Мне не было стыдно, было страшно и холодно. В самом деле, какой может быть стыд, если через несколько минут меня уже не будет в живых? Что может остановить эту безумную свору, жаждущую человеческой крови?

Учитель подал знак, и вся эта толпа отступила к стене. Потом к Михаилу подошел Старый и протянул нож, такой большой и острый. Я завороженно смотрела, как пляшут на лезвии блики от огня и как наполняется кровавым светом большой рубин на рукоятке.

Михаил наклонился надо мной, и я почувствовала прикосновение холодной стали к своему горлу — он как будто примерялся, как лучше меня разделать.

— Стоять! — этот властный голос прозвучал в полной тишине как гром среди ясного неба. Я даже не сразу узнала его.

По мастерской пробежал тихий удивленный ропот. Я повернула голову набок и увидела Ника! На секунду мне стало легче, но потом до меня стало доходить, что один он со всей этой оравой маньяков не справится, если, конечно, к нему не вернулся дьявол.

— Что ты собрался делать? — в его голосе звучал металл и лед. — Ты собираешься испортить весь ритуал?

Вся самоуверенность слетела с Михаила, как слетают осенью листья с деревьев. Он вновь превратился в рыжего клоуна, растерянного и смешного. Вот только смеяться мне совершенно не хотелось, тут не заплакать бы.

— Господин? — неуверенно спросил Учитель. — Это вы?

— А кого ты ожидал увидеть? — поинтересовался ехидно Скрипач. — Не меня ли вы тут вызываете?

— Мессир, но ведь ритуал еще не закончен… — принялся оправдываться Михаил.

— Вот для этого я и явился, — облив съежившегося Учителя ледяным презрением, заявил Ник. — Ты ведь даже толком не разобрался, в чем смысл этого ритуала. Скажи, Миша, чем кровь девственницы отличается от крови проститутки? Да ничем! Так почему же мне нужна именно она? Шевели мозгами, недоучка.

Я уже не была уверена, что в логово сатанистов явился мой Ник, теперь мне казалось, что это вернулся дьявол. Вот только зачем? Неужели только для того, чтобы спасти мне жизнь? В это я поверить не могла, как ни старалась.

— Де… де… дефлорация? — заикаясь, спросил Учитель.

— А ты не так безнадежен, — рассмеялся скрипач, — соображаешь, когда хочешь. Мне нужна она, — он ткнул в меня пальцем. Это моя жертва, а не ваша. Всем молчать! Если я услышу хотя бы писк, вы все сгорите живьем.

— Да, Мессир, — покорно ответил Михаил, — как скажете.

— Отойди к стене, — все тем же повелительным тоном произнес Ник.

Тот послушно исполнил его приказ, и мы остались вдвоем, если не считать окружавших нас сатанистов. А мой скрипач наклонился надо мной и тихо, так, что даже я с трудом разобрала, что он говорит, шепнул:

— Мария, сейчас все решаешь ты. Если ты скажешь «нет», то я постараюсь укокошить хотя бы парочку, но я не Рембо и со всей этой сворой не справлюсь, их слишком много. А потом мы умрем. Они не отпустят нас отсюда живыми. Или…

Я представила, что будет с моими родителями и с матерью Ника, когда утром наши изрезанные тела обнаружат во дворе, и на меня накатила такая тоска, такая безнадега, что я уже была готова согласиться на все, лишь бы только этого не случилось.

— Или что? — одними губами спросила я.

— Или ты станешь моей здесь, сейчас, на глазах у всех этих отморозков. Поверь, я и сам не хочу такого «счастья». Теперь все зависит от твоего ответа. Так «да» или «нет»?

— Ты точно не дьявол? — решила я уточнить. — Нет?

— Нет, — успокоил меня он, — я всего лишь Ник, но они не должны этого знать. Так что ты мне скажешь?

Я посмотрела на неподвижных людей, замерших в ожидании, и покраснела. Вот чего бы мне хотелось в этой жизни меньше всего, так это заниматься любовью при посторонних. Хотя нет, вру, меньше всего мне хотелось, чтобы случилось то, что задумал этот чертов Учитель! Никогда раньше я даже не задумывалась над тем, как, оказывается, мне дорога моя жизнь!

— А дьявол, он здесь? — все так же беззвучно, одними только губами спросила я.

— Надеюсь, что нет, — неуверенно ответил он, — но наверняка сказать тебе не могу.

