Филип криво усмехнулся. — Ну нет, моя дорогая. Вы хотите изобразить все так, будто благородно жертвуете собой, чтобы защитить бедного провинциала. Не выйдет. Идите со мной, оставайтесь, — ничего с ним не случится. Что, по-вашему, мы можем ему сделать? Набросимся на него всем скопом и зарежем? За кого вы нас принимаете?

В разговор вмешался Кевин. — Мы могли бы сбросить его с террасы головой вниз. И сказать, что упал сам.

Филип отмахнулся от приятеля. — Мысли Кевина работают в одном, убийственном, направлении. Не волнуйтесь, господину провинциалу не угрожает никакая опасность. Нашей помолвке, с другой стороны…

Фрэнк покачал головой, не веря ушам своим. — Истинный дворянин никогда не позволил бы себе так говорить с леди! Во всяком случае — на глазах у посторонних.

— Истинный дворянин не стал бы целовать чужую невесту, — заметил Пол Клавис с осуждением.

— Если бы я походил на других, я бы ей так не нравился, верно, Дени? Ну так что? — Картмор отставил свою белую холеную руку, предлагая ее девушке. — Решайте сами… Я советую остаться, — шепнул он по-заговорщицки.

Дениза кусала губы. Она взглянула на Фрэнка, потом отвернулась, и по этому движению молодой человек угадал ее ответ.

— Ваш отец, должно быть, и правда волнуется, ждет вас, — Он ободрительно улыбнулся. — Вам лучше найти его.

— Мы еще увидимся, Фрэнк, — произнесла Дениза неестественно ровным голосом. Распрямила плечи, высоко подняла голову. Искры в ее взгляде потухли, и он стал мертвым, как догоревшие угли.

Смуглые пальцы, унизанные кольцами, легли в ладонь Картмора.

— Мы тоже еще увидимся, господин Делион, — пообещал Филип Фрэнку на прощание.

— Знаю, — кивнул юноша. — Завтра на занятиях.

Филип усмехнулся. — У меня чувство, что нам суждено стать друзьями.

Парочка двинулась назад, к яркому свету, лившемуся из зала. Приятели Филипа потянулись следом, только Кевин Грасс немного замешкался.

Дениза шла, глядя прямо перед собой, холодная и надменная, — потерпевший поражение воин, который отдал оружие победителю и пытается сохранить остатки достоинства под взглядами толпы.

Фрэнк смотрел ей вслед.

Прежде чем парочка скрылась в зале, Филип обернулся и помахал Фрэнку свободной рукой.

Делион не успел задуматься, издевка ли это. В следующий миг ему показалось, что он налетел на стену. А потом было вращение звездного свода, которым он любовался, лежа плашмя на каменных плитах.

Когда Фрэнк смог приподняться на пульсирующих болью локтях, по пустой террасе от него неспешно удалялся Кевин Грасс, встряхивая кистью.

Ночь пахла розами и духами. Где-то далеко в саду запел соловей.

Фрэнк Делион поднялся на ноги, потер, посмеиваясь, ушибленный затылок, и побрел в зал. Первый в жизни столичный бал превзошел все его ожидания.

I.

06/10/665

Кажется, чем хуже обстояли дела на линии сражений, тем больше их семья давала балов. Конечно, тому были причины, и все же Филип находил в этом что-то абсурдное.

Он не мог назвать момент, когда столь любимые им некогда светские сборища начали казаться невыносимо скучными. Впрочем, он почти все находил скучным, последнее время.

Вечер в честь леди-посла Ву'умзена походил на другие приемы, как две капли воды: те же надоевшие лица, те же однообразные в своем разнообразии интриги и интрижки. Единственным приятным отличием было присутствие самой посланницы, Сияющей Великолепием Радужной Дамы Мирме. Филип посмотрел туда, где стояла почетная гостья, захваченная в плен надоедливым членом городского совета. Высокая, прямая, как стрела, в этом зале она уступала ростом только двум огромным чернокожим слугам, державшим над ее головой опахала из павлиньих перьев. Светлые ее кудри контрастировали с кожей цвета тика, а яркий необычный наряд — алый шарф в волосах, накидка из шкуры леопарда, тяжелые золотые кольца в ушах, — несомненно, породит волну подражаний в такой непостоянной сюляпаррской моде.

