– Я смотрел на часы минут пять назад, и они показывали двенадцать десять.

Друг Антона держал дрожащую руку с часами перед собой и все еще нервно постукивал по циферблату.

– Ну и? – поторопил его Антон.

– Значит сейчас должно быть двенадцать пятнадцать, ну максимум двенадцать двадцать.

– А что сейчас?

– Час пятнадцать.

– Врёшь.

– Сам смотри.

Антон перехватил руку друга и взгляну на часы. Большая стрелка была на цифре три, малая на цифре один.

– Может не заводил давно?

– И что? Они пошли быстрее?

Нелепость заявления повисла в воздухе. Налетел легкий ветер, город накрыла большая сероватая тучка.

– Ну, мало ли что могло произойти, – неоднозначно махнул рукой Антон.

– Например? М? Твои часы остановились, а мои пошли быстрее? Не много ил совпадений?

– И что ты думаешь?

Парень замолчал и посмотрел сначала на часы, затем на Антона и перевел взгляд на небо. Глаза Антона сузились. Кажется, он стал понимать, что хочет сказать его друг.

– Электромагнитный импульс, – парень словно говорил сам с собой. – Не сильный, но достаточный, чтобы не спалить, но выключить технику. Это возможно? Скорее да, чем нет. Потому твои часы выключились, а мои нет, они же механические.

– Что ты хочешь сказать?

– Что с часами все в порядке. На самом деле, мы действительно потеряли час.

– Потеряли час? – усмехнулся Антон.

– Да, сам посуди: мы услышали гул, взглянули на небо. Стоп! – парень с силой хлопнул себя ладошкой по лбу. – Вот оно! Вот оно, дружище! Мы смотрели на небо целый час! Вот почему эта небольшая слепота и жжение в глаза. Вот откуда эти черные пятна! Твои часы выключилась, а мои шли дальше, отмеряя минуту за минутой. До тех пор, пока…

– Пока что? – насторожился Антон.

– Пока, пока, – парень повернулся и взглянул на Антона. – Пока не прошел наш припадок. Или точнее ступор. Тогда твои часы и заработали. Потому и начали отсчет от нуля.

С минуту парни молчали и лишь буравили друг друга взглядом. А затем Антон спросил:

– И что же, по-твоему, вызвало этот ступор?

Вместо внятного ответа, парень принялся напевать:

– Ту-ту-ту тун, тун, тун, тун, – и продолжил дальше насвистывать мелодию из «Секретных материалов».

– Да пошел ты! – махнул на него рукой Антон. – Я домой.

– Не забудь зайти за мной в двадцать минут пятого.

– В половине.

Парень проследил за фигурой друга скрывающегося за гаражами и вновь взглянул на свои часы. Интересно, а знала ли она в тот момент, когда забирала с собой его старые «Casio», что это может ему пригодится в будущем? Наверняка, думал он, наверняка знала. Иногда могло показаться, что она знала куда больше, чем показывала. И специально ли она их забрала? Или это было спонтанное решение?

Жаль, этого уже никогда не узнать.

Скудно обставленный кабинет в советском стиле практически полностью скрывался за густыми волнами белого табачного дыма. Рассмотреть хоть что-то, например большие фотографии на стенах, было весьма проблематично даже с близкого расстояния. Но это было и не важно, важным была лишь фигура за массивным старым столом посреди комнаты, таким массивным, что и двое бы вряд ли с ним управились.

В этой фигуре можно было опознать тучного человека в военной форме конца девяностых. Он сидел в высоком кресле и не отрывал взгляда от бумаг, что безостановочно перебирали его руки. Глаза бегали по буквам, прыгали со строчки на строчку, а руки уже услужливо подавали следующий документ.

То, что этот человек высокого ранга было понятно не только по объему его живота, но и по майорским погонам и тяжелому взгляду, которого наверняка избегали все подчиненные, а рядовые так и вовсе падали в обморок, стоило им только на него наткнуться.

Майор сидел смирно, не совершая ни одного лишнего движения, и даже его полнота не мешала ему вести себя тихо как мышка. Его губы лишь иногда разлеплялись, чтобы выпустить очередное облако дыма, в остальном он оставался неподвижен, если не менял документы. Хотя не подвижен, не самое уместное слово, скорее он был монументален. Большая тучная статуя майора Российских войск.

