«Словно какая-то дьявольская черная паутина сплетенная каким-то невероятно запутанным образом, не имеющим никакой логики, либо просто ее алгоритм недоступен человеческому сознанию. А эти капли, которые гроздями собрались на ней? Они похожи на какой-то сильнодействующий яд. Наверное так выглядит яд Кураре», – так думал Сергей смотря на желтый фонарь через голые ветви большого вишневого дерева. Совершенно обессилив он все таки добрался до своей лавочки, и сейчас сидел на ней слегка покачиваясь, хотя до дома оставались считаные шаги.

«Сейчас пару минут отдохну и пойду… Надо,… надо,… – а что надо он не мог понять, и надо ли вообще что-то… Кроме черной паутины сплетённой из веток, у него в голове ничего не вырисовывалось, и став с лавочки он поплелся к калитке.

Калитка сразу же открылась, лишь только Сергей нажал на ручку – его ждали, и не заперли ее на засов. Затем он зашел в коридор, и снова надавил на ручку, но дверь дома была заперта. Тогда он негромко постучался, и тут же раздался приглушенный голос:

– Сережа это ты? – мама не спала и сидела на кухне.

– Да, – ответил он.

Послышался звук открывающегося замка, дверь распахнулась,… и Сергей тут же рухнул в коридоре теперь уже окончательно потеряв сознание…

Часа в четыре дня его легонько толкнул в плечо брат:

– Там Катюха к тебе пришла. Что, пусть заходит?

Сергей открыл один глаз, просто другой не открывался, и еле пролепетал:

– Пусть…

Она вошла в комнату и не узнала его…

Немного с ней поговорив Сергей захотел в туалет, и с трудом поднявшись опять покачиваясь побрел по дому. Сильно болела и трещала голова, так что все вокруг расплывалось. Но все же проходя мимо вешалки, он заметил свой в клочья разорванный плащ. Сергей вспомнил, что у него когда он поехал в Краснодар была довольно крупная сумма денег. Он залез в карман, и вместо денег вытащил какую-то окровавленную светло-голубую тряпку. В его смутном сознании всплыла женщина из автобуса, и Сергей развернул ее – это были женские трусы…

* * *

*Осенний сад – дешевое, крепленое плодово-ягодное вино.

*Корабль со шмалью – спичечный коробок с марихуаной.

*ЛиАЗ – городской автобус массово выпускавшийся в Советском Союзе.

*ПАЗ – Советский автобус малого класса.

*Веерная система – в 90-е годы, в связи с экономией эл. энергии, поочередно, на время отключали от нее поселки, иногда кварталы и т.д.

Все же есть что-то общее на всех этих свадьбах, которые играли во времена застоя: Нужно было обязательно сыграть ее с размахом, чтоб пустить пыль в глаза соседям, знакомым, да и случайным залетным тоже, коих в те времена на любых торжествах хватало. Изобилие спиртных напитков и закуски для разбитной русской души – чревато. Это как правило заканчивается жутким перепоем и мордобоем доказывающим присказку: «Свадьба без драки – не свадьба». Да и в лихих девяностых по инерции их играли все по той же схеме, и даже кризис был не помеха.

И Серега с приятелями честно придерживался этой традиции на всех свадьбах куда их приглашали, правда далеко не всегда они были в списке приглашенных, и тоже часто были «случайными залетными». Халяву никто не отменял ни во времена застоя, ни в перестроечные, да и потом в стабильные она не потеряла свою актуальность. Так что Сергей с приятелями исправно нажирались до поросячьего визга на какой-нибудь свадьбе, где понятия не имели кто жених и кто невеста. Далее строгого по схеме они участвовали в потасовках, где на одной свадьбе набили лицо дружку, а на другой, как в песне у Высоцкого – жениху. И только потом, после возлияний и разминки, они с чувством выпаленного долга шли на дискотеку, чтобы там не снимая норковые шапки и кооперативные кожаные куртки, отплясывать топатуху состоящую из нелепых, пьяных движений.

