И вот, что теперь делать? – Устав стоять, я все же решилась опуститься на пол. – Я не пай-девочка и спать с мужчинами за деньги для меня не впервой, мне, даже признаться, иногда это нравится, но одно дело работать на себя и совсем другое быть дойной коровой для какого-то мерзкого толстяка. И даже не это суть проблемы, главное – не выношу, когда меня заставляют. Если уж я уперлась, то уперлась, сдвинуть невозможно, хоть бейте, хоть режьте, бесполезно. Вот и сейчас, хоть бы одна здравая мысль в голову пришла, так ведь нет, одна бредовей другой. То в голову лезет картинка, где я вцепляюсь зубами в руку охранника и, вырвавшись на улицу, ору во весь голос «помогите»! То, как хватаю нож со стола, и опять тоже самое…

Да кто тебе поможет, дура, – беззвучно ору на себя, – ты одна в чужом городе, никого не знаешь, и никто за тебя вписываться не станет.

Неожиданно загрохотали шаги над головой, и, заскрипев, крышка люка начала подниматься. Сверху вместе со светом просочился приторно-слащавый голос.

– Ну что, наша красавица одумалась или желает еще посидеть?

Непроизвольно оцениваю каждое услышанное слово и, судя по тону вопроса, сижу здесь уже порядочно. Видать, пока злилась и строила безумные планы, время пролетело незаметно.

В ответ на мое молчание в голосе сверху появились нотки раздражения.

– Так что будешь сидеть до утра или пойдешь работать?

Мысли в моей голове продолжают лихорадочно крутиться. Торчать здесь бессмысленно. Отсюда точно не убежишь. Надо соглашаться. Выведут из подвала, а там посмотрим.

Все-таки, решившись, отвечаю коротко и устало.

– Пойду.

Надо усыпить бдительность моих тюремщиков, пусть думают, что я сломалась.

Голос сверху вновь наполнился сахаром.

– Вот и хорошо, вот и чудненько, давай поднимайся, там как раз тебя клиент дожидается.

Встаю и плетусь по каменной лестнице, каждый шаг дается мне с трудом, словно на плаху шагаю. Наконец, выползаю наверх, где меня встречает толстый лысый коротышка и здоровенный громила за его спиной.

– Давай, давай, красавица, поживей, – пухлая ладошка вцепилась в мое запястье, как ястребиная лапа, – важный человек тебя ждет, а важные люди ждать не любят. Он будет недоволен, значит я буду недоволен, а если я буду недоволен, то тебе будет так плохо, что жить не захочется.

Маленькие глазки на пухлом лице вдруг стали злыми и безжизненно холодными как льдинки.

– Ты поняла меня?

– Поняла. – Отвожу взгляд, а безжалостные льдинки продолжают сверлить дырку в моей голове.

В маленькой комнатке две пожилые женщины с одним тазиком воды пытаются придать моему телу максимум привлекательности. Я им не мешаю, стою как истукан и все мои мысли сейчас только об одном – что дальше?

Одна из теток, заматывая мои волосы в полотенце, наставительно бубнит в ухо.

– Ты, милая, не ерепенься, дело наше такое бабье – подчиняться.

Напоровшись на мой бешеный взгляд, она слегка отодвигается, но не отстает.

– Ну чего ты зыркаешь то, чего? Лучше будет, если они тебя покалечат? Ты посмотри, какая ты красивая, кровь с молоком.

Другая, обтерев меня губкой и обернув простыней, вступила вторым голосом.

– Поработаешь первое время, осмотришься, деньжат подзаработаешь, а потом и решать будешь.

– Вот-вот, ты не торопись, – первая, стащив полотенце, начала расчесывать мои волосы, – глядишь в такую красавицу и влюбится кто. Возьмет в содержанки, а это уже совсем другое дело.

Слушаю их и думаю, – ах вы, вороны старые, сами когда-то обожглись, а сейчас вот так других ломаете. Ведь знаете, стоит лишь первый раз согласиться и из этой трясины уже не вырваться никогда.

Мое молчание они истолковывают по-своему и обрадованно продолжают кудахтать.

– Ну вот и молодец, – женщина взяла кисточку, – сейчас подкрасим тебя немножко и будешь у нас красавицей из красавиц.

– Вот и платье тебе приготовили, ты посмотри только какая прелесть. – Вторая приложила к себе практически прозрачную тунику.

