— Тебе места мало? — спрашиваю я скептично.

Сентябрьская краснеет и отплывает от меня. Ничего не говорит, я-то знаю, что после того случая, они все не рискуют оставлять меня в воде одну. Странные. Мы ведь уже не дети и из всех нас воду не переносит только Лео. Вода горячая, от нее исходит пар. Я запрокидываю голову и разглядываю мраморный потолок. Отполированные плиты похожи на огромные мутные зеркала. Я смотрю на свое отражение.

— Эй, Верона… — зову ее, и она подплывает ко мне, — у тебя никогда не возникало чувства, что ты… лишняя?

— О чем ты? — удивленно смотрит на меня Сентябрь, — мы фавориты, мы везде лишние.

— А, точно… — закрываю глаза, вода обволакивает меня как одеяло, я позволяю ей меня поднять.

Еще до того, как мы официально поступили на службу в фаворитскую ветвь, нас вместе с Вероной отправили на первое задание. Если быть точнее, оно было тестовым. Подготовительные курсы подходили к концу и этот экзамен мы должны были сдать любой ценой. К тому времени, я была уверена, что мы готовы. Вот только ни я, ни Верона не учли того, что помимо физической готовности, должна быть еще и моральная. Как раз тогда нам выдали коммуникаторы и позывные. И так, как мы как раз по возрасту походили на выпускников школ, нас отправили в одно из учебных заведений. По данным информаторов, в этой школе промышляла группировка наркоторговцев. Смешно и банально? Да вот только героин и кокаин уже никого в этом мире не волнует. Данный наркотик пробуждал в юном неокрепшем теле школьника лейдармал. Весьма нестабильный и недолговечный. Стоило юноше или девушке принять этот порошок, организм менялся в течение 12-ти часов. Формировался лейдармал, мощь которого могла сравниться с врожденным. Но, тело простых людей этой мощи не способно выдержать. Поэтому, у человека, принявшего наркотик, остается немного времени, от трех дней до трех месяцев. При этом организм стремительно разрушается. Ну и, разумеется, дилер не станет рассказывать о последствиях своему покупателю. Ну а кто не хочет стать героем? Произвести впечатление на девушку, покрасоваться перед подругами… У людей воспитали страх и ненависть к фаворитам. Но подростки очень впечатлительны и их тянет к неизведанному, к тому, что запретно.

Нас отправили туда только вдвоем. До сих пор не могу понять, почему так, но спорить с начальством никто не стал. И мы, смирившись, отправились в колледж округа Фаор. Нас распределили в разные группы, представили, как переведенных учениц из округа Ширан. Почти правда. Мы задержались в этой школе на полгода. Работа была не такой уже и сложной, но требовала тонкого подхода. Действовать нужно было осторожно. Нам дали ровно 6 месяцев на выполнение, и мы в них уложились. Можно было намного раньше. Но я просто хотела насладиться этим еще. Странно, да? Я хотела ходить в школу. Учится, отвечать на занятиях, обедать с одноклассниками, ходить домой с подругами. Мне так хотелось понравиться им, всем одноклассникам. Но, я не могла. Не могла и все. Меня сторонились, обходили стороной. Нет, никто и не догадывался, что я фаворит. Просто, я была самой собой. А вот с Вероной все было куда проще. Она всем нравилась. Притворялась она или нет, не важно. Она всегда была в компании.

И, если честно, черт его знает как, но у Вероны завязались романтические отношения с «одноклассником». Серьезно, мы проходили одно и то же обучение, нам вроде рассказывали одни и те же вещи, о том, как надо себя вести на заданиях и с людьми вообще. Но, Верона ну прям очень вжилась в роль ученицы по обмену. Ну и по иронии судьбы, именно этот ее возлюбленный полудурок купил эту фаворитскую наркоту. И, конечно же, явился похвастаться своими новыми «сверхспособностями» перед всей компанией одноклассников и Вероной прямо в день фестиваля. Его тело оказалось очень слабо. И уже при первой попытке продемонстрировать лейдармал, наркотик начал деформировать его тело.

Я убила его. Быстро и безжалостно, на глазах у всех. Одним щелчком. Верона же в тот день чуть не убила меня. Нас разнимали приехавшие на место чистильщики и группа фаворитов округа Фаор. Помню, она долго кричала и плакала. А потом успокоилась. Потому что она понимала, что моей вины в том не было и действовала я по протоколу, ничего лишнего. Мы уехали из округа, а нас сопровождали лишь полные ужаса взгляды. Взгляды наших одноклассников, с которыми еще недавно Верона так славно веселилась.