Но закон сеянья и жатвы тоже никто не отменял, а жатва как известно всегда превышает сеяние, и Сергею за его маленькие шалости однажды просто сломали ногу. Благо свадьба была у соседки, и его тут же, как поверженного война на руках отнесли к себе домой. Может перелом был бы не таким сложным, если б он не усугубил его: Ближе к обеду, когда он проснулся, то никого дома не было – все усердно радовались тому, что соседская дочка выскочила замуж, и некому было ему сказать, что у него сломана нога. Полежав немного, и пошарив глазами по потолку, одновременно решая кроссворды в голове на тему: «Что было вчера вечером?», он, так ничего определенного не вспомнив, как обычно по старой армейской привычке вскочил с дивана… Стены родительского дома сотрясли страшные крики, так что аж стекла задрожали… И Серега вдоволь наоравшись понял – продолжение банкета для него сегодня не будет…

Но вот настала время когда он сам стал женихом, и пользуясь моментом пока его лицо не украшают «боевые шрамы», пока Катя узнавала его – Сергей сделал ей предложение. Пить он начал на своей свадьбе с самого утра. В начале для храбрости, потом чтоб согреться, так как был конец ноября, ну а потом – для куражу. Но тем не менее каким-то чудным образом Сергей выдержал два дня в вменяемом состоянии. Хотя, если б он сломался, то скорее всего никто бы и не заметил…

С первым днем все понятно: Торжественная часть в зале бракосочетания, обещания любви и верности друг другу, на пороге в ресторан – хлеб изрядно приправленный солью. Потом пожелания и подарки родных и близких, друзей, соседей, и каких-то незнакомых людей, один из которых назойливо требовал несколько раз повторить «горько», потому как прежние «горько» по его мнению были недостаточно горьки.

Второй день свадьбы – неотъемлемая часть времен Совка, и по большому счету уже мало похожий на нее: Тамада с большей частью гостей обыкновенно потерялся еще в первой половине этого дня. А оставшиеся в живых ближе к вечерку уже слабо понимали, где они находиться, и по какому поводу пришли. Жених смешался с пестрой гудящей массой гостей, толкуя о рыбалке, машинах, девчонках, и вообще о жизни, совершенно забыв о суженной. Она же громко смеялась с подругами после очередной свежей сплетни, сказанной хотя не к месту, ну очень уж приятной, и уничтожающей в ноль ее бывшую соперницу. Но вдруг стянутая с ее ноги туфля маленьким мальчиком возвращает ее в реальность, что она находиться на своей свадьбе, и перестав смеяться невеста кричит на весь зал:

– Мальчик! Отдай туфлю! Отдай сволочь! – И повысив голос как минимум на две октавы, уже обращаясь ко всем орет как потерпевшая: – Держи его!

И жужжащая пестрая масса также вдруг обнаруживает движущуюся цель, и не разобравшись в чем дело, роняя стулья и столы, бросается в погоню за пацаном. Тот, видя несущуюся на него пьяную толпу, сразу сожалея о своем поступке бросает туфлю, а сам пытается спрятаться под стол… Свадьба оживает на непродолжительное время, чтоб потом опять разбиться на кружки по интересам, и наполнить ресторан мерным гулом. Этот кипишь возвращает немногих гостей в реальность, они вспоминают зачем здесь, и один из них потеряв всякий интерес к пацану, натужно вопит на весь зал:

– Горько!

Жених глазами ищет невесту, чтоб исполнить призыв, но так и не найдя ее возвращается к прерванному разговору…

Третий день – это особый случай, он уже и отдаленно не напоминает свадьбу. Тут уже не слышится «Горько!», и никаких пожеланий молодым, да и вообще – никому. Топатуху тоже никто не отбивает, хоть в шапках хоть без. Только вот какой-то дядечка закинув за воротник лишнее, танцует сам с собою медленный танец, но не под нежную мелодию «Одинокий пастух», а под жесткий ритм гитары Ангуса Янга из рок-группы АС/DС.

Да и контингент, который пришел на третий день – специфический. Первая половина – это близкие родственники: хочешь не хочешь, а надо. И они отравленные за два дня алкоголем сидя с бледными лицами грустно смотря, как одинокий танцор балансирует, чтоб не упасть цепляясь руками за воздух. И все же притяжение земли в купе с жесткими ритмами гитары, укладывают на асфальт танцора, и грустный взгляд отравленных родственников сопровождает это падение. Вторая половина гостей – это те, кто либо ушел в запой, либо те, кто по каким-то причинам не смог допить за предыдущее два дня. Они бойко опрокидывают стопки с самогоном, не обращая малейшего внимание на лежачего танцора. В общем, на третий день, что первой, что второй категории людей – не было никакого дела до свадьбы.