За месяц много чего может произойти. Их может отловить, наконец, милиция, что, впрочем, маловероятно, они могут найти другую жертву и… Конечно! Ближе к полнолунию Марию можно увезти из города. Ник впервые за много лет почувствовал себя по-настоящему свободным. Он уже обречен, но Мария должна избежать этой участи, и он сделает все, что от него зависит, чтобы с ней не случилось все то, что произошло с остальными жертвами дьявола, ведь в этой жизни у него есть только два близких человека — мама и Маша. Теперь он уже мог позволить себе признаться в том, что давно любит эту девушку.

Скрипач погасил свет и подошел к окну. Внизу, у забора, он увидел большого черного пса неизвестной породы. Глаза животного сверкали в темноте, как драгоценные камни, когда на них попадал луч фонаря. Но самым странным было то, что пес смотрел в его окно. В этом Ник нисколько не сомневался. В темноте собака казалась даже больше, чем была на самом деле, и выглядела настоящим монстром, Цербером, вырвавшимся из ада.

— Я, кажется, схожу с ума, — сказал он сам себе, — уже в собаках начинаю видеть адских духов.

Пес задрал голову к луне и протяжно завыл. От этого воя мурашки пробежали по спине и вспомнились строчки из стихотворения Гумилева «Волшебная скрипка»: «Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье, и уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, — тотчас бешеные волки в кровожадном исступленье в горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь».

— Какие, к чертовой матери, волки? — разозлился он на себя. — Обычный голодный пес, таких по городу целые своры бегают.

А собака все выла и выла, как будто кого-то оплакивала или звала.

— Да пошел ты! — выругался скрипач и отошел от окна, но прежняя легкость и спокойствие вновь сменились щемящей тревогой. — Недолго музыка играла, — грустно заметил Ник.

За стенкой Мария тоже услышала этот страшный вой. Непривычно яркая, круглая, как тарелка, луна светила прямо в окно, напоминая, что до следующего полнолуния остался всего лишь месяц.

Каждый день я возвращалась домой из университета, как никудышный шпион, постоянно осматриваясь по сторонам в поисках зловещих сатанистов. Вечерами старалась не выходить из дома даже в магазин. Одним словом, почти неделю я провела в жутком напряжении. Но ничего подозрительного не происходило, и я позволила себе немного расслабиться. Ближе к полнолунию решила отпроситься с занятий под каким-нибудь благовидным предлогом и принять предложение Ника погостить у его матери. Впрочем, можно никуда не уезжать, запереться дома на несколько дней и не мельтешить или уйти к маме, тем более что она давно уже меня к себе зазывала.

Жмурясь от яркого солнца, я медленно брела по улице, радуясь наступившему теплу. Впервые в этом году я обула свои новые туфли на высоченной шпильке, а сапоги спрятала на антресоль до следующей зимы.

Мир улыбался мне солнечными бликами и набухающими почками на ветвях деревьев. Настроение было таким, что все опасности казались надуманными и сильно преувеличенными и даже сам дьявол теперь воспринимался, как страшная сказка и не более того. Все, что произошло со мной этой зимой, — это было таким небольшим временным помешательством от недостатка света и тепла.

Но, как только я вошла в наш двор и бросила взгляд на зловещий дом, настроение заметно ухудшилось. Даже если исключить всю мистику, нельзя сбросить со счетов происшедшие в нашем районе убийства. Они были, и это не бабушкины сказки. С опаской я посмотрела на гараж Аглаи Дмитриевны — единственное укромное место в нашем дворе: пространство за гаражом не просматривалось даже из окон верхних этажей. В детстве мы прятались за ним, чтобы родители не могли нас найти, и жгли костры, пока сын пани Красецкой нас не поймал за этим делом и не прогнал, обещая в следующий раз надавать подзатыльников.

Ясное дело, ведь возле гаражей все было пропитано бензином и машинным маслом, а мы там активно баловались спичками. Я невольно улыбнулась, вспомнив этот эпизод.

