Опять же следуя многолетней отработанной схеме, на третий день подавали уху сваренную из огромного толстолобика, которая тоже мало кого интересовала: Одним она не лезла в горло, другим, было не до нее – нужно было быстрее поднакидаться самогоном припасённым «на всякий». И только один Серега сидел и ковырял ложкой в жирной ухе не подпадая ни под одну из категорий.

Два дня он сдерживался чтоб не упасть лицом в грязь, вернее на паркетный пол ресторана, но теперь все моральные запреты были сняты, и он напился вдрабадан. Осталось только одно, чтоб поставить классическую точку на свадьбе – драка. Друзья в этом смысле подкачали. Наверное не смогли определить скрытых врагов, а может просто им было как то неловко устраивать кипишь на свадьбе своего друга. Как бы то ни было все шло к своему логическому завершению, и за столом практически никого не осталось, а драки все не было. Тогда Сергей решил взять инициативу в свои руки.

Он сидел набычившись и водил мутными глазами по сторонам выискивая повод к кому бы придраться. Огромное количество спиртного выпитого им за все три дня, не давало ему никаких шансов закончить этот вечер мирно. Оно сузило его мышление от: «А ты меня уважаешь», до «Пойдем поговорим». Но как назло все мирно мычали, и судя по затихающему «бу-бу-бу», вскоре за столом никого не останется, и настоящая свадьба могла сорваться.

Помог случай. Точнее даже не случай, а опрометчиво брошенное слово тестем брата Сергея:

– Недавно парился в баньке у знакомого, блин,… какая красота, – сказал он мирно мычащему соседу, закатив при этом глаза под лоб.

Вроде бы безобидное утверждение о хорошо проведенном времени, и обращенное даже не к Сергею, но оно тут же вызвало у него легкое покраснение итак набыченных глаз. Тесть брата сам не зная того невольно произнёс роковое слово – «баня».

– А ты знаешь, что такое солдатская баня? – сказал Серега и уставился на тестя, все более краснеющими глазами.

– Какая еще солдатская баня? – слегка раздраженно переспросил тот, внутренне негодуя на то, что его сбили с розовых воспоминаний.

И снова не знал он, что эти вопросом снял все внутренние запреты у Сергея, которые были наложены родственными связями.

– Да такая! – решив ограничится этим пространным, но емким понятием, ответил Сергей, и уже набитой рукой запулил тарелку с ухой в лицо тестя.

Хорошо, что уха была наваристая, да к тому же остывшая, и она в виде желе не обронив ни одной капли, приземлилась на лицо любителя попариться, существенно смягчив удар. Правда плохо то, что Сергей прежде чем запустить ее, не вынул ложку, и скорее всего она так возмутила тестя, что тот моментально в обротку швырнул свой заряд ухи. Но у него не была так набита рука как у Сереги, и тарелка угодила в голову мычащего соседа, который сидел между стрелками. Он и так ели сидел на табуретке, все более склоняясь принять параллельное положение относительно пола, и его мычание скорей всего сигнализировало линолеуму, что он собирается идти на посадку. Эта тарелка ухи радикально перевесила все аргументы в сторону горизонтали: И сосед перестав мычать – рухнул на пол, а когда его тело заняло долгожданное положение, он не стал тянуть кота за хвост, и моментально заснул.

Судя по тому, как разлетелась тарелка ухи на голове соседа, Сергей понял, что про солдатскую баню тесть так и ничего не узнал, а отсутствие теперь между ними препятствия, давало ему возможность привести еще дополнительные аргументы об этом уникальном строении. Вновь решив, что просто словами не рассказать об этом чуде инженерной мысли, Сергей, в один прыжок оказался возле тестя, и совершенно молча принялся душить его.

Возможно он через руки посылал какие-то биотоки, и судя по всему довольно интенсивно, потому как тесть через несколько секунд начал хрипеть. А может тот ничего не хотел знать о солдатской бане, и этот хрип был что-то в роде заглушки от ненужной информации. Но это осталось неизвестным вследствие слишком короткого сеанса передачи биотоков через руки – ее прервали полутрезвые гости, оторвав Серегу от тестя, что вызвало негодование его друзей… И далее все пошло как по накатанному: Перевернутые столы, стулья, звон посуды, крики женщин, маты, хруст разорванной одежды, глухие удары… В общем, свадьба все же удалась…

* * *

Сергей проснулся от того, что его кто-то сильно тормошит:

– Вставай! Серый вставай, КАМАЗ-ы приехали! – громко говорил его брат, теребя его так, что аж диван подпрыгивал.

