— Буду признаваться тебе в любви, — огорошил Овчанкин, а я тут же запротестовала.

— Я же сказала, что не…

— Тсс… - зашипел мой друг и слегка сжал ладонь. — Я надеюсь, ты будешь довольна и хотя бы начнешь улыбаться мне!

Его голос вновь звучал неестественно. Овчанкин что-то задумал. Несмотря на то, что мы не могли быть вместе как пара, я полностью доверяла ему. Возможно, даже больше, чем себе.

— Уговорил, улыбнусь! — я растянула губы в улыбке, гадая, что же мне еще придется делать.

Стоило нам сесть за стол и сделать заказ, как Овчанкин вновь обратил ко мне такое знакомое и притягательное лицо. Когда-то я считала, что я буду смотреть на него каждое утро и каждый вечер, как минимум. Тонуть в серых глазах, взирающих на меня сейчас с неподдельной болью. Если бы я не знала его так хорошо, я бы ни за что не догадалась, что Бер готов биться в истерике, но это было именно так. Вся его сущность вопила и призывала к чему-то.

— Мой подарок должен обрадовать тебя, — сказал неожиданно Бер и достал из внутреннего кармана блестящую диадему. Я округлила глаза, продолжая улыбаться. — Примерь.

Взяв в руки занятную вещицу, я несколько секунд рассматривала ее спиралевидные украшения, а потом покорно опустила на волосы.

— У нас будет немного времени, но ты продолжишь улыбаться и внимать моим словам, — неожиданно резко и быстро заговорил мужчина. — Если мы все рассчитали правильно, диадема и колонны способны экранировать нашу речь. Не хочу, чтобы у тебя появились проблемы. Они могут спохватиться, если уже не…

— Бер, все спокойно, — покосилась я на солдат. — К тому же… Мне нечего терять. А вот тебе — да…

— Я сказал, что хочу признаться тебе в любви, чтобы нас опустили сюда и появилось небольшое пространство для разговора, — затараторил Овчанкин, игнорируя мое предупреждение. — Слушай внимательно, Аля. Ты просила узнать про события двадцатилетней давности… Это было непросто. Но я как раз работаю с архивами… — На секунду он замер, собираясь с мыслями. — Ты была права.

— Что?! — встрепенулась я, поддаваясь вперед и с трудом сдерживаясь, чтобы немедленно не соскочить со стула и не впиться в Овчанкина руками, требуя немедленного ответа.

— Аля, Аля… — он покачал головой, словно бы не в силах говорить и его лицо на мгновение исказилось невообразимой гримасой боли, но он быстро взял себя в руки. — Было, Аля, все было.

— Да я знаю, что было! — я продолжала улыбаться и, протянув руку, накрыла своей ладонью подрагивающий кулак Овчанкина.

— Ты даже себе не представляешь, Аля, что происходит. Я не ожидал… Ты была права, совсем права. — Я заметила, что голос Бера подрагивает, как и он сам. — В Союзе почти не осталось живых планет, а те, что есть, населены исключительно элитой. Только высшими управленцами и их семьями. Так они хотят обезопасить себя.

— От чего?! Конечно, жить на живых планетах слишком дорого здесь…

— Нет, — он едва качнул головой. — Это невозможно, доступ к ним закрыт.

— Почему?

— Люди Союза… вымирают. Но никто про это не знает.

— Как?!!

— Двадцать лет назад или чуть больше ученые начали замечать, что творится что-то неладное. Перестали появляться творческие продукты, музыка, изобретения, открытия… Часть людей стала не такой… как прежде. Люди начали вырождаться. Нет, не так, — он быстро потер ладонями виски, растрепав волосы. — Бррр… Определенная часть населения… оказалось, им недоступны высшие чувства.

Я замерла. Таких новостей я никак не ожидала.

— Что?!

— Они живут… как машины. Как запрограммированные машины.

— Не понимаю, — нахмурилась я.

— Это не так просто объяснить, да и я не все знаю, в отчетах указано лишь то, что у этих людей отсутствует определенная мозговая активность, характерная для проявлений любви, благородства, творчества… Они словно бы роботы, понимаешь, Аля? Биологические роботы. Они живут среди нас, но внутри они — пустые. Они могут улыбаться, но никогда — любить. И таких детей рождается все больше и больше.