— Хорошо, — вздохнув, прошипела я, — я согласна, только они мне мешают, — я перевела взгляд на сатанистов.

— Извини, малышка, здесь я ничего не могу сделать, — грустно признался он, — закрой глаза и не смотри на них. Я постараюсь, чтобы это было не очень больно и закончилось поскорее.

Я послушно зажмурилась. Хорошо, что эти сволочи молчали, мне почти удалось поверить в то, что в помещении, кроме нас с Ником, больше никого нет. Слушая, как шуршала его одежда, когда он раздевался, я вся сжалась в комок. Часто я представляла себе, как это будет. Да чего уж врать себе самой, иногда я безумно этого хотела, но сейчас не было ни желания, ни страсти, только страх. Страх и холод.

Но, когда я почувствовала на себе тяжесть его тела, и страх, и холод, и стыд куда-то испарились. Я замерла и ждала, что же будет дальше. Нет, ничего общего со страстью это чувство не имело, скорее, это было любопытство.

Медленно, осторожно, чтобы не причинять мне лишней боли, он попытался проникнуть в меня, но что-то не заладилось. Видимо, у моего скрипача до меня еще не было девственниц. Он повторил свою попытку, но с тем же самым результатом, вернее, без результата.

Да уж, видимо, в таком деле осторожность только мешает. Тогда он перестал со мной миндальничать и резким движением полностью вогнал в меня свой член, заставив закричать от боли. Но вместо крика с губ сорвалось лишь слабое шипение. Мне показалось, что внутри меня что-то взорвалось. Уже не думая о возможных последствиях, я изо всех сил старалась освободиться из-под него. Но, учитывая то, что руки и ноги мои по-прежнему были прикованы к столу, сделать это было непросто.

— Все, хватит, я больше не хочу, — взмолилась я в надежде, что эта пытка прекратится, — хватит же!

Тут я почувствовала жар его тела и невольно открыла глаза, чтобы убедиться в том, что и так уже знала, ведь человек не может быть таким горячим.

Я надеялась, что ошибаюсь, но, встретившись с ярко-желтым взглядом дьявола, застонала уже не от боли, а от бессилия. Странное безразличие и опустошение нахлынули на меня, я как будто умерла. Теперь я уже жалела, что меня не зарезали на этой могильной плите.

— Еще нет, — ответил он холодно, продолжая свое дело. — Потерпи еще немного.

И я терпела — что еще мне оставалось делать? Когда его движения ускорились, я поняла, что скоро все закончится, и неумело стала ему помогать. Он поцеловал меня в закрытые глаза и тихо, чтобы не слышали те, кому это не предназначалось, сказал:

— Сейчас вы с Ником уйдете, а я останусь здесь. Не плачь, — он слизнул слезинку с моей щеки, — первый раз всегда больно. Потом все будет иначе.

— Не будет никакого потом, — выдохнула я, — никогда больше не будет. Я не хочу!

Когда все закончилось, мне уже все было безразлично. Дьявол подхватил меня на руки, усадил на стол и стал натягивать на меня мой халат. Потом оделся сам и заявил:

— Все, мы уходим.

— А я? — растерянно спросил Михаил. — А как же я? Я ведь все сделал, как ты хотел. Я получу свою награду?

— Чего ты хочешь? — равнодушно поинтересовался дьявол, хотя и так уже все знал. — Я все выполню.

— Я хочу твою силу, твое могущество, твою власть, — глаза Михаила лихорадочно горели, а голос дрожал от возбуждения, — я хочу стать тобой.

— Частью меня, — поправил его скрипач, — хорошо, пусть так все и будет. Уже сегодня твое желание сбудется. Но я не думаю, что это тебя обрадует.

Я сделала несколько шагов к выходу и застонала. У меня было такое чувство, что я растянула все связки в паху — каждый шаг давался с трудом. Скрипач подхватил меня на руки и понес домой. Все, кто стоял до этого на нашем пути, почтительно расступались, пропуская его и боясь заглянуть в эти глаза, в которых плескалась раскаленная лава. Теперь никто из собравшихся не сомневался в том, кто находится перед ними.

Дверь мастерской за нами захлопнулась сама, хотя никаких порывов ветра и сквозняков в подвале быть не могло. Я посмотрела ему в лицо и встретилась с грустным, виноватым взглядом Ника, дьявол вновь покинул его. Слишком поздно…