***

Смотрю на Верону. Она безмятежно проплывает мимо. Поднимаюсь, вода по пояс. Сентябрь смотрит мне в спину. Она видит тату на моей спине? О, нет. Она из тех немногих, кто под черной лозой видит мои старые шрамы. Те, которые больше никогда не сойду, те, от которых я сама отказалась избавиться. Вздрагиваю от неожиданного прикосновения ладони, оборачиваюсь. Пальцы Вероны скользят по моей спине, она поднимает голову, смотрит мне в глаза. Ее короткие волосы слиплись, пристали к ее лицу.

— Тебе больно, Акира? — спрашивает она меня, называет по имени. Она редко называет мое имя, очень редко.

— Иногда, — честно отвечаю я.

— Ты ведь могла залечить их, — говорит мне Сентябрь.

— Я не хочу забывать… — шепчу я в ответ, поворачиваюсь к ней, она протягивает ко мне руки. Я обнимаю ее. Не знаю, почему так. Порыв. Она прижимается ко мне обнаженным телом, я глажу ее по мокрым волосам. И надо же, как мило. Именно в этот момент открывается дверь. На пороге стоит весьма миловидная особь со светлыми кудрями, в белом халатике и с полотенцами.

— Прошу прощения, меня отправили принести Вам полотенца! — учтиво говорит она нам и тут же, осекаясь, пялится на нас. Но-но. Я чувствую, как легкие медсестрички наполняются воздухом, чтобы издать самый пронзительный визг, который только можно представить. Выбрасываю правую руку вперед, щелкаю пальцами. Девушка перестает дышать, лишь лихорадочно пытается вдохнуть воздух. Мгновенно подскакиваю к ней, зажимаю рот ладонью, прищуриваю глаза, девушка снова может дышать. Тяжело. Настолько привыкла активировать лейдармал щелчком, что просто так уже мне это сделать непросто. Но все в норме. Медсестра вновь дышит. Я припечатываю ее к стене.

— Слушай меня внимательно. Нас позвало сюда твое начальство, и вся верхушка клиники знает, кто мы и зачем мы здесь. Подняв шум, только себе хуже сделаешь, — быстро говорю я ей, — значит так. Я убираю руку и, если начнешь вопить — я позабочусь о том, чтоб ты заткнулась раз и на всегда. Поняла?

Паникующая медсестра кивает мне. Я отнимаю ладонь от ее рта. Она глубоко вдыхает, выдыхает. Потом выдает такую фразу, которая повергает в шок и меня и Верону, которая уже успела завернуться в полотенце.

— ДА ЗНАЮ Я КТО ВЫ ТАКИЕ!!! Просто вы в такой позе стояли!

Верона тут же заливаться краской. Я хлопаю себя ладонью по лбу.

— А орать чего собиралась?! — раздраженно спрашиваю ее.

— А как ты узнала? — спрашивает она тут же, — я-то от неожиданности. Не каждый день такое увидишь.

— Дура что ли? — Сентябрьская нервно мотается в полотенце и шипит мне, — прикройся Февраль.

Я вспоминаю, что из воды то я выскочила голая. Она кидает мне полотенце. Чистое, белое и пахнет ментолом. Я заворачиваюсь в него, поправляю мокрые волосы.

— Так как ты узнала, что я собираюсь кричать? — повторяет вопрос медсестра.

— Благодаря лейдармалу. Я чувствую любое изменение в организме человека, ты набирала воздух в легкие — я это почувствовала, — отвечаю я, — тебя вообще, как зовут?

— Мика! — выпаливает девушка и, тут же добавляет — Микаэла. Микаэла Харингард.

— Чего?! — я опять-таки роняю полотенце, — дочь Харингард?

— Нет! — тут же восклицает девушка, — я не дочь, я племянница. Племянница, понятно?

— А, ну тогда… кузина Лео? — спрашивает Верона.

— Лео? Это вы про сына тетушки Эльзы? — наивно хлопает ресницами Мика, — мы с Леонардом и не виделись-то никогда.

— О, да. Самое время воссоединения семьи, — язвлю я, но медсестра этого, видимо, не понимает. И тут мой слух пронизывает пронзительный вой сирены.

— Незаконное проникновение! Незаконное проникновение! — вопит противный компьютерный голос.