Затем прокурор пытался сбить его с толку по датам, из чего, конечно, ничего не получилось.

— Вы мои анкетные данные внимательно слушали? — спросил Влад. — Это все произошло сразу после моего дня рождения. Сорокалетие, которое пришлось, так сказать, отмечать там одному, в чужом городе. Как вы думаете, я бы мог перепутать даты?

Правда, прокурор еще не знал, что его ждет впереди. А Влад сказал, отвечая на вопрос, который, чувствовал, был у прокурора последним:

— Я сообщил, что знаю. А сейчас скажу то, что думаю. Подробностей, в чем заключается подозрение, я не знаю. Но не верю. И дело здесь не только в том, что, мне кажется, я Марьям понимаю. Еще и в другом. Мы… планировали будущее. А, если уж мне пришлось сказать об этом наследстве, которое получил в России… Тогда объясню, что… на этом фоне любые суммы, которые, теоретически, может получить, чем-то злоупотребляя, помощник судьи, — это мизер. Я не верю, что она стала бы рисковать… будущим, ради этой мизерной выгоды. А то, что я знаю, что я видел собственными глазами, я вам рассказал. — И он посмотрел сначала на прокурора, а затем прямо в глаза судьи.

— Хорошо, свидетель, можете быть свободны, — сказал судья. — Если больше никто не имеет вопросов.

Влад отошел от трибуны, за которой давал свои показания, и занял место в зале, сбоку от «аквариума». Вот теперь можно было встретиться с Марьям взглядом и подмигнуть. В ее глазах теперь светилась надежда, и сидела она на скамье с прямой спиной. Очень хорошо.

Судья в этот момент смотрел на защитника, который заявлял новое ходатайство:

— А теперь прошу приобщить к делу несколько документов. Копию справки, выданной УМВД Чарахкалы, Республика Каластан, Россия, об обращении гражданки Украины Аевой Марьям Каримовны об утере паспорта. Копию удостоверения, выданного на имя Аевой Марьям Каримовны консульством Украины в Ростове, Россия. Копии авиабилетов на ее же имя. И прошу обратить внимание на даты всех указанных документов, и сравнить с датами, указанными в ходатайстве и сообщении о подозрении, когда, по версии следствия, совершено преступление. Копия свидетельства о праве на наследство на имя свидетеля, где указано, что наследство в порядке наследственной трансмиссии переходит от Талаевой Златы Юрьевны. Копия чека о покупке сумки «Валентино», где указано имя и номер дисконтной карточки Златы Талаевой. Копию выписки из Единого реестра досудебных расследований в уголовном производстве о хулиганстве, где потерпевшими признаны как моя подзащитная, так и свидетель, а описание обстоятельств уголовного производства совпадает с тем, что сообщил свидетель. — Адвокат сделал паузу, а затем нанес последний удар. — Копию сообщения судьи Окружного административного суда города Киева Наймытовской в Высший совет правосудия о вмешательстве в ее деятельность, а именно — попытку подбрасывания денежных средств в помещении суда в сумочку ее помощницы Аевой Марьям Каримовны.

— Ставиться на обсуждение заявленное ходатайство, — сказал судья. — Подозреваемая, поддерживаете ходатайство своего защитника? Понятно. Прокурор, что скажете?

— Считаю эти документы не относящимися к делу. Зачем нам сообщение судьи, или свидетельство о праве на наследство на имя свидетеля? — смог выдавить из себя прокурор. Было видно, что нечасто ему приходилось получать такие удары в судебном заседании, тем более, на «рядовой» санкции на арест.

— Суд постановил: ходатайство удовлетворить, — произнес судья. — Указанные документы приобщить к материалам дела. Стороны предоставили все доказательства..?

Судья объявил, что предоставляет слово для выступлений сначала прокурору, потом защите. Влад и Марьям не слушали их, а смотрели друг на друга сквозь стекло.

А меньше, чем через час, они, стоя, слушали решение, которое оглашал судья. До этого им удалось коротко поговорить, — кажется, то, что произошло, произвело впечатление даже на конвой, поэтому, когда судья удалился в совещательную комнату, а Влад подошел к «аквариуму», его попросили отойти только через несколько минут. А он успел сказать:

— Не паникуй. Все будет хорошо. В любом случае.

