— Посмертно? — мужчина пожал плечами. — Разумеется. А также на пенсию твоей семье. И пару медалей впридачу. Удачи тебе, Реарни! И если Игрок и Халси вам больше не нужны, я их заберу с собой.

+*+*+*+*+

— Если не можете убить, так арестуйте их! — герцог Норги потряс кулаками. — Меня эта пара уже достала! Они совсем охамели? Со счета Викрая в «Деловом банке Ларентии» переведен «затроенный» платеж поставщикам! Тройной платеж за так и не поставленные ягоды! Он уже не просто банкрот, он нищий. Ему пора уже милостыню на паперти просить!

— Основания для ареста, милорд? — барон Хорини в очередной раз задумался, куда бы сбежать. Может, еще один бокальчик вина из герцогских запасов придаст его мыслям нужное направление. Но, увы, красться в дальний угол, куда переставили напитки, было чревато наказанием похуже хозяйского нагоняя. — Что можно предъявить Джене? Аферу с ларентийским банком? Так официально она от нее тоже пострадала. У нее на счете в банке зависла огромная сумма — пятьдесят пять золотых. Которые ей банк не выдал в связи с кризисом наличности. А ей денег не хватает за гостиницу расплатиться. О чем она на каждом углу громко распинается.

— Кошка драная! — с ненавистью выдохнул Норги и зашелестел ладонями. — А я-то думал, почему паника среди вкладчиков началась. А она не припоминает, что перед этим она вывела из банка четыре тысячи наличными? И это остаток счета? И что за аренду «Ларентии» платят сорок пять золотых в сутки? И платит Холрик, а не она? Который тоже все свои остатки денег из банка снял?

— Милорд, если я пойду их арестовывать, то как это будет выглядеть? — Хорини начал настойчиво взывать к разуму милорда. — В «Ларентию» прибывает десяток стражников во главе с начальником стражи и парой дознавателей. И их в гостиницу просто не пускают. Там шесть «олентийских котов» в телохранителях Джены. Все с официальными лицензиями охранников, подтвержденными властями Герии и с контрактом на охрану леди Орти. А они подданные другого королевства. Дружественного. То есть для разбирательства с ними нужно вызвать их посла из Столицы, который прибудет, как минимум, через пару месяцев! Стражники попытаются войти, олентийцы устраивают бойню. Вмешиваются «сияющие». А гостиница в центре города. Вам нужен штурм гостиницы под окнами Вашей резиденции? Как думаете, зачем они сняли именно ЭТУ гостиницу?

— Их совсем зацепить не за что? — Норги схватился за голову. — Холрик же убил пятерых граждан Ларентии. Из них двух стражников. Это ли не основание? Арестуйте его за убийство!

— Холрик никого не убивал, — барон отмахнулся от аргументов герцога, как от детского лепета. — Единственный свидетель официально отказался от своих показаний. Перепутал, а вот сейчас уточнить показания хочет. Было пятеро пьяных бродяг, которые пристали к девушке. Хотя их было шесть, шестой труп позже нашли на крыше сарая. Он туда умирать заполз. Её спутник начал её защищать. Бескровно. Увел девушку, а оставшиеся подрались. И все они поубивали друг друга, передрались за девку. По его показаниям, они друг друга сами поубивали. А мужчина со шрамом, у которого, как он вспомнил, шрам не на левой щеке, а на лбу, вообще-то в стороне стоял. И про стражников лучше вообще не упоминать. Там трое убитых Холриком из «ночной» гильдии. Всему городу известные. Почему они пили вместе со стражей… Не хочется объясняться.

+*+*+*+*+

— Отец, что мне делать?! — герцог Норги поправил сползший с одного края плед на сидящем в кресле старике. — В городе Джен Корни. И она хочет мою голову в качестве трофея.

— Думать надо было этой самой головой десять лет назад, — растянул в язвительной улыбке сухие губы герцог Норги-старший. Нарочитая забота сына его ничуть не тронула. — Я же говорил тебе, не трогай графа Корни. Не такая же он был и угроза для тебя. Или устроил бы ему одному несчастный случай. Нет, тебе захотелось взять его жену и малолетнюю дочь. Максвел Норги, сначала ты отказываешься меня слушать, а потом просишь помощи.

