Я видел, как он подходит все ближе и ближе и с каждым шагом мое сердце билось все сильнее. Оно практически выпрыгивало из груди. Что я делаю? Почему я еще здесь? Это я должен был пойти туда, я искал правду. Она должна принадлежать мне. Мне, и никому другому.

Я уже сделал шаг вперед, когда коробочка пикнула, видимо среагировав на приближение Дениса, и поднялась на тоненьких ножках, словно краб. Что-то внутри пришло в движение и завозилось, зажужжало. Принялось пищать.

Денис заорал во все горло:

– У-у-а! У-у-а-а! У-у-а!

С каждый выкриком, он, прыгая на корточках как обезьяна, принялся колотить шестом по шкатулке, выбивая из нее всю дурь.

– Денис, прекрати! – закричал Мишка.

– У-у-а-а! А-а-а!

– Денис!

Я кинулся к ним, но опоздал. Когда я подошел к месту падения, от шкатулки остались лишь непонятные мне схемы и груда искореженного метала.

– Боже, какой ты идиот, – выдохнул Мишка.

– Не, ну а че она.

Денис вытер нос и ткнул палкой в коробочку. Я смерил его уничтожающим взглядом и потянул руку к остаткам коробочки, что могла прилететь к нам из космоса. Как только мои пальцы к ней прикоснулись, коробочка распалась полностью, высвобождая на волю продолговатый камешек белого цвета. Казалось, что он был наполнен светом внутри, но наружу его не выпускал.

Я поднял камушек.

– Похож на горный хрусталь.

– Вот и возьми его себе, – усмехнулся Денис. – Ночью в жопу вставишь.

Вася рассмеялся, а я только искоса на него взглянул.

– Да пошел ты…

– Тихо! – скомандовал Мишка. – Слышите?

Я прислушался. Так вот, что это был за звук! Мы не обращали на него внимания, потому что были увлечены и сами громко кричали. Это было ошибкой.

– Двигатели.

Взгляд Дениса сместился с меня на Мишку.

– Надо бежать, – простонал Вася.

– Постойте! – Денис спустил штаны и вытащил свою пипку. – Надо оставить метку. Вроде как «Мы тут были».

Мы, открыв рты, смотрели, как он отливает на прибор, рухнувший с неба, и не могли поверить своим глазам. Тем более, если учесть, что рев моторов становился все ближе.

– Скрестим струи, братья? – весело предложил Денис, торжественно вскинув левый кулак в воздух.

– Бежим, идиот! – заорали мы разом и кинулись к велосипедам.

Денис бросился за нами следом, пытаясь на ходу стряхнуть. Кажется, получалось не совсем удачно, если судить по его отборной ругани.

Подскочив к велосипедам, мы запрыгнули в седла и надавили на педали.

– Забрал свой тампон? – спросил Денис, догоняя меня.

Я кивнул. «Тампон» покоился в кармане моих шорт.

Август 2001.

– Палка с говном?

Наташка сидела, перекинув одну ногу через другую и легонько ей покачивая. Упершись предплечьями в колено, она двумя руками удерживала перед собой кружку свежесваренного кофе. Мы отлучались на кухню во время разговора, и я заварил нам по кружечке. И так как я варил кофе в турке, то сперва я сварил его для Наташки, так как она не любит горячий, а затем для себя, так как я все равно пью его с молоком.

– Это единственное, что тебя заинтересовало во всей истории?

Не могу сказать, что я был обижен, или как-то уязвлен ее реакцией, но какой-то неприятный осадок остался. Что еще взять с этих женщин.

– Нет, – она откинул прядь светлых волос со лба, – но просто – палка с говном? Серьезно?

Я тяжко вздохнул и потер пальцами переносицу.

– Мы были детьми. Девять или десять лет. Так мы дурачились.

– Пытаясь измазать друг друга говном?

– Ты не могла бы, – я поставил кружку с кофе на стол и поднял в воздух обе руки, словно стараясь отгородиться от девушки. – Не могла бы перестать повторять это слово?

– Какое слово? – Наташка изогнула бровь. – Говно?

Я бессильно уронил руки и уселся за стол, вновь придвинув к себе кружку.

– Слушай, ну чего ты так реагируешь, это ты рассказал мне всю эту историю.

