— А если опять не он? — кажется, он сказал это вслух.

Рука Энн, сильно сжавшая его, остановила готовое к броску тело как раз вовремя. Она чувствовала в нём сомнения, и каждый раз, когда он отвлекался на иллюзорные тени, возвращала его в «сейчас» знакомым теплом небольшой, но сильной ладони. В конце концов он сдался, поняв, что гонится за призраком, но образ всё ещё не отпускал, витая где-то в темноте прохладой сгустков ночи и одиночества подземелья, ощущением тёмного и тяжёлого прошлого этих мест и его самого, незримо с ними связанного. Ему нужно было ещё раз увидеть её, услышать, что она скажет, как посмотрит на него глазами полуденного солнца. Это был наркотик, зависимость, и только Энн помогала ему не впасть в безумие бесконечного поиска миражей. Было ли это выдумкой или проклятием — может, и тем, и другим, а может, просто чем-то, что восприятие человека не в силах вместить.

— Что с тобой происходит? — тихо спросила Энн, боясь потревожить неспокойные мысли, так явно отражающиеся в бегающих зрачках. — С тех пор, как получил ту рану, ты сам не свой. Что-то произошло тогда, в том сражении, или, может, даже раньше?

— Ты не поймёшь, — еле ответил он. — Даже я не понимаю.

— Тогда расскажи, — попросила она. — Это поможет. Я уверена, что поможет.

— Обычно — ничего такого. Это начинается резко, и я даже не могу понять, когда в следующий раз. Как будто накрывает депрессия или что-то вроде перебора с влитой магией. Я не могу это контролировать, оно просто приходит.

— Оно?

— То существо в руке, — продолжал Энью, — Ты ведь чувствовала что-то от руки, когда лечила её. Оно живое, и я его еле вытащил, но оставшаяся рана всё равно иногда даёт о себе знать.

— Но это не всё, верно? — переспросила Энн. — Есть что-то ещё, более важное, ты просто не хочешь говорить. Чего такого ты боишься?

— Это… всё, — ложь далась ему как-то слишком тяжело, и она, конечно, это заметила.

— Это та девушка, верно? Что-то, связанное с ней… Чувство вины?

— Нет… Ничего такого, — он пытался спрятать слова глубоко, но они вырывались сами, хоть в темноте Энн и не видела, как сильно он пытается скрыть обман.

Энью не мог сказать не потому что не доверял ей — скорее он не доверял самому себе. Эти чувства — их никак нельзя было описать словами, они просто не были предназначены для такой простой вещи, как слово. Энн пыталась выспросить ещё хоть немного, но поняла, что это бессмысленно, и прекратила попытки, решив, что так уже не помочь и нужно хотя бы сначала поговорить с учителем. Факел резко, потушенный сильным порывом, прекратил гореть, и почти одновременно в одном из проходов забрезжил ночной свет, возникший от далёкого, но всё-таки существующего прохода наверх, несущий прочь от дурных мыслей и опасности черноты. Энью первый перепрыгнул широкий центральный поток, Энн нога в ногу последовала за ним. Проход вёл к обвалившемуся — естественным или искусственным путём — потолку, открывавшему лестницу наверх из обрушенных камней, достаточно большому, чтобы пролезла пара человек одновременно, а это значило, что он уже представляет опасность для замка. Энью облокотился на последний камень и подтянулся, подавая руку подруге.

Ночная чистота ударила в ноздри свежестью дерева и влагой земли, застучала стрёкотом насекомых и птиц. Серо-белые шапки далёких гор блестели ещё ярче, отражаясь бликами скорой зари. Звёзды застыли наверху в круговороте фигур и картинок, открывая незримые нити путей к далёким фантастичным реальностям выдуманных миров. Природная красота раскрывала красоту душевную, заставляя глаза разбегаться от обилия ощущений, нахлынувших океанской волной после невидимых каменных пейзажей подземелья. Она исполняла еле слышимую композицию жизни, музыку без слов и нот, освежающую горло каплями чистой влаги, промывающей лекарством ночи красные от напряжения и усталости глаза. Природа была тоже своего рода энергией, и будто стучащим ритмом сердца и шелеста крон она гармонировала с внутренней силой, играя меланхолично-ностальгическую мелодию перебором травинок на струнах души-гитары.

— Мы должны как можно быстрее осмотреть здесь всё и… — прервал Энью момент единения с миром, напоминая про задачу.

