Зверь сжимает меня до хруста костей, оставляя на белоснежном теле синяки, но я не чувствую боли, напротив — только так я нахожу опору, защиту — в его дьявольских руках. Я даже с закрытыми глазами вижу, как его татуированная рука движется по моей спине, вырисовывает отметины.

Я даже не замечаю, как кричу его имя снова и снова, прошу не останавливаться. В постеле я не боюсь Дьявола, я боготворю его, потому что каждая клеточка моего тела реагирует на него неестественно, порочно.

Чувствую как внутри становится горячо от его спермы, заполняющей меня. С каждой каплей он овладевает моим разумом все сильнее; до этого никто никогда не кончал в меня. Падаю на живот, чувствуя слабость во всем теле. Нет сил даже думать, ни то что двигаться. Я высушена. Истощена, но это только первый раунд. Зверь никогда не насыщается так быстро.

Горячие поцелуи покрывают всю мою спину, мой позвоночник. Тело снова отзывается, просится к нему.

— Хочется выебать из тебя каждый год с этим уебком, каждую ночь, которую ты провела с ним. — его хриплый голос у моего уха. — Никому не позволю к тебе притронуться. Ты только моя, Мониша.

— Твоя. — шепчу в ответ, не спорю. Он снова начинает медленно двигаться во мне, лаская изнутри набухшим огромным членом; в местах соприкосновения наших тел кожа пылает, сжигает меня дотла, не оставляя во мне ничего из прошлой жизни. Под действием его хриплого голоса судорожно содрогаюсь, сильнее сжимая его, всхлипываю, сладко кончаю с его именем на устах. — Лука… Лука…

— Моя сладкая девочка. — Лука тоже кончает, долго и бурно, подминая меня под себя полностью.

Я еле передвигалась. По мне словно проехался трактор по имени Лука Гроссерия, все мышцы тела болели, а ноги было больно сдвигать — они не слушались меня. На бедрах и попе красовались свежие синяки, оставленные пальцами Дьявола.

Всегда чувствую жгучий стыд после секса с ним, потому что становлюсь покладистая и ведомая, расслабленная и послушная, все как он хочет. Он приручает меня через эту близость, подсаживает как на наркотик.

— Сильно болит? — Лука прижал горячую ладонь к замерзшему бедру на котором красовался один из кровоподтеков. Я замотала головой, прижимаясь к нему всем телом, чтобы почувствовать его жесткие волосы на груди, как будет тереться моя грудь о них. Вдохнула его мужской пряный запах, перемешанный с потом, притягивающий меня магнитом.

Его телефон настойчиво зазвонил, возвращая нас в реальность, отрывая друг от друга. Мне так не хотелось разрывать контакт между нами. Я осталась одна, завернутая в белоснежную простынь, не способная даже пошевелиться.

— Собирайся, прокатимся. — Лука в дверях полностью голый вызвал во мне новую волну желания. Я лениво потянулась, как кошка, растягивая закостеневшие мышцы. — заодно поужинаем.

Я задержалась, спустилась к машинам позже одна, во всей своей красе: белоснежном платье и розовых лодочках. Я немного задержалась на крыльце, оглядывая двор.

Как все изменилось.

Ни здоровенные черные танки ни бритоголовые меня не пугали больше. Я даже стала их различать, запоминать некоторых из них. Лука, опираясь о машину, курил, оценивая мой образ. По его лицу невозможно было определить нравится или нет. Лицо напряжено, желваки играют, из носа выходят клубочки белого дыма.

Охрана Луки поздоровалась со мной без слов, уважительно кивая, принимая меня, отдавая дать. Только Захар говорит с улыбкой, открывая мне дверь в машину:

— Алиса.

Я сажусь, проводя рукой по кожаному сиденью. Меня не отпускает мысль, как быстро я перестроилась, свыклась и поменяла свое отношение к окружающему. Лука садится рядом, вальяжно раскидывая ноги и кладя свою тяжелую руку на мое бедро. Это прикосновение вызывает во мне воспоминания о сексе, что был несколько часов назад, и я краснею.

— Захар, давай в Голден Брют.

Меня всю передернуло, покорежило, вывернуло наизнанку. Стало трудно дышать, воздух раздирал горло и легкие от воспоминаний.

Именно там мы столкнулись впервые.

