— Это вы на них внимания не обращаете, — священнослужитель прожег его взглядом. — Я — пастырь. И потом, у нас тут свои нищенствующие, с официальным разрешением, они с нами годами, и каждого я знаю по имени. Любого чужака они заметят и на части порвут. Я поставлю на нищих моей овчарни даже против нищих Последнего моста!

— А это злобные черти… — задумчиво пробормотал Ищейка.

— Тогда я вынужден заключить, что злодеям помогал кто-то из этой вашей паствы, — обронил Грасс.

— Вы… Да вы!.. — пастырь даже дара речи лишился. А может его чувства нельзя было выразить словами, подобающими служителю Агнца.

— Можете идти, — Грасс отвернулся, потеряв к нему интерес. Окинул храм долгим взглядом. — Мы здесь осмотримся.

— Что, во имя всего святого, вы надеетесь найти?! Спустя столько времени?

— Нам платят не за надежды. И да, еще вопрос — когда вы так поспешно и так глупо вымыли храм после убийства, вы не заметили нигде знака, начертанного кровью? Символов на слярве, чего-то подобного.

Глаза пастыря расширились, худое тело напряглось. — Не знаю… Я спрошу женщин, которые убирали здесь. А что за знаки? Какое-нибудь черное колдовство?

— Просто символы слярве.

— Вот знак, от которого мы не можем избавиться, — Пастырь указал на пол меж двумя рядами скамей. Фрэнк подошел поближе, туда, где на сером камне проступало, едва различимое в сумраке, темное пятно.

— Кровь въелась так, что не оттирается, — безнадежно заметил пастырь. — Я сам опускался на колени и тер, пока руки не закровоточили. И поглядите, опять эти твари! Мерзкие создания!

Из-под каменных сидений, тускло светясь, к пятну ползла маленькая личинка-трупоед.

— Мы не можем избавиться от них с той клятой ночи. Сколько ни дави гадин…

Кевин подошел к пятну, опустился на корточки. Поймал личинку и повертел в руке. А потом щелчком пальцев ловко отправил прямо Фрэнку на одежду.

Пока он лихорадочно стряхивал липучего гада с воротника, Грасс распрямился и начал рассказывать. — Здесь преступники растянули свою жертву меж рядами, привязав к скамьям за руки и за ноги, — он начертил в воздухе косой крест. — Отрезали язык, заткнули рот, и занялись своим делом. Думаю, один стоял на стреме, ведь совсем без шума они все же не могли обойтись. Я хочу, чтобы вы осмотрели каждый дюйм этого склепа. Берите свечи — тут их полно. В первый раз мы не знали, что искать, но теперь знаем — надпись на слярве.

— Кевин, — Красавчик уныло огляделся, потер шею, — будь здесь какой-то знак, его бы давным-давно заметили.

— Делай, что велено.

— Только не трогайте алтарь! — сразу же вскинулся пастырь.

— А это еще почему? — глаза Грасса подозрительно сузились.

— Потому, невежда, что лишь служитель Пресветлого может к нему прикасаться!

— Что ж, — по-волчьи усмехнулся Грасс, — ладно. Пусть пастырь сам осмотрит свой алтарь, а ты, Доджиз, постой рядом, последи. В конце концов, есть еще одно простое объяснение тому, почему выбрали этот храм — сговор с пастырем!

Разгорелась склока, но Фрэнк к ней не прислушивался. Кое-что привлекло обострившееся внимание — две бледные искры на восточной стене, высоко. Они двигались.

Он прошел мимо Грасса и пастыря, который от возмущения едва не подпрыгивал на месте, мимо Красавчика, пытавшегося их унять. Нужно было больше огня, поэтому Фрэнк взял свечу из ниши и поднял как можно выше, рассеивая тьму, сгустившуюся там, где изгиб стены начинал перетекать в потолок.

Замерцали еще тельца трупоедов, настоящее скопление, от которого отделились те два, что не спеша ползли вниз. Фрэнк залез на скамью.

Спорщики наконец замолчали. Собрались внизу, задрав головы.

— Зачем вы туда полезли, юноша? — раздраженно спросил пастырь.

Фрэнк хотел указать ему на кровавый знак, теперь явственно различимый в мерцании свечи, но прикусил губу. От того, что он увидел, стало не по себе. Там, где кровь марала стену, появилась личинка-трупоед. Она выползла прямо из камня, как могла вылезти из гниющей плоти трупа, но когда Фрэнк потрогал то место в поисках щелей, стена оказалась идеально гладкой.