От мусорных баков отделилась большая темная фигура и направилась прямо ко мне. Черная косматая собака преградила мне дорогу. Я никогда не боялась собак, в детстве даже надоедала родителям своими просьбами завести щенка, но они решили ограничиться декоративной белой крысой Мефодием. Крысу я не любила, но добросовестно за ней ухаживала — чистила клетку, доливала воду в поилку и кормила как на убой.

«Раз уж она мне досталась, — думала я, — моя обязанность сделать так, чтобы ей у меня было хорошо». Через три года Мефодий тихо скончался от старости, и я отказалась заводить новую крысу.

Псина села напротив меня и выжидающе посмотрела в глаза. Накормить ее мне было нечем, и я лишь виновато улыбнулась в ответ. Но, когда я попыталась пройти дальше, животное оскалилось и глухо заворчало. Пришлось мне остановиться. Собака была очень большой, я таких никогда раньше не видела. Тогда я попыталась ее обойти, но все повторилось, собака явно не желала пропускать меня дальше. Тоже мне пограничник нашелся!

Растерянно я принялась озираться по сторонам в поисках хозяина.

В том, что эта собака домашняя, у меня не было никаких сомнений — слишком уж у нее был ухоженный вид. Дворовые псы выглядят гораздо менее презентабельно. Не знаю, что это была за порода, но вид ее оскаленной пасти и недовольное рычание не обещали мне ничего хорошего. Как-то сразу вспомнились жуткие рассказы о растерзанных дикими и домашними собаками людях. Воображение сразу же нарисовало мне нужную картинку, от которой меня даже затошнило.

— Собака, будь человеком, — попросила я жалобно, — пропусти, а?

Пес никак не отреагировал на мое воззвание к его собачей совести, он надежно преграждал мне дорогу, неподвижный и непреклонный, словно бетонный блок, полный решимости разорвать меня на клочки, если я сделаю хотя бы шаг.

Я беспомощно топталась на месте и искала глазами хоть кого-нибудь, кто мог бы мне помочь. Но, как назло, в этот момент во дворе было пусто, как ночью на кладбище, даже наши неугомонные старушки куда-то пропали. С тоской я смотрела на окно своей квартиры и мысленно прощалась с жизнью.

Так долго продолжаться не может. Рано или поздно у собаки сдадут нервы и она на меня набросится.

Я даже не заметила, когда и откуда он появился, лишь услышав недовольное рычание черной псины, я невольно обернулась.

Слева от меня стоял Ник.

— Ирландский волкодав, — объяснил он мне, как будто это что-то меняло, — не собака — теленок. Кстати, черный окрас у них довольно редко встречается.

«Господи, — подумала я, — мне домой надо, а он лекцию по кинологии решил читать». Но вслух я этого, конечно, не сказала, лишь тоненько пролепетала:

— Как мне домой пробраться? Он меня не пускает, рычит и скалится. Слушай, а эта собака опасная?

— Еще бы, порвет на клочки. Ничего, давай иди за мной, будем потихоньку пробиваться к подъезду. Если эта тварь на меня нападет, беги изо всех ног. Ты меня поняла?

— А ты? — удивилась я. — А с тобой что? Я так не могу.

— Я как-нибудь с ним разберусь, — пообещал Ник, и я позволила себе усомниться в его словах.

— Как ты разберешься? Ты посмотри на этот волосатый танк! Он от тебя даже костей не оставит.

— Маш, не бойся, говорю же, что ничего со мной не будет. Главное попасть ему по носу. Надеюсь, что я попаду, если он меня с ног не свалит.

— А если свалит? — спросила я испуганно.

— Ну, — уклончиво ответил он, — я постараюсь, чтобы этого не случилось.

Он осторожно стал надвигаться на собаку, надеясь, что животное уступит нам дорогу. Я же, прячась за его спину, семенила следом. Страшно было до дрожи в коленках. Пес даже не думал нас пропускать. Если до этого он сидел, то теперь встал и зарычал предупреждающе, заодно продемонстрировав нам свои здоровенные клыки. Шерсть на его загривке встала дыбом.

— Вот скотина! — восхитился скрипач. — Интересно, кто его хозяин?

— Мне тоже интересно, кто та сволочь, которая выпускает такую зверюгу гулять без поводка и намордника.