Шаги за дверью он услышал давно. Вероятно, когда они еще стучали по лестнице. Он не сделал вида, что они его хоть как-то волнуют, даже когда в дверь отчетливо, хоть и сдержано застучали.

Первые секунды майор не реагировал. Продолжал просматривать бумаги. Вынув сигарету изо рта, он потушил ее в пепельнице больше похожей на ежа, выдохнул дым и лишь потом ответил:

– Войдите.

Дверь отварилась, и в прокуренное помещение шагнул высокий отлично сложенный солдат лет тридцати. Он ни жестом, ни взглядом, ни микроэмоцией не показал своего отношения к такому количеству табачного дыма в маленькой комнате. Майор оценил это, слегка приподняв правую бровь.

– Здравия желаю, товарищ майор, – обратился к нему солдат.

Майор сдержано кивнул, про себя отметив, что солдат не вскинул руку к непокрытой голове.

– Вызывали?

Снова сдержанный кивок.

– Вольно, лейтенант, – прохрипел майор, тяжелым и едким как табачный дым голосом.

Солдат заметно опустил плечи и расслабил одну ногу. Майор оценивающе окинул его взглядом и указал на стул:

– Присаживайтесь, лейтенант.

В два шага преодолев комнату, солдат сел на стул напротив майора, выдерживая на себе его испытывающий взгляд.

– Вы в курсе ситуации? – в лоб спросил его майор.

– Ситуации, товарищ майор?

– Ситуации, ситуации, товарищ лейтенант. – Майор прищурился. – Вся база гудит от этой новости, как растревоженный пчелиный улей, мать их туда.

Лейтенант смутился, но вида не подал. Новости всегда расходятся быстро. Особенно новости такого плана. Майор быстро вставил в рот новую сигарету и прикурил ее от спички. Смерив очередным испытывающим взглядом своего солдата, он протянул ему бумаги:

– Взгляните на это.

Лейтенант взял бумаги с данными и распечатанную карту местности, и быстро пробежался по ним взглядом, оценивая обстановку. Вопросов было куча, эмоций еще больше, но он снова не подал вида.

– Понимаете, что это значит? – спросил майор, добавляя очередное облако дыма к уже повисшему в воздухе мертвому кольцу.

– Никак нет, товарищ майор.

– Это хороший ответ, лейтенант, очень хороший, – губы майора растянулись в улыбке. – Потому как я тоже ни черта не понимаю, мать их туда.

Прошла секунда пока они друг на друга смотрели, а затем майор выдал:

– Вот вы это и выясните, лейтенант.

– Я, товарищ майор? – впервые голос солдата дрогнул. Не сильно, не заметно, если не знать настоящего голоса лейтенанта, но все же неприятно.

– Вы, вы, товарищ лейтенант. – И не дожидаясь ответа, какого-то согласия, хотя оно и не требовалось, майор достал новую карту и расстелил на столе. – Вот зона поражения, – указал он на красный круг. – Как вы видите, под угрозой несколько мелких городков. Но особые опасения вызывает этот разрез.

– Горняки? – спросил лейтенант.

Майор кивнул:

– Они ближе всего к зоне поражения.

Пухлый палец упал на пересечение бассейна разреза «Бородинский» и огромного красного круга.

– Вероятно, они могут стать первой целью.

– Простите меня, товарищ майор, – перебил его лейтенант, ни сколько не робея под тяжелым взглядом старшего по званию, – но, чьей целью?

Майор с минуту смотрел на своего подопечного, пуская клубы табачного дыма, сигарета практически полностью превратилась в длинную трубку пепла, готового обрушиться на бумаги, а затем тихо произнес:

– Думаю, вы знаете.

Лейтенант сидел белый как мел и недвижимый как статуя Авраама Линкольна в Вашингтоне. Сам он там не был. Видел по телевизору.

– Что требуется от меня? – спросил он, наконец.

Майор довольно кивнул и включил стоящий на столе магнитофон. Раздались первые звуки хорошо узнаваемого всеми россиянами гимна. Вот только гимн этот был советским. Музыка вроде та же, да вот слова не те. Но, кажется, майора это не волновало. Вряд ли он мог не знать, что слова давно уж как сменили, ведь солдаты пели слова гимна каждое утро на плацу.