— Теперь… я верю! — Кажется, само присутствие Влада, то, что он… явился на помощь и взялся за это дело, вернуло ей силы надеяться на лучшее.

И вот судья вернулся из совещательной комнаты. И огласил решение, резолютивная часть которого была:

— В удовлетворении ходатайства о применении меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении Аевой Марьям Каримовны отказать… Признать незаконным задержание Аевой Марьям Каримовны… Освободить Аеву Марьям Каримовну из-под стражи в зале суда.

А потом судья зачитал обычную формулировку о том, как может быть обжаловано определение. Это, конечно, было интересно не Марьям с адвокатом, тем более не Владу, а прокурору. Хотя требования закона о том, как обжаловать такие решения, он сам знал. Но сразу решил: будет пытаться доказать своему руководству, что при таких обстоятельствах делать это нет смысла.

Конвой открыл двери «аквариума», и Марьям, наконец, вышла наружу. И сразу оказалась в объятиях Влада, а потом просто повисла у него на шее. В буквальном смысле — на какое-то время ее ноги оказались в воздухе. А когда отпустила его, то услышала, как судья говорит прокурору, который собирал свои бумаги:

— Не отправлю я человека в СИЗО при таких доказательствах. Займитесь своими заявителями лучше, это точно подстава какая-то.

Секретарь, молодой парень, подошел к адвокату и сказал, чтобы они дождались решения, — копии должны были вручить всем участникам процесса. Судья в своей мантии вышел из зала, за дверью исчезли и прокурор со следователем. Краем уха Влад услышал сердитый голос прокурора:

— Что же ты нас так подставляешь? Как вы там работаете вообще? С ума сошли — с таким алиби человека… — Дальнейшее уже не было слышно.

Они втроем с адвокатом тоже вышли из зала суда. Марьям говорить почти не могла, в глазах стояли слезы. А Влад успокаивающе говорил:

Ну, я же говорил, что все будет хорошо! Сейчас получим все бумаги — и поедем домой…

И, действительно, меньше, чем через час, они сидели на кухне и курили. Даже перехватили только по бутерброду, — есть хотелось, а вот готовить настроения не было. За окном было темно.

— Ты… опять меня спас! — сказала Марьям. — Я бы там не выдержала.

— Ну, не я, а Гриць, — улыбнулся Влад. — Я только немного помог.

— А… как вы это сделали?

— Ты, кажется, не очень следила за процессом, — со смесью укоризны и юмора сказал Влад. Она нервно рассмеялась и глубоко затянулась сигаретой.

— Да как-то мне не до того было. К тому же… там, в Хасанкале, у меня как-то… календарь смешался… Поэтому и не подумала сразу…

— А зря. Если бы ты сопоставила даты… Это же очевидно: когда ты сидела в Хасанкале без документов и телефона, то точно ни у кого требовать деньги не могла. А вот то, что на описание этой заявительницей сумочки, которая в то время, о котором она писала, еще лежала в шкафу, оставшемся мне от Златы, обратил внимание я, мужчина, а не ты, — это уже просто позор! Ну, а после того — мне пришлось только подобрать документы, скопировать и завезти Григорию перед заседанием. Только чтобы получить копию обращения твоей судьи, ему пришлось связаться с ней самой. Она, кстати, в выходной на работу приехала, чтобы копию снять… Так что она к тебе хорошо относится…

— Но ты же сам вышел на ту трибуну показания давать! И о наследстве своем рассказал…

— О наследстве — пришлось, да это и не секрет. Ты думаешь, каждый, кому действительно интересно, из той же полиции, не выяснит..? А что касается показаний… Ты, возможно, уже поняла, что Гриша… в уголовном процессе любит свою драматургию. А тут еще с судьей повезло. Василий сам из адвокатов. Мы некоторое время даже вместе работали. Друзьями не были, но отношения были хорошие. И… он в курсе моей истории. И профессиональной, и семейной… Ты, конечно, не обратила внимания, но ему было очень интересно, где я сейчас работаю. И этим делом он таки заинтересовался. Отчасти из-за меня, а отчасти — сам заметил, что здесь что-то нечисто. Но это же было бы неразумно — не использовать такое преимущество, правда? А потом — немного откровенности и убийственные факты… Лучше скажи, почему ты все-таки была в таком состоянии?