Улыбка исчезает с моего лица, и я смотрю на нее с серьезным выражением лица.

— Господи, Кэт, ты о чем?

— А кто трахнул Аманду прямо на рабочем месте? — не выбирает выражения Кэт. — Или ты думаешь, что я дура и не видела, как она выходила из твоего кабинета, поправляя юбку? — шипит злючка.

— Я, наверно, схожу, закажу себе что–нибудь покрепче, — говорит Дейзи и встает. — Развлекайтесь пока без меня. Вам что–нибудь принести?

— Нет, благодарю, — вежливо отказываюсь я.

— Ничего не нужно. — Кэтрин махает головой. — Быстро пей свое «покрепче» и уходим.

— Да–да, конечно, — подмигивает мне Дейзи и удаляется.

— Кэт, я действительно не понимаю, о чем ты, — мгновение спустя начинаю я и осекаюсь, наткнувшись на скептический взгляд. — Ладно. Ты частично права. Линда предлагала мне кое–какие услуги, но я отказался. Мне не нужен случайный перепих.

— Надо же, как ты заговорил… Значит не будем вспоминать, что было несколько недель назад, — язвительно замечает Кэтрин. — В клубе. Потом на работе.

— Это совсем другое. Я сам не думал, что так получится. Если ты думаешь, что все это моя стандартная программа, то ты ошибаешься. Никто этого не планировал, случилось так, как случилось и нам придется жить с этим. Хочешь ты этого или нет, — отрезаю я и подзываю официантку, чтобы расплатиться.

Пошло все нахрен. Я ухожу. Пусть сама разбирается со своими тараканами, я тут ни при чем. У меня своих заморочек по горло, не хватает только ее маразма. Делает из меня не пойми кого. Бабника, которому ничего не стоит забраться под очередную юбку.

Кэтрин хотела было что–то ответить, но ее прервал звонок телефона, сигнализируя о полученном сообщении. Совершенно случайно, я краем глаза увидел что–то о свидании с сексуальным боссом. Хм, надеюсь, это обо мне.

— Вот зараза. — Кэт осматривается по сторонам. — Дейзи бросила меня здесь, — и поднимает на меня растерянный взгляд, в котором тлеет усталый огонек.

Сначала она меня так выбесила своим обвинением, что у меня от раздражения чуть жилка на виске не лопнула, но теперь, глядя в ее погасшие изумруды, мне становится стыдно за свою злость. Ее хочется защищать, оберегать, лелеять.

— Пошли, прогуляемся, — предлагаю я, и встаю, протянув ей руку.

Вздохнув, она кладет свою теплую ладонь в мою и тоже поднимается со своего места. Когда они только подошли, я от удивления даже не обратил внимания во что она одета, но теперь, когда вижу эти крохотные джинсовые шортики, открывающие вид на стройные ножки, чувствую, как мой рот наполняется слюной и учащается пульс. Сверху на ней тонкая белая блузка простого кроя, которая слегка просвечивает, и я вижу очертания кружевного бюстгальтера. Черт, черт. ЧЕРТ! Зачем я туда смотрел?! Теперь мне нужен холодный, я бы даже сказал ледяной, душ. Я никуда не могу пойти в таком состоянии. Не тогда, когда мой член оттопыривает брюки, натягивая их, как бойскауты палатку. Мучительно простонав, снова сажусь на свое место.

— Что случилось? Ты передумал? — непонимающе спрашивает Кэтрин.

— Да нет, не передумал. Дай мне пару минут. Просто голова закружилась. — Бл*дь. Выгляжу, как последний придурок. Или как девяностолетний дед. Да, у нас разница в возрасте около шести лет, и теперь я еще больше акцентировал на этом внимание. Идиот. Не мог что–то более нейтральное придумать?

— Ты, это, сходи к врачу, на всякий случай, — заботливо говорит Кэт, словно своему папочке, и мне это не нравится.

— Врач тут ни при чем. Голова закружилась из–за оттока крови в другой орган, — растянув губы в улыбке, признаюсь я.

— В смысле? — переспрашивает Кэт, и тут ее глаза в понимании округляются, она густо краснеет, потом переводит взгляд на мою ширинку.