Стою молчу и стараюсь выглядеть испуганной и сломленной, а у самой в голове крутится, как заведенное – надо бежать, надо бежать отсюда.

Тетки – хоть и сволочи, но дело свое знают. Лихо подкрасили ресницы, брови, подвели губы, румяна на щеки. Смотрю в зеркало и не узнаю себя – настоящая кукла. Распущенные волосы вороновым крылом падают до самого пояса, глаза черные, огромные, ресницы длиннющие, на голых плечах тонкие, золотые бретельки, удерживающие ничего не скрывающую невесомую ткань короткой туники. Даже сама засмотрелась на себя, так понравилось.

– Ну пошли, пошли, – потянула меня за руку одна из моих надсмотрщиц, – мужик там уже заждался.

Голос резанул как ножом, напомнив, ради чего меня так вырядили и в груди опять все заледенело. Иду под конвоем. Одна тетка впереди, другая сзади, не убежишь. Свернули за угол и остановились у двери.

– Ну давай, – та, что поразговорчивей, взялась за ручку, – не выкаблучивайся. Сделай все как надо, ублажи мужика и пойдешь отдыхать в чистую постель, а не в подвал.

Дверь приоткрылась и меня втолкнули в залитую светом комнату. После полутемного коридора я даже зажмурилась, и глаза ладонью прикрыла. Вижу сквозь ресницы большую кровать с балдахином, небольшой столик, на нем фрукты, вино, рядом кресло, а в нем тот самый богатей из-за которого в первый день нашего приезда скандал разгорелся. Мужик в возрасте, аккуратно подстриженная бородка, налысо выбритая голова, атласный халат, из которого торчат волосатые ноги. Сидит лыбится, как кот на сметану.

Значит, вот из-за кого все мои беды, – бросила исподлобья взгляд в сторону сидящего и пробежалась глазами вокруг. Цель у меня по-прежнему одна – сбежать, и мой взгляд лихорадочно ищет, что мне может в этом помочь. Справа наглухо зашторенное окно, интересно, что за ним и высоко ли до земли? На подносе маленький фруктовый ножичек – это не оружие, таким даже не напугаешь.

Пока я раздумывала, мужчина поднялся и, пожирая меня глазами, подошел вплотную. Не выше меня, но кряжистый и квадратный, если навалится, из-под такого не выберешься.

Мужские пальцы жестко схватили меня за подбородок, поднимая голову.

– Хороша чертовка!

Пухлые губы сочно причмокнули.

– Даже не жалко тех денег, что я за тебя выложил.

Широкая волосатая ладонь легла на мою грудь, вдавив напрягшийся сосок.

– Хороша!

Теперь уже обе руки зашарили по всему телу.

Так, – испуганно мелькнуло в голове, – сейчас завалит на кровать и тогда все…

– Может вина сначала выпьем? – Пытаюсь притормозить неумеренную прыть моего страстного поклонника.

– Вина?

Мужчина непонимающе переспрашивает, с трудом отрываясь от моей груди, но потом взгляд его упирается в поднос с фруктами, и сознание вновь появляется в его глазах. Почти ощутимо в них мелькает сомнение, но торгашеская сущность побеждает – уплачено ведь, не пропадать же добру.

Впервые в жизни радуюсь человеческой жадности, она дает мне кратковременную отсрочку.

Мужик плюхается обратно в кресло и хлопает себя по оголившимся ляжкам.

– Садись, красавица, сейчас выпьем, сейчас все будет, как ты хочешь.

С брезгливостью поглядываю на волосатые ляжки, садиться на них мне совсем не хочется, и я все еще не решила, что буду делать. Подхожу к столу и, приподняв кувшин, наливаю вино в бокалы.

Может развернуться и засадить кувшином в башку этому уроду, – эта мысль самая первая и самая устойчивая в моей голове. – А дальше? Дальше, вышибаю окно и выпрыгиваю на улицу. Скорее всего сейчас ночь, найти меня в темноте им будет непросто.

Примериваю на вес кувшин и кошусь на крепкую шишковатую голову, – нет, легковат будет, такого быка только разозлит.

Протягиваю мужчине бокал и пытаюсь зайти за стол, но не тут-то было, опрокинув в глотку вино, загребущая лапа уже схватила меня за подол и рывком усадила на колени.

– Куда это ты собралась? – Потные, жадные руки вновь по-хозяйски зашарили по телу, стаскивая с плеч бретельки туники.