Алиса. 5 лет назад

Красный диплом бакалавра в моих руках не доставлял той радости на которую я так надеялась. Не хотелось даже ехать отмечать с одногруппниками, которые собирались устроить мини-вечеринку в новом нереально раскрученном баре "Golden Brut". Самая большая коллекция вин, самые изысканные блюда.

Вся Москва гудела и мечтала побывать там, и мы без исключения.

На возможность туда пойти я много подрабатывала, потому что цены там соответствовали статусу — очень дорого. У отца были деньги, он мог их дать мне на выпускной, но мачеха постаралась и обработала его. "А не дорогое ли развлечение для людей, которые еще не зарабатывают?" — ее слова. И конечно же папа послушал.

У меня не было право голоса в этом доме. Окончание университета означало, что я могу теперь зарабатывать деньги самостоятельно и распоряжаться своей жизнь не так, как этого хочет Кира, а как я хочу этого.

Для того чтобы скопить нужную сумму на выпускной, я устроилась копирайтером и клепала исторические статьи в разные журналы. Как у юриста у меня хватало грамотности и нужных познаний.

Я поправила блузку и встала с подоконника при виде подруги, Кристины, счастливо бегущей в мою сторону. Сегодня она стала дипломированным экономистом.

— Алисоооочка, поздравляю тебя моя дорогая! — ее объятия были слишком жаркими и крепкими. — Ты чего такая? Как кислый лимон! Не вешать нос, гардемарины!

— Да все ок. — я взяла ее под руку, и мы пошли на выход. Два дипломированных специалиста на пороге своих возможностей. Момент, когда весь мир лежит у наших ног, молодые и подающие надежды!

— Ты слишком много думаешь и анализируешь! Двадцать один, а ходишь все в девственницах, поэтому и кислая как лимон! Вон, Вовка тебя всю слюнями обливает, так ему хочется залезть тебе в трусики, а он между прочим ничего такой, не понимаю чего ты носом крутишь.

— Я не кручу. — мои глаза закатились с такой силой, что можно было подумать — ко мне пришел эпилептический припадок. — Просто он не похож на героя моего романа…

— Герой твоего романа? — теперь ее глаза закатились. У Кристины было свое видение о мужчинах и отношениях с ними.

Мы вышли на улицу, пропуская толпу магистров от которых уже разило перегаром за километр. На них были мантии и остроконечные шапочки, все как доктор прописал для выпускников.

Парни меня не торкали, не цепляли. В них чего-то не хватало. Вова мне нравился, но он был какой-то нерешительный, не было в нем настойчивости. Всегда ходил вокруг до около, вроде ухаживал, а вроде и пускал слюни издалека. А мне хотелось мужчину, чтобы ноги сводило от него. Такого решительного и напористого, не Эдварда из "Сумерок", а испанца из "Три метра над уровнем неба".

У Вовы была внешность и хорошая фигура, очень умный, воспитанный. Сплошные положительные стороны, но слишком тихий и скрытный. Очень неловкие комплименты и ухаживания, боится меня.

В детстве я влюбилась в мальчика, даже не помню его имени. Просто издалека засмотрелась на него, такого красиво, не похожего ни на кого. Мне было пять и я представляла, что он мой сказочный принц.

Угловатый подросток, достаточно угрюмый для своего возраста. Про таких обычно говорят "Трудный ребенок". Но у него были идеальные черты лица, густые волосы и дерзкий взгляд. Я всегда его сравнивала с Чудовищем из сказки. Я из тех, кто расстраивается, когда Чудовище в конце становится маленьким гее подобным принцем.

Я всегда была самая мелкая. В детстве еще я часто болела и была очень худая, слабая. Любимая груша для издевательств со стороны многих детей во дворе: мальчики толкали и пихали, девочки брали кукол поиграть и не отдавали. Я никому не могла сказать нет. На моем теле постоянно красовались синяки от неудачных падений на детской площадке. Где-то я падала сама, а где-то меня толкали, роняли, скидывали.

В один из обычных дней, когда я читала свою любимую книгу, греясь на лавочке, мальчик лет десяти спихнул меня, не церемонясь и не думая о последствиях. Я свалилась на асфальт, как мешок, раздирая кожу на ладонях, слезы тут же выступили на глазах при виде крови. И я изо всех давила их в себе, чтобы не доставить хулигану удовольствия.