— Думаю, это наилучший комплимент тому, как ты прекрасно выглядишь, — улыбаясь, говорю я.

— Господи, а я уже испугалась, — беззаботно смеется мисс Андерсен, берет меня за руку и слегка тянет. — Пошли, сейчас все пройдет.

Я бы не был в этом так уверен.

Ее теплая ладонь в моей руке ощущается так приятно, так правильно. Кэтрин идет немного впереди, увлекая за собой сквозь столики кафе, и мне открывается прекраснейший вид на ее круглую попку. Господи, она идеальна. Вся. От черных, густых волос, рассыпавшихся локонами по хрупким плечам, до длинных, стройных ножек. Загар уже коснулся ее кожи и в свете заходящего солнца, она переливается всеми оттенками золота.

— Завораживающее зрелище, — говорю я, когда мы добираемся к воде. Кэт садится прямо на песок, чтобы снять свою обувь и с легким непониманием смотрит на меня.

— Закат? Да, мне тоже нравится, — я протягиваю ей руку, чтобы помочь подняться, не отрывая от нее взгляда.

— Нет, не закат. Я говорил о тебе.

Она смущенно опускает глаза и освобождает свою руку из моей, и я тут же скучаю по ее теплу и мягкой коже. Бл*дь. Что со мной не так? Или что с ней не так? Почему я не могу оторвать от нее взгляда и меня тянет к ней, как одержимого?

— Ладно, пойдем прогуляемся, и ты мне расскажешь немного о себе, — говорит она сладким голосом и идет к кромке воды, чтобы намочить свои прекрасные ножки.

— Не о чем рассказывать. Родился, учился, работаю. Все, как у всех, — пожимая плечами, говорю я.

Дует легкий ветерок, который треплет ее распущенные волосы, и Кэт постоянно поправляет непослушные пряди, то и дело убирая их с лица. Мимо нас прогуливаются молодые люди, держась за руки, пожилые пары, мамочки с детьми. Где–то вдалеке какой–то парень бросает палку собаке, и та, радостно виляя хвостом, приносит ее раз за разом, требуя бросить еще.

Мы неторопливо идем, болтая ни о чем и обо всем. О погоде, о детстве, о мечтах. Оказывается, Кэтрин когда–то хотела стать великим художником, но потом случился переломный момент в ее жизни, и пришлось отодвинуть мечту на задний план и заняться самым приближенным к рисованию — дизайном.

— Когда мне было семнадцать лет, умерла моя бабушка, которая воспитывала меня с тех пор, как родители пропали без вести, — после небольшой паузы, говорит Кэт. — Они поехали в Канаду на горно–лыжный курорт отметить десятую годовщину свадьбы. На третий день их пребывания там, сошла огромная лавина, которая забрала десятки жизней с собой, в том числе и моих родителей. Но под завалами льда, снега и камней, многие тела не были найдены. Так, в неполных восемь лет я стала сиротой. Потом моим воспитанием занялась бабушка, именно она и привила мне любовь к искусству. Отдала в художественную школу, чтобы я научилась выливать свои эмоции на холсте. Именно благодаря ей я такая, какая есть. Когда ее не стало, я была вышвырнута пинком под зад во взрослую жизнь. Поначалу получалось не все так складно, как хотелось бы. Дальше пошло еще хуже. — Я слушал ее, затаив дыхание, боясь перебить этот момент откровения. Мне показалось, что ей нужно выговориться, вылить кому–то душу. В данном случае — мне. — Ну что может сделать несовершеннолетний подросток? Не знаю почему, но в приют меня не забрали. То ли ошибка, и соответствующие органы не заметили осиротевшей несовершеннолетней девочки, то ли везение, что я не попала в плохую семью на содержание. Не знаю. В любом случае, получилось так, как получилось. Сначала за долги у меня забрали бабушкин дом, и мне пришлось скитаться по улицам, пока это не заметила Дейзи и не приволокла меня к себе домой. Господи, сколько раз она меня спасала… —  вытерев слезы, шмыгнула носом Кэтрин. — Я не знаю, зачем все это тебе рассказываю, — улыбается. — Все это скучно и неинтересно.