— Нет, — с неохотой протянула девушка, они с Джеем переглянулись и она со вздохом продолжила. — Только сильные.

— Позвольте спросить, почему? — я продолжал создавать образ любопытного провинциального юноши.

— Размер камня, — видя явное нежелание спутницы говорить, ответил Джей. — Большой камень, много граней, много силы, неудобно держать в наруче или браслете, тем более в кольце.

— Наруч, браслет?

— Сила мага его камень, слабые маги могут пользоваться маленькими камнями, которые помещаются в перстень, средние делают браслеты с камнями на подобии вашего Вестника, — Джей кивнул на моё запястье. — Сильным удобнее носить камни таким образом.

— Интересно. — только и смог выдать я.

— А давай на ты? — предложил Джей, чем тут же вызвал укоризненный взгляд из-под капюшона. Как я определил, под капюшоном то? По движению тела, обзора у девушки было мало, ей приходилось либо вертеть головой, либо поворачивать корпус. Почему укоризненный? Видно, что она охраняет паренька, а значит хорошо знает раз они вдвоём, поэтому не понимает, чего тот разговорился с деревенщиной.

— С удовольствием! — даже обрадовался я.

Хотелось задать ещё тысячу вопросов, но я удержался.

Ехать ещё долго, наговорится успеем. Посмотрел на проплывающий мимо ландшафт, ничего необычного, приближался лес, кончалась обыкновенная степь, каких много на Земле. Воспользовавшись тем, что я еду напротив совершенно один, скинул сапоги и умостился поперёк лавки, подложив сумку с вещами под голову. Карета была не очень широкой, но некий комфорт в моей позиции, несомненно, имелся.

Из-под капюшона магички раздалось презрительное хмыканье. Джей весело ухмыльнулся, подмигнув мне.

В ночь перед отправлением, я не смог выспаться, решил вздремнуть пару часиков сейчас. Трясло немилосердно, ни о каких амортизаторах в карете речи и не шло.

По всему маршруту мы будем ночевать в поле, только один день пройдёт под крышей достаточно крупной деревни. Дело в том, что люди вблизи границы издревле не селились в деревнях, предпочитали города покрупнее и стены повыше. Нападения великанов, сметающие деревни, все помнили, хоть уже и не боялись.

В деревни жить шли не от хорошей жизни. Кто-то рисковал, чтобы выращивать овощи или зерно, кто-то просто не мог потянуть жизнь в городе. Людей в деревнях хватало, отец говорил, что чем ближе к столице, тем больше деревней, обстановка там благоприятнее, множество мануфактур и бизнесов для обслуживания которых нужны простолюдины и не граждане. Справедливо, ведь откуда-то в городах берется зерно, дерево, фрукты и овощи, мясо.

Были в мире Орна и землевладельцы. Если городские жители мерили влияние счётом в банке и пользой городу. За пределами стен жизнь шла по другому сценарию. Тут ещё не умерли благородные сословия. Чёткого деления не было, например баронов, графов, герцогов — вместо них были владельцы феодов, по-простому — феодалы.

Феоды делились на две категории, прибыльный феод и не прибыльный. Многие городские спонсоры размещали на своих или чужих феодах производства, таким образом обеспечивая рабочие места для крестьян, но в большинстве случаем крестьянин обеспечивал себя сам.

Феодалы подчинялись Императору или его представителям, приносили присягу, в зависимости от масштабов угодий выставляли экипированных и обученных воинов и платили налог. Насколько я понял из разговоров в таверне, сейчас не многие решаются содержать феод. Многих влечёт такая простая и беззаботная жизнь в городе. Феодалы бросают свои поместья практически на произвол, крадущий в промышленном объёме управляющий не в счёт, а сами живут в городе на дивиденды. Тупиковый путь, как по мне.

Карета мерно покачивалась, унося меня всё дальше и дальше, от… дома!? Да, пожалуй — это место действительно стало для меня вторым домом. Мысли всё разбегались и разбегались, отправляя меня в мир сна и покоя.

Мне снилась Даша. Она почему-то стояла среди одетых во всё чёрное люде. Смутно знакомые лица, картинка будто бы стала чёрно белой, лишь изредка, как молния на грозовом небе, её пересекали вспышки фотокамер.

Рядом стояла Ася. Девушки были расстроены, по их щекам струились редкие слёзы, размывая неброский макияж. Интуитивно я понимал, что происходит. Меня хоронят, я окончательно умер на Земле.

Две такие родные моему сердцу женщины провожали меня. Кольнула себялюбивая иголка, они плачут, льют воду по мне, им не всё равно.

Настроение во сне менялось со скоростью света. Мне стало невыносимо грустно смотреть на всё это. Я осознал себя. Попытался оглядеть своё тело, на секунду мне это удалось, нет не тело, скорее духовный остов, как лёгкая утренняя дымка, вот из чего я состоял.

Представшую картину пронизывали уже знакомые мне светящиеся линии кровеносной системы. Только теперь я понял, что это может напоминать и нервную систему в равной степени. В груди поселился пожар, в районе сердца пульсировала ослепительно белая субстанция, энергетически она ощущалось как кристалл души, но вот выглядела, раз в двести насыщенней.

В голове поселилась лёгкость.

Я захотел остановить слёзы девочек. Тут же в представшей мне картинке поднялся ласковый тёплый ветерок, мигом высушивший влажные дорожки на щеках. Даша встрепенулась, оглядываясь по сторонам. Я смог двинутся, чтобы провести пальцами по её волосам, таким послушным и знакомым. Мучительно хотелось сказать, «Вот он я! Я живой! Не переживай!» — но удалось лишь усилить ветерок, сбивший шляпы со всех присутствующих.

Что-то повлекло меня назад, стало затягивать, медленно и неотвратимо. Картинка пошла рябью, попыталась расползтись, как старое лоскутное одеяло. Это продолжалось минуту, может две, лишь тогда я осознал, что вцепился в образ, удерживая всё в куче, лишь бы понаблюдать ещё пару секунд.

Но сила, что позволила мне заглянуть за грань, влекла назад.

Собрав в кулак волю, протолкнулся вперёд, теряя по дороге туманные части своего тела, их будто сносило в вытяжку. Остался только костяк системы, с ярко пылающей плазмой, бывшей когда-то моим сердцем.

Подлетев к дочери, я остановился.

Ещё одно волевое усилие, ветер усиливается, кидая земляную морось на собравшихся, лишь островок двух девушек остается спокойным, рассекая пылевую стену словно горячий нож масло. Вспомнив свой образ воссоздаю изображение. Восьмым чувством понимаю, что не могу проявится в другой реальности. От натуги скрипит само мироздание, отпускаю все линии, сдаваясь…

Даша и Ася, Москва, похороны Марка Вольского

Даша по обыкновению ложилась достаточно поздно, и этот раз не стал из ряда вон выходящим. Девушка сидела на балконе, устроившись в своём любим кресле. Последние деньки такого яркого и затянувшегося лета.

Звонок в комнате отчима и матери разбудил рано отошедших ко сну супругов. Даша не придала этому никакого значение, мало ли кто мог позвонить, время ещё не позднее, только-только темнеет.

Сейчас, когда девочка проматывала в сознании этот момент, ей хотелось его остановить. Те несколько минут, которые мама выслушивала голос врача, затем собиралась с мыслями, а после шла к дочери.

Мать вышла на балкон, закутавшись в халат. Даша отвлеклась только тогда, когда услышала чирк зажигалки, а в воздухе тут же повис тяжёлый сигаретный дым. Открытое окно вытягивало дым, но приносило кучу посторонних шумов. Диана бросила курить пять лет назад, но сейчас удивлённая дочь снова видела, как пальцы привычно сжимают сигарету.

Сбивчивое объяснение, авария, реанимация, скончался.

Даша не смогла уснуть той ночью, никто не мог, включая отчима, который поддерживал их.

Ася приехала следующим утром, Даша сидела и смотрела в стену, помешивая чай. Она рассказывала подруге о своих чувствах, какого это, потерять отца, только-только найдя его. Когда Даша повернулась, глаза подруги предательски блестели.

Похороны, девушки стоят перед погружающимся в землю гробом. Вокруг тишина, лишь вспышки камер вездесущих журналистов, коим нужна новость. Чьи-то фальшивые слова об отце.