34 раза столица нашей Родины Москва салютовала доблестным войскам под командованием Маршала Советского Союза Ф. И. Толбухина. За умелое выполнение заданий Верховного Главнокомандования по руководству боевыми операциями большого масштаба, в результате которых были достигнуты выдающиеся успехи в разгроме немецко-фашистских войск, он был награжден высшим советским военным орденом «Победа». Парадный мундир Федора Ивановича украшали также два ордена Ленина, три ордена Красного Знамени, два ордена Суворова I степени, ордена Кутузова I степени, Красной Звезды и многие медали. Был награжден маршал и иностранными орденами и медалями. В канун 20-летия Великой Победы ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

В Москве близ Самотечной площади Федору Ивановичу воздвигнут памятник. Сюда часто приходят люди, возлагают к подножию цветы, отдают почести прославленному полководцу.

^{Маршал Советского Союза Кирилл Афанасьевич Мерецков (1897–1968).}

Генерал армии Кирилл Афанасьевич Мерецков не торопит шофера, осторожно ведущего машину по улицам израненного и притихшего Тихвина. Да и не разгонишься здесь. На каждом шагу груды искореженного, опаленного огнем металла, недавно бывшего вражескими танками, пушками, автомашинами. Траншеи, окопы, воронки от снарядов и бомб. А вокруг — развалины. Отступая под натиском наших войск, фашисты сожгли почти все деревянные постройки, взорвали много каменных зданий. Не часто встречаются и горожане. Запуганные массовыми убийствами, истощенные голодом, люди еще не пришли в себя.

Боль и гнев переполняют сердце генерала. И лишь чувство исполненного долга, сознание исключительной важности Тихвинской наступательной операции для судеб Ленинграда вносит некоторое успокоение.

Знает Кирилл Афанасьевич, что запасов хлеба в Ленинграде осталось на 9-10 дней. «Быстрее нужно восстановить движение по Северной железной дороге до района Мги, — думает он. — Это позволит возобновить перевозки продовольственных грузов, спасет от смерти тысячи людей, повысит обороноспособность города Ленина…»

К Ленинграду, ленинградцам отношение у генерала особое, родственное, хотя родился он в деревне Назарьево, неподалеку от небольшого подмосковного городка Зарайска. Юношей работал слесарем в Москве и владимирском городишке Судогде. А с Ленинградом сроднила его армейская служба. Еще до Великой Отечественной войны бился он с врагами Родины, защищая колыбель Октябрьской революции от военных провокаций буржуазной Финляндии.

Советское правительство с тревогой следило, как накалялась обстановка на наших северных рубежах, потому что провокации из-за кордона против Ленинграда могли позволить врагам нашей Родины сговориться о создании единого антисоветского блока. Миролюбивые советские предложения взаимовыгодного решения вопроса — отодвинуть границу на Карельском перешейке на несколько десятков километров к северу от Ленинграда и получить взамен вдвое большую территорию Советской Карелии — отклонялись реакционными деятелями Финляндии. А советские пограничники слышали ответ в виде выстрелов с той стороны.

Вот в такой сложной обстановке командарм 2-го ранга К. А. Мерецков был назначен командующим войсками Ленинградского военного округа. Напутствуя его, народный комиссар обороны порекомендовал:

— Как можно тщательнее изучайте театр военных действий округа в условиях всех времен года. Постарайтесь детально проанализировать состояние войск и их подготовленность на случай военного конфликта, опасность которого в связи с резким обострением международной обстановки быстро нарастает.

А через некоторое время К. А. Мерецкова пригласили в Центральный Комитет партии. Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) детально ввел командующего округом в курс общей политической обстановки, рассказал об опасениях, которые возникли у нашего руководства в связи с антисоветской линией, финляндского правительства.

— Нужно торопиться, — подчеркнул он. — Через две недели доложите свой план прикрытия границы и контрудара по Финляндии в случае ее нападения на СССР.

