На семинаре по истории КПСС* главенствовал лектор, старший преподаватель со смешной фамилией Федюнькин Василий Петрович. В этом предмете он чувствовал себя как рыба в воде, и потирая руки вдохновленный первым занятием он радостно мурлыкал:
– Такс-такс-такс,… что мы имеем… Ага, вся группа в сборе… – И чтобы начать грузить студентов цифрами бесконечных съездов партий, он решил положить основание для своей лекции разобрав предреволюционную ситуацию в России 1905 года, но решил это сделать руками студентов. Наверное ему понравилась фамилия Юрки, и остановившись на ней он так же вдохновленно произнес:
– Евграфов. Что вы можете рассказать о ситуации в России назревшей к началу 1905 года?
Юрка в это время во всю рубился с Серегой в «Морской бой». Граф, оставив недобитым трехпалубный корабль поднялся, и предчувствуя свою полную победу сходу радостно загнул:
– Рабочие работали чтоб прокормиться…
Федюнькин, слегка опешив от этого ответа, выдержав паузу как-то робко произнес:
– Ну-у-у,… хорошо, а конкретней.
Граф, в свою очередь изумившись тому, что Федюнькина не удовлетворил его ответ, тоже немного замешкавшись продолжил загибать:
– Крестьяне тоже работали чтоб прокормиться…
Если бы не толщенные линзы на очках преподавателя, наверное минус десять, через которые вместо глаз были видны две горошины, то Юрка бы непременно увидел бы как эти самые две горошины полезли на лоб. И заерзав на стуле Василий Петрович начиная понимать с кем имеет дело, уже без вдохновения спросил:
– А еще, кроме работы, какая ситуация была в предреволюционной России?
Пожалуй Граф таких слов и не слышал. Конечно слово «революция» ему было знакомо, но вот «предреволюционной»… И он может быть дальше бы сыпал и не факт, что бы не дошел до жирафов, но это новое слово ввергло его в ступор. Тут пришел на помощь друг. Все же по истории у него хоть какие то познания были, правда тоже близкие к минимуму, но их хватило чтоб понять нелепость ответов Юрки, и он шепотом шикнул:
– Ткачихи тоже работали чтоб прокормиться…
Граф, привыкший в школе к подсказкам, и особо не вникая в сказанное Серегой, сразу повторил:
– Ткачихи тоже работали чтоб прокормиться…
Где-то секунд на десять над аудиторией провисла гробовая тишина, которая в мгновение ока сменилась грохотом смеха всей группы… У Федюнькина следом за глазами на лоб поползли его очки, вместе с толщенными линзами, и его вдохновение окончательно улетучилось… С тех пор выражение: «Рабочие работали чтоб прокормиться», стало крылатым в начале в группе, ну а потом и в общаге…
* * *
Понятное дело, что сие «произведение искусств» нельзя было держать в комнате за номером 912, и Граф-дракон пошел колесить по этажам в сопровождении свиты. И в какую бы комнату он не входил, где еще остались студенты, всюду слышались восторженные возгласы. Может слава друга, может просто захотелось острых ощущений, а может с дуру, Сергей махнув очередные полстакана водки, и жуя очередное заварное ели шевеля языком промычал:
– Лява, сделай из меня «Звезду»… А?
Нет, конечно же не звезду шоу-бизнеса, да и тогда вообще такого понятия не было, просто одного из фронтменов группы «Kiss» сценическое имя было «Звезда». Маэстро лежал лицом на столе и пускал пузыри, балансируя между явью и сном. Может быть если б на праздничном столе были салаты, то он подложил бы один из них себе под голову, а так ему приходилось очень неуютно отдыхать плюща лицо об твердое ДСП. Это обстоятельство мешало ему погрузиться в глубокий сон, и услышав боевой клич Сергея, Лява в ответ сразу же промычал:
– Легко, – и поднял голову, обозначив на лице разъезжающиеся в разные стороны глаза…
После недолгого осмотра котелка Сергея, он пришел к выводу, что сделать нечто похожее на голове как у Звезды не получится, и предложил ему просто выбрить налысо ровно пол головы. По прошествии жарких прений, в промежутки которых было два подхода ко столу с взятием на грудь по полстакана водки, со словами:
– Лява, я тебя хоть и уважаю, но голову мы будем брить вдоль, а не поперек, – Сергей, в начале качнувшись в сторону, рухнул на пол лицом…
Минут через пятнадцать он был вновь водружён на стул с помощью еще одного провожатого в армию, нарисовавшегося не весть откуда. Да и вообще, к этому времени в комнате за номером 912 начались разброд и шатание: Кто-то ухолил, кто-то приходил, кто-то пил и закусывал, кто-то пытался играть на гитаре, кто-то даже плясал. Глядючи на все это было такое впечатление, что комната на ночь превратилась в вокзал.