— Как же так?.. — я попыталась представить себе человека, не способного воспринимать мир открытой душой. Это оказалось чрезвычайно сложно.

— Так… Я долго пытался понять. Представь себе программу, Аля. Обычную объемную визуализацию человека для какой-нибудь игры, погружного фильма. Она управляется специальным кодом и это красивое изображение никогда не испытает реальных чувств к настоящему человеку… Программа навсегда останется просто упорядоченным набором действий.

— В это сложно поверить! — воскликнула я и тоже потерла лоб.

— Невероятно, но правда, Аля. Эти люди везде, они успешно вырастают и получают профессию, но только не связанную с творчеством, они живут, имитируя настоящие чувства, но никогда не испытывая их на самом деле. Они — пустые…

— Вселенная! Как же так?

— Так вот… Самое главное. Экстренно проведенные исследования установили — причина появления таких людей — наш уход с жизни на естественных планетах. Чем меньше поколений в роду обитали в естественных средах, тем выше вероятность рождения детей с пустотой.

— Ашер!!! — выругалась я громче, чем стоило.

— Это держится в строжайшем секрете, об этом никто не должен знать, иначе массовая паника приведет к тому, что люди разорят те немногие живые планеты, что у нас остались. Большинство планет давно выродилось из-за непрерывной добычи ресурсов. По всей видимости, состав газовой атмосферы и многочисленный набор веществ и элементов на планетах все же отличается от того, что воспроизведен на станциях.

— Дело не в веществах, — я помотала головой, — на станциях невозможно воспроизвести те ощущения, что есть на планетах, те энергии, ту силу, мощь… Жизнь… Биение света и движение воздуха…

— Не важно, как ты это объясняешь, мы имеем дело лишь с фактами, — Овчанкин нервно водил вилкой по салату, так и не притронувшись к нему. — Пока известно лишь то, что планеты определяют развитие человека. Так сказать, его здоровый информационный контур…

— Невероятно! — замотала головой я и прикусила губы, словно проверяя, не сон ли это.

— Так вот эта правда заставила покачнуться наш мир, — продолжил Бер. — И среди руководства Союза случилась паника. Особенно, когда пустышки обнаружились среди них самих и их семей. Было принято экстренное решение отвоевать естественные планеты.

— Катария!!! — вскрикнула я от догадки.

— Верно, — хмуро кивнул Овчанкин. — Она была первой и самой близкой. Это был порыв, вызванный паникой, Аля. Хаотичные действия, когда Союз столкнулся с чем-то непонятным внутри себя самого. Экстренная и неудачная попытка. Дальтерия дала сильный отпор и руководству Союза стало понятно, что к войне придется готовиться основательно. Дикарей оказалось не так просто запугать.

— Но как же… как же призывы Союза к миру…

— Ты знаешь, что такое паника, Аля? Они не знали, что делали. Они боялись.

— Ими руководил сильный страх, — повторила я, чувствуя, как по телу поднимается дрожь. — Они желали не зла, а спастись… Не ведая, что творят с другими.

— Это было только начало, Аля. Когда первая паника прошла, руководство схватилось за голову. Экстренные переговоры с дальтерийцами не привели к положительному результату. Срочное восстановление исчерпавших ресурс планет Союза и отселение на них семей из группы риска позволило немного компенсировать скорость распространения этих… людей-роботов. Но учитывая, что в Союзе планеты никогда не ценились и использовались как ресурс, над остальным населением все еще висит угроза. В результате, Союз уже двадцать лет готовится к масштабной войне, выжидая удобный случай.

Я прикрыла рот ладонью, пытаясь подавить отчаянный стон. Если бы я только знала…

— Да, проблема не исчезла, — продолжил Овчанкин. — Галактический Союз все так же нуждается в естественных средах обитания. Но учитывая неуступчивый характер руководства Дальтерии… — он пристально посмотрел на меня. — Сделать мирным путем это не удастся.

— Мне нужно поговорить с Зэлдаром, — прошептала я, прикрывая глаза. — Мне нужно срочно его увидеть.