– Какие КАМАЗ-ы? Куда приехали? – пробубнил Сергей, опять проваливаясь в алкоголическое забвение.

– Как какие!? Я же тебе вчера сто раз говорил, что сегодня придут машины ехать за шифером! – негодуя продолжил брат, все более увеличивая амплитуду колебания дивана.

Свозь алкоголическое забвение до Сергея стало доходить, что если он сейчас не встанет с дивана, то непременно слетит с него, и он, оторвавши свою голову от подушки смотря сквозь брата во вчерашний день, спросил:

– А где гости?

– Какие на хрен гости? Уже десять часов утра. Давай вставай, КАМАЗ-ы ждут, ехать уже надо.

И до Сергея стало потихоньку доходить реальность происходящего, и то, что он действительно должен сегодня ехать в город Михайловка Волгоградской области. Но к сожалению до него не все дошло полностью – алкоголическое забвение направило его мысли только в сторону опохмелки и КАМАЗ-ов: Хряпнув пару стаканов домашнего вина, он тут же наполнил им три полтарашки, и наспех умывшись нырнул на спальник* дожидавшегося возле двора КАМАЗА-а. Впадая в анабиоз, Сергей на прощание с этим миром еще успел крикнуть:

– Жми Димон!…

* * *

Тут нужно немного отмотать назад, чтоб было понятно откуда взялись КАМАЗ-ы: Сергей с братом уже второй год занимались тем, что развозили шифер из города Михайловка по строительным базам Краснодарского края. Эта поездка была очередной в той дорожной рутине, в которой уж как два года он существовал. Его жизнь за это время превратилась в сплошную дорогу: Только он возвращался из трех-четырех дневного рейса, как надо было опять ехать обратно. И он, едва успев нормально помыться, и переспать в нормальной кровати, вновь прыгал в КАМАЗ, чтоб трястись по ухабам разваливающихся дорог лихих девяностых.

Самое плохое в этих рейсах было абсолютное бездействие. Нанятые водители хоть крутили баранку и следили за дорогой, а Серега в это время был вынужден тупо наблюдать в окна пейзажи, которые видел уже в сто пятьдесят шестой раз. Он пробовал брать с собой книги, чтоб хоть как-то убивать время, но это оказалось невозможным, потому как была такая тряска, что даже в бутылке с молоком лежащей в КАМАЗ-е, к вечеру, взбивалось масло…

И был найден своеобразный выход – алкоголь, который существенно влиял на восприятие пространства и времени. В результате чего Сергей очень часто возвращался домой в дупель пьяный, а однажды он так напился, что даже не помнил где выгрузил целую машину шифера. Вернее, город он еще запомнил, а вот строительную базу – нет. Может, эти бесконечные дороги стали одной из переменных в том «уравнении алкоголизма», приведшие Серегу к серьезной зависимости. Кто знает. Но то, что он ввалился в КАМАЗ в ауте нисколько не удивило Диму Колесникова по кличке «Колесо».

И еще нужно сделать маленький штришок, сказав пару слов о водителе – Диме Колесникове. В отличии от Сергея, который уверенно двигался по тернистому пути зависимости от напитков содержащих этиловый спирт, к званию «Алкаш», Дима уже давно носил это звание подтвержденное медалью «За белую горячку». И даже однажды, когда он был с Серегой в рейсе, чтоб у того не было никаких сомнений, что он настоящий «Алкаш», а никакой нибудь любитель, эта самая белая горячка посетила его.

Она накрыла Диму внезапно ночью, когда они спали в КАМАЗ-е в абсолютно глухой местности затерянной где-то в Волгоградских степях. Не то что бы Сергей сильно испугался, когда посреди ночи Колесу начали мерещатся воры разгружающие шифер с прицепа, и он, вскочив начал орать во все горло: