И вот теперь оказалось, что все зря: из всех, кто сидел в восемнадцатой, кто украл у него именно ее, Таньку-ветерана!

Конечно, он быстро выяснил, что именно произошло. Казалось, Ребро уже не вернуть. Это плохо само по себе, но он принял меры, чтобы такое не повторилось. Среди прочего — приказал докладывать ему лично, когда кого-то из восемнадцатой вывозят из СИЗО. Он знал, кто расследует каждое дело, или когда вопросы насчет этих заключенных рассматривает суд. И вот теперь внезапно к следователю вывезли эту Анисимову. Недобоженко прекрасно знал, почему она в восемнадцатой, кто заказал относительно нее дело именно для того, чтобы она оказалась здесь. Следователь не был сообщником полковника, он просто отрабатывал обычную взятку, и не подозревал, что должно было произойти с Евой в тюрьме. Этот вопрос «решался» уже с администрацией изолятора. Это была ошибка заказчика: если бы он обратился к сообщникам полковника с самого начала, дело вел бы «правильный» следователь. А теперь… Быстро наведя справки, полковник понял: эта тоже сейчас окажется на свободе. Но помешать этому не успел. Лично появившись в кабинете следователя, он мгновенно выяснил, что произошло, и пригрозил ему всеми возможными карами. Следователь понимал, с кем имеет дело, хотя подробностей «бизнеса» полковника и не знал. Но приметы двух молодых женщин, которые должны были помочь освобожденной, сообщил. А вот дальше было дело техники: в каком направлении они поехали, установили быстро. Как и то, что на «Ладе» были номера Каластана. Полковник понял, что это значит. И быстро выяснил, зайдя в интернет, с кем может иметь дело: фонд помощи бывшим заключенным из Чарахкалы был довольно известным. Непонятно было одно: что им нужно было в Южанске?!

Хуже было другое: беглянки имели несколько часов форы. Но все же он дал команду отправить погоню. Полковник сам не мог бы сказать, чего в этом действии было больше: отчаяния или ярости? Но и не сделать ничего тоже не мог. К тому же, однажды повезло тем, а теперь должно было повезти ему. Даже когда, — или именно потому, что — на этот раз у него украли Звездочётку.

За рулем была Альфия, когда двигатель стал работать с перебоями. К счастью, подумала она, мы уже не в Южанском крае.

— Это же «Лада», — проворчала она. — Надо было другую взять…

Дискуссия, на чем ехать, состоялась еще в Каластане. Именно «Ладе» отдали предпочтение потому, что этот автомобиль был наиболее незаметным. Достаточно было и того, что выделялись номера Каластана.

— И что нам делать? — спросила с заднего сиденья Ева.

— Мы сейчас едем с горы. А там, внизу, — кафе, и рядом — станция технического обслуживания. Сейчас докатимся туда, поедим, машину поставим на ремонт. Так как это «Лада», у них должны быть все запчасти, — улыбнулась Настя. Машина принадлежала именно ей. — Думаю, тебе нечего с нами ждать. Поедешь дальше с полицейскими, они тебя довезут до места. Там тебя встретит Наташа, и поселит… Будешь пока снова с Таней жить, только в разных комнатах! А мы, когда нам машину сделают, сами спокойно приедем. Согласиа?

— Если вы так считаете, и уверены в этих полицейских… — протянула Ева.

— С ними точно проблем не будет. И с Наташей тоже.

Так и случилось, что, когда уже смеркалось, Настя и Альфия стояли на площадке перед кафе, потому что решили подышать свежим воздухом. Им сказали, что ремонт машины закончат через час, и можно будет ехать дальше. Вдруг прямо рядом с ними затормозил черный микроавтобус, дверь открылась, и из него посыпались крепкие парни в камуфляже. Настя и Альфия не успели опомниться, как уже лежали лицом вниз на полу микроавтобуса, который резко развернулся и поехал в обратную сторону, с мешками на головах и руками в наручниках за спиной, чувствуя, что на их спины кто-то поставил ноги в тяжелых ботинках. Каждая попытка сказать слово, — друг другу или неизвестным, — заканчивалась болезненным пинком под ребра, и скоро они не понимали ни направления, в котором едут, ни времени, прошедшего с момента, когда они оказались здесь. Единственное, что было понятно — это то, что произошла катастрофа, и вряд ли кто-нибудь сможет им помочь.