Голос Наташки был слегка ироничным, но в то же время теплым.

– Ладно, давай забудем. – Я бросил на нее быстрый взгляд. – Так что ты думаешь?

Наташка протянула ко мне раскрытую ладонь, и я вложил в нее белый камушек, что хранил в себе свет.

– На вид, так простой камень, – резюмировала она. – И в самом деле, похож на горный хрусталь.

Наташка несколько раз повернула его в руке, рассматривая с каждой стороны, покрутила между пальцев, поднесла к глазам, прикоснулась губами, попробовала на зубок.

– Нет, – слегка качнула она головой, возвращая мне камень. – Я ничего не могу сказать сверх того, что ты мне уже рассказал. Я и не знала, что в нашем районе падал метеорит, – она поймала мой взгляд и быстро добавила: – Или разбивался спутник, или зонд, или что бы то ни было. И отец мне ничего такого не рассказывал.

Было не удивительно, что Наташка упомянула своего отца, ведь он у нее работал военным, от того и редко бывал дома, что и послужило причиной их развода с Наташкиной мамой. Но в те времена, когда ее отец возвращался, он баловал дочку, как мог, частенько сливая ей недоступную – хотя и вряд ли секретную – простому обывателю информацию.

– Думаешь, он бы тебе рассказал?

– В детстве мы часто с папой смотрели в небо и считали падающие звезды. Не пропускали ни одного звездопада.

Судя по глазам Наташки, мыслями она была далека отсюда. Вероятно, сидела, укутавшись в теплый плед в объятиях отца и наблюдала, как хвостатые метеоры сгорают в атмосфере, создавая неповторимый небесный рисунок.

Я кивнул.

– Значит, это простое совпадение?

– Может быть, – ее взгляд не отрывался от моего задумчивого лица. – Но ты ведь не веришь в совпадения, так?

– Не верю, – кивнул я.

– Да и свет камня похож на тот свет, что ты видел в больнице.

– Похож. Я сразу о нем вспомнил. Лет шесть не вспоминал, даже когда он мне на глаза попадался, а сейчас вот вспомнил.

– И ты не веришь, что свет камня, это всего лишь природное явление, как например фосфорицирование?

– Ну, он ведь не светится, так? Фактически он не светится. И упал он с неба, не знаю точно откуда, но с неба. Может и не из космоса, может он и земного происхождения, но точно свалился с небес. Знаешь, как я его назвал?

Наташка отрицательно покачала головой.

– Осколок неба.

– Очень красиво, как и все, что ты говоришь.

Я поднял голову и ехидно ухмыльнулся:

– Даже про твои…

– Все, – перебила она меня. – Беру свои слова обратно.

Поставив пустую кружку на пол, она забралась на мою кровать с ногами и свернулась калачиком на подушке.

– И что ты намерен делать?

Я долго смотрел на нее, прежде чем ответить. Намного дольше чем того требовалось, чтобы найтись с ответом, и намного дольше, чем того требовали правила приличия. Просто смотрел в ее голубые глаза, словно пытался найти в них ответ, или хотя бы подсказку. А она смотрела на меня. Смотрела и терпеливо ждала.

– Не уверен, что я хочу что-то делать, малыш, – наконец ответил я, перебирая камень пальцами. – Последний раз, когда я что-то сделал, мы чуть не погибли.

Наташка молчала, лишь смотрела на меня из-под спадающих на лицо волос.

– Они чуть не погибли. Ты чуть не погибла. Я был самоуверен, считал, что все смогу сделать сам, что я слишком умный. Это было плохое решение, и это были плохие времена.

– Такие уж плохие? И ничего хорошего не произошло?

Я взглянул на Наташку. Она лежала на кровати и чертила пальчиком окружность на подушке. Взгляд был заискивающим. Я улыбнулся.

– Не все. Еще мы встретили тебя. Если бы не все эта ужасная история, мы бы никогда не познакомились.

– Угу, – Наташка усилено закивала. – Тем самым вы спасли мне жизнь. А потом присматривали за мной, за моей мамой, за моей бабушкой. Это дорогого стоит.

– Подвергая всех опасности. Непрерывной. Ежечасной.

– Спасли одинокого старичка от смерти, – парировала Наташка.

– Отправив брата в самое его логово?