Брили долго, и порезали голову еще сильней чем у Графа, да и линия водораздела лысины от волосяного покрова была мягко говоря не очень ровная. Отчего-то сбрили левую сторону, а когда Сергей немного приходя в себя спросил:
– А почему левую сторону побрили?
То Лява веско его обрезал:
– Так надо… – А вот кому надо не уточнил.
Наложение грима заняло еще где-то час, и Маэстро в этом случае проявил железную волю художника: Он за все это время не сделал ни одного подхода ко столу, мало того, не дал их сделать Сергею, хотя тот несколько раз порывался.
– Ну вот, смотрись в зеркало, – вытирая руки чей то рубахой промычал Лява.
– Бомба! – ответил Серега, увидев в зеркале нечто среднее между Звездой, недобритым зеком, и человеком получившим ранение в голову (кровь все еще сочилась из лысины).
Некому было еще оценить произведение искусства: Все кроме Маэстро и Сергея где то потерялись, и «Творец» вместе с «Творением» решили обмыть свой творческий союз. Некому было поддержать их в этом знаменательном событии звоном граненого стакана, а за одно и спросить: «Почему вместо белого грима Лява измазал лицо Сергея зеленым? А вместо черной звезды – нарисовал желтую?» Хотя кто их разберет эти творческие личности, они живут в своем мире недоступным для нас простых смертных.
– Ты Лява в натуре асс, – сказала вновь вспыхнувшая Звезда, так и не заметившая подвоха с красками, и опрокинув полстакана водки тут же грохнулась на пол… Было около четырех часов утра…
Покорячившись с полчаса Маэстро все-таки уложил теперь уже потухшую Звезду на кровать. Если бы Лява видел себя со стороны, то непременно б сыграл эту мизансцену в своем театральном кружке. Смотря на эту возню можно было подумать, что один тяжело раненый боец находящийся еще в сознании, вытаскивает своего товарища истекающего кровью с поля боя. Маэстро падал и вставал с безжизненным телом Сереги, ползал с ним по полу кряхтя и матерясь на все лады, потом обнявши его лепетал ему чуть не плача в лицо:
– Серый… Серый брат… Вставай… Пожалуйста… Ну пожалуйста, вставай…
Все было тщетно, вражеская пуля слепленная из водки и заварного пирожного уложила на повал Звезду, так и не дав ей толком разгореться на небосклоне 6-го общежития. И как только тело Сергея было положено на кровать, в это же мгновение сделав глубокий выдох, Лява загремел рядом, так сказать закрыл своим телом товарища…
Не знал Фефелов Вячеслав, что Сергей Пожидаев унаследовал от своего отца одну особенность: При большом поступлении в организм спиртного – спать как убитый, в прямом смысле слова. Существовала какая то тайная кнопка в мозгу у Сергея, когда после N-го количества выпитого алкоголя она нажималась, и никто, и ничто уже не могли поднять его. Не знал об этом даже Граф, который после вояжа вернулся в комнату с толпой поклонников. Конечно, ему приходилось раньше после пьянки поднимать друга, но тогда эта «кнопка» не была нажата…
Пир горой продолжился и по мере приближения утра, провожатые стали тоже в прямом смысле слова – расползаться по своим комнатам… Гром грянул средь ясного неба, а если быть точнее: В пол седьмого утра прямо в комнате 912, когда Юрка глянул на часы и понял, что он уже опаздывает. В районный Ленинский военкомат города Новосибирска ему надлежало прибыть в 7-00 утра. А у него еще ирокез на голове, и гримом на лице нарисована маска Дракона.
К этому времени в «живых» остался только Казах. Как назло ножницы которыми стригли волосы словно в воду канули. Тогда Казах притащил из соседей комнаты совершенно тупые ножницы, я даже бы сказал абсолютно. Они не только не резали волосы, они даже бумагу жевали будто пробовали ее на вкус. Но время не оставляло Графу выбора, и Казах принялся кромсать ими ирокез… Смыть грим тоже оказалось непростым делом, и частично смыв его Юрка принялся будить Сергея не обращая внимание на то, что у того пол головы сбрита, и все лицо в краске.