Полицейские, как и обещала Настя, довезли Еву до самой базы отдыха. Наташа, еще одна девушка из благотворительного фонда, встретила ее и поселила в коттедже. Соседнюю комнату, как оказалось, действительно занимала Таня, — они обнялись, как подруги, которыми в восемнадцатой камере их трудно было назвать.

— Пойдём, покажу, где здесь кормят, — сказала Татьяна.

— Однажды ты мне уже объясняла порядки! — заметила Ева. Они рассмеялись.

— Да какие там порядки! Кроме того, что есть… Кормят, кстати, неплохо.

Конечно, по сравнению с СИЗО, подумала Ева. Но скоро удостоверилась, что жаловаться, действительно, не на что. А она-то, в отличие от Тани, хорошо помнила, что такое нормальная еда!

— Не видела у тебя очков, — сказала Ева.

— Да я и сама не видела… Только когда освободилась, поняла, насколько «село» зрение… С ними тоже девочки помогли. Не хочешь им позвонить, кстати? — Татьяна получила полученный от Альфии телефон.

— Давай попробуем. Скажу, что доехала…

Однако дозвониться не удалось. Телефоны Насти и Альфии были «вне зоны». Татьяна и Ева почувствовали тревогу, но не слишком серьезную, в конце концов, они знали, что на трассе, а тем более — в горах, не везде есть мобильная связь. К тому же, с кем они могли связаться еще? Так случилось, что номеров ни Искандера, ни, тем более, Влада Бурсака, у Татьяны не было. Альфия просто не рассказала им, что подарила освобожденной телефон, поэтому никто и не догадался спросить у нее номер или оставить свой. Тем более, не было этих номеров у Евы, хотя она и получила от следователя свой смартфон вместе с другими вещами, правда, его пришлось поставить в комнате на зарядку. Так что им оставалось просто разговаривать. Точнее, Ева выслушивала то, что знала Татьяна о цели их освобождения и планах тех, кто организовал его.

Настя и Альфия понимали лишь то, что попали в серьезную беду. На это они точно не рассчитывали! Нет, даже нельзя было сказать, что они понимали это обе. Каждая из них не знала, что с другой. Из микроавтобуса их вывели еще с мешками на головах, а сняли эти мешки уже в кабинетах, — разных кабинетах. Объявили о задержании и стали допрашивать, — прямо ночью, — по делу о пособничестве в побеге из-под стражи. Обе сказали, что требуют присутствия адвоката, и им сообщили, что ночью ничем помочь не могут. Альфия отказалась давать какие-либо показания; она опасалась, что ее, — их, - могут начать бить, но ничего подобного не произошло. Наконец, ее бросили в камеру, — это было какое-то отделение полиции, но она не знала, где именно. Возможно, в Южанске, но уверенности не было. Телефон, конечно, отобрали, поэтому, связаться ни с кем она не могла. В камере она была одна, и та была обустроена так, что ни с кем нельзя было перекрикиваться или даже перестукиваться.

Настя наконец решила объяснить, что ничего плохого они не делали. Только решили помочь девушке, которую должны были освободить из-под стражи. Освободить официально, они же ее в кабинете следователя встретили, а не где-нибудь! Так чего же от них с Альфией хотят? Ей не объяснили этого. А только задали много вопросов. А видела ли она постановление о закрытии уголовного дела? Да, даже держала в руках. А, самое главное, куда же делась Ева Анисимова? Поехала со знакомыми, которые проезжали по этой же дороге, дальше, в Каластан. А что было делать, когда у них сломалась машина? Зачем Еве ждать с ними? Настя благоразумно не сказала, что знакомые эти были каластанскими полицейскими. Адрес базы отдыха, где должны были поселить Еву, не назвала тоже, сказав, что этим должны были заниматься местные сотрудники фонда. Настю долго пытались убедить, что они помогли Еве бежать из-под стражи, но та держалась своего: все вопросы — к следователю. Она не знала, что проблема — для тех, кто их схватил, — была не только в отсутствии Евы: у той осталось на руках постановление о закрытии дела, со всеми необходимыми реквизитами. Пока у Евы оставался экземпляр документа, не было смысла уничтожать тот, что оставил у себя следователь.