Сейчас, стоя на скамье на цыпочках, Фрэнк дотягивался пальцами где-то до середины знака — кое-как намалеванного символа слярве. Похоже, начертал его здесь, встав на скамью, кто-то повыше него — скажем, ростом с Кевина. Специально выбрав место, где знак могут не заметить.

На подушечках пальцев осталась кровь, свежая, алая. Словно символ нанесли только что, или… Словно кровь сочилась сквозь стену — быть может, из самой преисподней. По спине пробежал холодок.

— Хорошая работа, командир! — похвалил Красавчик, подставляя плечо, чтобы ему было проще спуститься. — Правда, без всяких там, я считаю, что из вас мог бы выйти отличный Ищейка.

Знак, найденный Фрэнком, был знаком Ищейкам — и не только им.

— Маэль, — проговорил пастырь, которого их открытие заставило ненадолго замолчать. — А там, рядом, что?.. Боюсь, что несколько, хм, подзабыл мое слярве.

— Конец света, вот что карябают злодеи, — помог ему Красавчик.

Пастырь сотворил знак руна. Старое лицо его было торжественно. — Грядут последние дни. Я знал… Последняя битва Добра и Зла уже началась, и ее исход решит судьбу мира.

Кевин презрительно поджал губы. — Ты просто не заметил, старик. Зло давно победило. Точнее, силы Зла пришли на поле боя, никого там не застали, и надрались на радостях. Сейчас у них, небось, похмелье.

Они продолжили осматривать храм, но ничего интересного больше не нашли. Главное, как сказал Кевин, теперь не осталось сомнений в том, что оба убийства — звенья одной цепи. Оставалось понять, куда она тянется…

Пастырь стоял у алтаря, опустив голову, словно позабыв о незваных гостях. Только когда Фрэнк и Красавчик, пробормотав слова прощания, заторопились к выходу вслед за Кевином, пожилой священнослужитель встрепенулся. — Послушайте, молодой человек… Да, вы, — он смотрел на Фрэнка. — Вы кажетесь самым приличным из всей вашей, кхм, троицы — да будет Агнец милосерден ко всем грубиянам и невеждам! Что я хочу сказать… Эти знаки напомнили мне об Ордене Темных Святых… Вы, о нем, конечно, не слышали, но его темные дела заставляли содрогнуться само небо! А нашему Священному Пастырству доставили когда-то много хлопот. Не хочу даже думать о том, что Орден мог вернуться. Но коли у него появились последователи…

— Да, многопочтенный? — мягко подбодрил его Фрэнк, когда пастырь запнулся.

— Эти нечестивцы хотели вернуть нашу страну во мрак язычества, под власть демонов ада, которых древние почитали как богов. И я подумал о том, что наш храм — как многие храмы, заложенные в стародавние времена — вырос на месте языческого святилища… На этих самых камнях, — он постучал носком по грубому каменному полу, отполированному шагами бесчисленных ног, — язычники древности вершили свои богомерзкие обряды. Приносили жертвы и общались с духами преисподней.

— В самом деле? — удивился Фрэнк. — Что за странная идея — строить храм Агнца на таком месте! — Ничуть не странная! — к пастырю возвращалось раздражение. — Возьмем башню Грук, вы все ее знаете. И она была молельным местом язычников, а еще они, вроде бы, наблюдали с нее за звездами. Коли я правильно помню рассказы моих учителей, когда нашу страну осиял свет Агнца, Грук хотели снести. Но стены у язычников выходили такие прочные — не иначе как потому, что скрепляли их заклинаниями и кровью младенцев — что башня устояла… Тогда ее превратили в часовню и пристроили к ней храм — самый прославленный и прекрасный из наших храмов. Что ж, вам дозволительно этого не знать — я тоже не знал, пока мне не выпала честь учиться в школе пастырей.

— Да, но… почему? — недоумение Фрэнка этот рассказ не уменьшил. — Зачем так делать? — Знаете, я хоть и стар, юноша, но в те времена на свет еще не родился, — пастырь передернул худыми плечами. — Полагаю, чтобы наши молитвы очищали подобные места от скверны. Чтобы изгнать злых духов, которые обитали в сих гнусных капищах. И слугам Агнца это удалось, — добавил он с гордостью, — в нашем храме случались чудесные исцеления, а в часовне Грук Святой Медор имел свое прославленное видение. А теперь… — тень снова набежала на чело, — теперь, похоже, богохульники хотят вернуть наш храм силам зла. Вновь занести сюда древнюю скверну. Да спасет Пресветлый нас, грешных!