В установленные сроки план был утвержден. В округе развернулась огромная работа. Шла переподготовка личного состава в условиях, приближенных к боевым. Велось строительство укреплений, дорог, линий связи. Закончить все это до начала советско-финляндской войны не удалось, не хватило времени. Но все же, когда финские отряды в ряде мест начали вторгаться на территорию СССР и был получен приказ отбросить противника от Ленинграда, обеспечить безопасность границы в Карелии и Мурманской области, войска округа показали высокую боеспособность. Красная Армия сумела выполнить поставленную задачу и дать отпор агрессору достаточно быстро, намного быстрее, чем рассчитывали наши враги за рубежом (если они вообще допускали это в мыслях!), но медленнее, чем предполагало военное руководство в начале советско-финляндской войны.

Планируя и осуществляя прорыв линии Маннергейма, К. А. Мерецков накопил немалый опыт штурма долговременных укреплений. Именно здесь, в лесах и болотах Финляндии, он вывел на прямую наводку орудия большой мощности, впервые в Красной Армии создал штурмовые группы для захвата и подрыва дотов, оценил роль радиосвязи в управлении боем и многое другое. Вспоминая уроки сражений на Карельском перешейке, генерал армии Кирилл Афанасьевич Мерецков не только сам использовал их в сходных боевых условиях, но и учил подчиненных командиров.

^{Генерал армии К. А. Мерецков на учениях под Ленинградом.}

Случались в военной судьбе Мерецкова повороты, весьма неожиданные. В самый напряженный момент Любанской операции, проводимой Волховским и Ленинградским фронтами с целью разгромить фашистскую группу армий «Север» и деблокировать Ленинград, Волховский фронт был преобразован в Волховскую оперативную группу Ленинградского фронта, генерал К. А. Мерецков отозван в Ставку и назначен заместителем Г. К. Жукова, являвшегося главнокомандующим войсками Западного направления. Но и на западе, выполняя поручения Г. К. Жукова, а затем командуя 33-й армией, К. А. Мерецков не переставал думать о судьбе начатой им операции, о Волховском фронте. Не видя в его ликвидации ни оперативной, ни политической, ни какой-либо другой целесообразности, он тревожился, как там идут дела, удалось ли осуществить намеченный план хоть частично. Ведь в Волховский фронт были вложены мысли, дела и чувства не только его, генерала армии Мерецкова, но и многих других военачальников.

Так прошло полтора месяца. Готовя вверенную ему армию к боям, Кирилл Афанасьевич дни и ночи напролет проводил в войсках. Однажды, в начале лета 1942 года, там и разыскал его Г. К. Жуков.

— Срочно приезжай!

— А в чем дело? — спросил Мерецков.

— Здесь узнаешь. Торопись!

Приехал командарм на КП фронта, Жуков сердится: пока нашли, сколько времени прошло.

— Так я же у солдат в батальоне был, — отвечает Кирилл Афанасьевич. — Прибыл сразу оттуда, даже поесть не успел.

Георгий Константинович засмеялся:

— Значит, оба мы сегодня без обеда. Но ничего, пока машину готовят, успеем поесть.

А потом объяснил, что уже трижды звонил Верховный, требовал, чтобы Мерецков срочно прибыл в Москву.

Как был в полевой форме, весь в окопной грязи, так и явился генерал армии в приемную Верховного Главнокомандующего. И здесь ему не дали привести себя в порядок, сразу проводили в кабинет, где шло заседание Политбюро ЦК ВКП(б).

«Я почувствовал себя довольно неловко, — писал в своих воспоминаниях К. А. Мерецков, — извинился за свой внешний вид. Председательствующий дал мне пять минут. Я вышел в коридор, быстро почистил сапоги, снова вошел и сел за стол. Меня стали расспрашивать о делах на Западном фронте. Но это оказалось лишь предисловием, а главный разговор последовал позже.