— Корни тогда начал набирать силу, — сын смотрел на дряхлого отца с еле сдерживаемым отвращением. Как он смеет его, действующего главу рода Норги, не поддержать! Совсем спятил от старости. — Ты не забыл, отец, в Герии двенадцать крупных городов, которые подчиняются лордам-управителям. И я один из них. Я — лорд-управитель Ларентии! Это мой город! Мой! А Корни стал слишком сильным, и заимел доступ к королю. Меня могли сместить королевским указом и назначить лордом-управителем графа Корни!

— Ну и убил бы графа, — старик безразлично пожал плечами. — Зачем тронул леди Корни? И их дочь? Тебе тогда это показалось забавным? Представил дело так, что Джен убила своих родителей? Отправил малолетку в тюрьму, из которой её вытащили королевские дознаватели? А ты себя спросил, как они так быстро здесь оказались?

— Не знаю, — от слов отца, сказанных еле слышным шелестящим голосом, ему стало не по себе, и он без сил рухнул в кресло. — Их здесь не должно было быть! Вообще не должно! Никогда и ни разу! Это мое дело! Личное! Лорда-управителя Ларентии! Зачем они сюда прибыли? За ней?

— Идиот тщеславный, — старший герцог зашёлся в приступе надсадного кашля. — Не за ней. За Холриком. Он — Ван Хонн. Сын леди Ван Хонн. Ты его зачем за решетку кинул? Ему и домашнего ареста хватило бы. Холрик, военный до мозга костей, сидел бы дома, если бы слово чести дал. А ты его — в тюрьму, к отбросам! А там один этаж для аристократов. И камеры разделены решетками, а не стенами. Разговаривать не мешают. Джене поставили ширмочку для переодевания. А её соседом по камере был…. Сам догадаешься, кто?

— Холрик Ван Хонн, — Максвел Норги застонал, закрывая руками перекошенное лицо. — Как же я просмотрел! И в обмен на молчание о том, кто приказал отвести войска от Шантогири, Холрик потребовал освободить Джен. А убить его было себе дороже, так можно было и до народных волнений допрыгаться. Спаситель Шантогири убит в тюрьме! Вот Его Императорское Величество и обменял жизнь Холрика и Джен на спокойствие провинции.

— Ооо, наконец-то ты начал думать этой своей головой, — рот старика ехидно искривился.

Его сын представлял сейчас гораздо более жалкое зрелище, чем он сам, будучи полупарализованным калекой. Голова у него и сейчас соображала лучше, чем у наследника. Может, пора подкинуть еще пару подсказок, глядишь, и выпутается из этой передряги самостоятельно. А ему, старику, хоть какое развлечение.

— А теперь еще подумай, почему официально Джен Аль Джариет Корни умерла, а родилась Орти Дер Анир? Реальная Орти существовала в действительности. Только вот незадача, родившаяся в их семье девушка была не рыжей, а шатенкой, на полголовы выше и намного пышнее. Род нищий, но там все подтвердят, что Джена и есть настоящая дочь графа Орти.

— Денег им дали, — сын не отводил горящих глаз от отца. — Много денег. Очень много. Но это же можно проверить! Слуги, портреты в картинной галерее. Сам граф…

— Сам граф давно в маразме, в глубоком и беспросветном, лет так с пятнадцать, — клекочущий смех вызвал желание схватить старшего герцога за тощую шею и не отпускать, пока он не прекратит издеваться. Но Максвел железным усилием взял себя под контроль. — Слуг заменили. Их там и было всего пяток. Куда слуг дели? Скорее всего, они сейчас где-то в землях Ван Хоннов. Искать не советую. И даже портреты младшей леди Орти перерисовали. Можешь послать соглядатая, пусть убедится. Поверь, рисовавший портреты художник дилетантом не был.

— А куда дели настоящую Орти? — Норги кровожадно усмехнулся. — В лучших традициях семейства Корни верный пёс Реарни её прирезал и труп спрятал? Или «сияющие» Хоннов постарались?

— Просто так они не убивают, — старик утомленно прикрыл глаза, сказывалась его болезнь, отбирающая силы и сводящая с ума невозможностью самому взять в руки управление герцогством. — Сама сбежала с каким-то капитаном контрабандистов. Обменяла нищий титул на обеспеченную жизнь. Правда, говорят, что она этому капитану быстро надоела, и он её продал в портовый бордель. Но это дело прошлое. Просто предупреждаю, не копай в ту сторону, ничего не отыщешь, кроме неприятностей. А вот Джене делали документы в канцелярии «тайной службы». А вот почему тогда ты сухим из воды вышел… то мой тебе отеческий совет, подними всю светскую хронику королевского двора того времени. Особенно некрологи. А теперь, иди, я устал.