Но Энн не слушала его. Повинуясь резкому, ничем не вызванному порыву, возникшего по прихоти то ли нахлынувших чувств, то ли не исчезнувшего окончательно вина, она повернулась к оторопевшему от внезапности Энью, обхватила сзади за плечи, и, встав на носки, поцеловала — неуклюже, улыбнувшись, но всё же так, как нашёптывало сердце. Он в ответ приобнял её за талию и притянул к себе, продлевая такое долгожданное касание ещё хотя бы на пару секунд, ещё хотя бы на пару драгоценных мгновений бесконечности взамен сотен дней холода и непонимания, взамен невзаимности и теплоты ночей, взамен переживаний и опасений, без остатка выветрившихся из сердца за какое-то одно движение губ. Этот момент был тем, что они оба так долго скрывали, и теперь ни один не мог понять, почему этого не произошло раньше, почему они ждали с той самой, первой встречи, когда их души уже стали неразделимым целым. Она осторожно отстранилась, как будто боясь побеспокоить само застывшее время, разбить невидимые песочные часы, отсчитавшие миг. Энью подхватил обманчиво хрупкое тело, не давая отойти слишком далеко, теперь желая только одного — не потерять этой теплоты, не потерять возникшую между ними ниточку понимания.

— Ты не должен бояться, — тихо проговорила Энн, смотря прямо в глаза, чуть прикрытые спадающей чёлкой, — Победи свой страх, как всегда побеждаешь…

— Если только ради тебя… — улыбнулся он.

Надпись над замком появилась резко, разлившись волной энергии по всему лесу — громадные, видные из каждого дома, вырезанные огнём в воздухе слова. В сильной магии безошибочно читалась атмосфера злости и опасности, и ночная романтика исчезла, сдутая переменчивым ветром страха. Что-то должно было произойти, они оба чувствовали это всем своим магическим существом, сила предупреждала их и угрожала, напуганная резкой переменой. Энергия в панике прорезала пальцы и перешла в ноги, заставляя броситься обратно, забыв про миссию, про пещеру и всё остальное, заполнив мысли одними только прочитанными словами:

«Если не выйдешь, я уничтожу город»

***

Оба ученика, мокрые и запыхавшиеся от быстрого бега, разом прямо влетели в комнату заседаний, толчком чуть не сбив дверь с петель. Энью открывал рот в попытке что-то сказать, но из горла вылетали только судорожные выдохи и кашель. Энн чувствовала себя получше, — похоже, последний отрезок пути он тащил её на себе — но и она тяжело дышала, прислонившись к стене и схватившись за живот. Отдохнув несколько секунд, они рассмеялись, посмотрев друг на друга, но Левард не понял, почему. В зал пока успели прибыть только учитель и лорд — командиры опаздывали.

— Не беспокойтесь, ваш приятель передал нам сообщение, туда уже выслали отряд, — успокоил их Левард, похлопав по плечам. — Вы молодцы, что среагировали так быстро.

— Проход… — попытался сказать Энью, но только схватился за грудь от прорезавшей боли. Сердце билось как бешеное, от переизбытка кислорода кружилась голова.

— Мы нашли проход, — продолжила за него более-менее успокоившая дыхание Энн. — В километрах пяти отсюда, со стороны гор. Если бы враги узнали о нём, а мы нет…

— Понятно, — лорд Теровин сложил руки в замок и, нахмурившись, приложил к губам. — Спасибо за старания, вы хорошо поработали. Я признаю, что сомневался в ваших способностях, но теперь, надеюсь, мне больше не придётся.

— Спасибо, будем стараться, — прохрипел Энью, напрочь забыв про официальность. Такой способ выразить благодарность показался ему странным, но это лучше, чем ничего.

— Пока не пришли остальные, а они наверняка ещё долго, — вмешался Левард. — Как насчёт подумать над значением этих слов?

— Да, тут ничего не поделаешь, — выдохнул Теровин, — давайте начнём.

— Во-первых, — взял инициативу старик, — Я с уверенностью могу сказать, что магия поработала не простая, может, моего уровня, но скорее всего — выше. Создание стихийной формы — серьезное заклинание, требующее нескольких лет изучения и большого багажа знаний, а ещё идеального контроля. При моих нынешних силах я сумею создать такое, но всего на пару секунд, а не на минуту, как наш противник, — Теровин сильнее сдвинул брови, отчего тени под глазами стали ещё длиннее: эта новость ему точно не понравилась. — Но, с другой стороны, мы не знаем, на чьей стороне неизвестный и кому было адресовано сообщение…