы одиноко, сладко сознавая наготу, к втянутому, с бледным шрамом сбоку и с пушком девичьим – животу. Но внезапно из-за хвойных игол, так жестоко стоя на своем, голосок девчоночий захныкал: Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. |
