Наконец, я почувствовала, как к одному пальцу прибавился другой. Они вдвоем начали набирать нужный мне темп. Его язык продолжал облизывать меня, но мне он нужен был тут, напротив. Одной рукой я потянула его на себя и обрушилась губами на его рот.

-  Я хотел подождать, пока ты не поправишься, - на короткий миг, он отвлекся от поцелуя, - но я слишком сильно изголодался по тебе, чтобы отказаться от этого, - он посмотрел в мои глаза и одновременно с этим облизал свои губы, которые были покрыты моими соками.

Он вернулся губами к моему рту, и в тот миг, когда ощущения достигли самой верхней грани моих чувств, наслаждение взорвалось во мне огромной, крышесносной волной. Сметая на своем пути все переживания и печали последних дней.

Марк заглушил мои всхлипы поцелуем. Он отстранился от меня лишь в тот момент, когда я полностью расслабилась и растеклась по постели в сладкой неге.

-  Я больше никогда, слышишь меня, - чувствую, как Марк устроился рядом и шепчет мне на ушко, - никогда не позволю чему-либо случиться с тобой.

Я открываю глаза и прижимаюсь к нему всем телом в попытке успокоить его чувства, что до сих пор тревожат его день за днем, час за часом.

-  Если мне понадобится запереть тебя в четырех стенах, чтобы никто и ничто не добралось до тебя, я сделаю это, - шутливо сказал он.

-  Этого не понадобится, - серьезно ответила я, - потому что я ни за что больше не оставлю тебя ни на минуту. Смотри, как бы я не надоела тебе своим присутствием.

-  Не дождешься, я отправлюсь за тобой хоть на край света. Ты - часть меня, а я - часть тебя, и этого не изменить... никому и никогда.

У меня сдавило грудь от нахлынувших эмоций, и я молча кивнула ему в ответ.

Эпилог

- Ты только посмотри на него, - прошептала Венера, глядя на нашего малыша, который спал у нее на руках.

Маленький Вит был самым спокойным и милым ребенком на свете. Окружающие удивлялись, как так: наш сын не плакал по ночам и не поднимал своих родителей, чуть те положат голову на подушку.

Я верил, что у нас еще все впереди.

- Он прекрасен, - сказал я тихо, чтобы не разбудить малыша.

Венера, вопреки своим переживаниям, стала очень хорошей матерью. Она смотрела на нашего сына, и казалось, не могла надышаться.

Все сомнения, что преследовали Венеру, испарились в тот момент, когда она впервые взяла Вита на руки.

Я помню, я был там. Наш малыш стал центром нашей Вселенной.

Мы оба находились на грани сумасшествия, как только узнали, что у нас скоро будет ребенок.

Это случилось примерно через полгода после свадьбы. Тот случай, что произошел с моей женой, словно подстегнул меня к решительным действиям. Я дождался, когда нога Венеры срастется и все остальные раны заживут. К тому времени она ушла из авиакомпании и потихоньку дома вливалась в дела и нюансы нашей компании.

Словами не передать, какой камень свалился с моей души. Теперь она всегда была под моим контролем и защитой.

Я радовался этому не потому, что я какой-то ревнивый мудак, вовсе нет. Каждый раз, когда Венера отправлялась в очередной рейс, я переставал спать, есть, пить и концентрироваться на делах. Не знаю, как это объяснить, но чувство опустошения не покидало мою душу и тело.

После ее выздоровления мы отправились на несколько дней в Париж, где на верхушке Эйфеля я сделал самое важное предложение в своей жизни. Пусть это было до жути пафосно, но мне очень хотелось, чтобы у нее была вся эта мишура.

Наша свадьба состоялась летом. На берегу моря, в ее родном городе, где мы, кстати, обосновались в своем новом доме. На церемонии присутствовали только самые близкие.

В тот вечер Венера выглядела будто богиня, сошедшая с небес. Ее легкое, воздушное платье и длинные распущенные волосы казались мне самым удивительным зрелищем во Вселенной. Я смотрел на нее, словно сумасшедший и не мог поверить в свое счастье.

Она всегда была моей слабостью. Я умел с каменным лицом смотреть страху в глаза и не моргать. Но стоило ей всего лишь взглянуть на меня, и я расплывался в улыбке. Она была единственной, кому я готов был сдаться.

Эта девушка всегда была гордой, сильной, упрямой, но в тоже время такой нежной и ранимой. В ее присутствии я всегда чувствовал некую уязвимость, будто теряю контроль над собой и своей жизнью.

Я радовался этому чувству, потому что она была моей слабостью.

Я не мог отказаться от нее, никогда и ни за что, ни во имя, ни вопреки. Я готов поклоняться ей, как поклонялись древние греки своим богам. Я готов отнять ее у всего мира и уйти, оставив весь этот мир где-то там, за спиной...

Потому что она моя Вселенная...

Конец