Гиганты с опахалами полагались Мирме по статусу, и ей приходилось повсюду таскать их за собой. В первые дни Филип гадал, не сопровождают ли они ее и в спальню, чтобы стоять всю ночь у изголовья, отгоняя мух и поклонников, — пока не представилась возможность убедиться в обратном.

Мирме заметила взгляд Филипа и подала ему знак веером, на куртуазном языке прошептавший "Скоро". А пока, увы, ее достопочтенный собеседник и не думал завершать пространную речь.

Филип вздохнул и отвернулся. Пора было вновь начинать набившую оскомину игру, — улыбаться нужным людям, выслушивать просьбы, милостиво соглашаться и любезно отказывать, грубо льстить глупцам и тонко — умникам. Его отец играл в нее десятилетиями, а он сам — с недавнего времени, но как же быстро она теряла новизну!..

— Скучаете?

Он так задумался, что даже не заметил приближения супруги. Сегодня Дениза блистала в бархате того же оттенка, что и рубины цвета голубиной крови, горевшие в ушах и у горла; смоляные волосы были убраны наверх в строгую прическу, подчеркивавшую гордую посадку головы. Восхитительная и, после вчерашней ночи, злая, как тысяча прекрасных демониц, — или как одна ревнивая придворная дама. — А вы разве нет?

— Что, не нашли на балу ни одной женщины, с которой еще не переспали? — невинно предположила Дениза.

Было даже жаль ее разочаровывать.

— Высокого же вы мнения о добродетели наших дам, любовь моя! Я и с одной третью не был. Скажем лучше так, я переспал со всеми, с кем у меня имелся шанс, и могу ручаться за добродетель остальных. Сегодня я уже выполнил все, что от меня требовалось, — Он начал загибать пальцы, не забывая лишний раз полюбоваться игрой унизывавших их перстней. — Выслушал наставления Майлза Рэндора о том, как мой отец должен вести войну, и с благоговением внимал поучениям лорда Граустарка о том, как мне должно организовывать переговоры с иностранными державами. Мортимер Хаген потребовал, чтобы отец повысил налог на ввоз готового шелка, а муж вашей подружки Алоизы желал знать, когда мы снизим налоги на биржевые сделки, и я солгал обоим, сказав, что этот день не за горами. Я поцеловал руку почтенной супруге лорда Мерля, и, в порыве вдохновения, поцеловал ее собачку. Собачка была очаровательна, рука — красная и потная. Все это было ужасно тоскливо, но я это сделал, так что теперь скучаю с чистой совестью.

— Мое сердце обливается кровью, — Знойные миндалевидные глаза Денизы были созданы, чтобы бросать огненные взгляды, но сейчас их подернул лед. — А может, причина вашей скуки в том, любовь моя, что вам надоела ваша супруга?

Откуда она только это берет? — Напротив, именно вы-то не перестаете меня удивлять. Я еще раньше успел убедиться, что вы женщина необыкновенная, мое сокровище, но когда вы выхватили мой меч из ножен и принялись размахивать им под носом у бедного чудовища, я даже застыл от удивления.

— А я-то думала — от трусости.

— Я тоже люблю вас, дорогая, — Он не собирался отвечать на укол, зная, что безмятежная улыбка взбесит Денизу куда больше. Продолжил, как ни в чем не бывало: — Если вы позволите дать вам совет в столь деликатном деле, мне кажется, вам стоит дать Алену отставку. Этому мужчине явно не удается пробуждать в вас радость жизни и хорошее настроение, а для чего еще нужны любовники?

— Причина моего дурного настроения не в Алене, а в вас, сударь!

Ну вот, снова Дениза шипит, словно она змея, а не женщина. Впрочем, змеи — очень красивые создания. Как переливается их гладкая шкурка, как завораживают немигающие глаза! И погладить их — весьма приятно, хоть и небезопасно. Из Денизы бы вышла отличная змея.

— Я уже понял и смирился, что причина всех ваших бед — во мне. В конце концов, и Алена ввел в наш круг именно я. Вот вы обо мне так не заботитесь — ваши подруги одна другой утомительнее, — Он повертелся на месте, озираясь по сторонам. — Настоящая пустыня!.. Сегодня я заметил несколько приятных новых лиц, но ни одного по-настоящему интересного. Кстати, Пол Валенна представил отцу свою миленькую синеглазую женушку. Она раза в три моложе него и, конечно, наставит старому болвану рога прежде, чем мы успеем досчитать до трех.