— Всё сделаю, как ты сказал.

— Не спеши!.. Ещё передашь своему братцу Ивану, чтобы без лишнего шума объехал вотчины и подворья тех бояр, которые ни богатством, ни родовитостью похвастаться не могут. Пусть скажет им, дескать, Великий князь милость большую оказывает и посылает их детей на учёбу, дабы после неё послужить мне справно могли. Детей в Вологде собирать будем. Но, повторяю, всё без лишнего шума.

— Иван Васильевич, а ежели у кого с деньгами туго? Всё-таки дорога…

— Посол хороший подарок сделал, поэтому разрешаю одну тысячу серебряных лавров истратить на дорожные расходы. Но смотри, коли узнаю, что деньги пошли не на дело…

— Государь, даже не сомневайся! — прижав к груди обе руки, заверил дьяк.

На другой день Великий князь пригласил в свои покои митрополита Московского и всея Руси Геронтия. Усадив Владыку на почётное место, велел ставить на стол новомодный самовар и заваривать чай. А к чаю подать сахар, молоко и сдобную выпечку. Угощая гостя заморским напитком, всё выспрашивал о делах и здоровье. Когда же митрополит сам поинтересовался делами князя, тот стал жаловаться, что в своём государстве живёт подобно чужестранцу.

— Отчего же так? — удивился Геронтий.

— Язык родной забываю, Отче. Давеча взял Священное Писание, так и оно не по-нашему писано.

— Эвон как! А ты ко мне приходи. Дам я тебе книгу на родном языке.

— Отче, неужели у тебя есть целиком вся Библия?! — обрадовано воскликнул Великий князь.

— Э-э, — растерялся митрополит. — Нет, сын мой, целиком нету.

— А у кого есть? — расстроился Иван III.

— Даже и не ведаю, есть ли, — задумался Геронтий. — Может в монастырях у кого…

— Владыка, как же так?! — князь встал из-за стола и начал туда-сюда ходить по светёлке. — Ты и не знаешь! Зато слышал я, что латиняне переводят свою Библию на наш язык… Эдак мы скоро все в католиков превратимся!

— Где ж ты такое слышал, сын мой? — не на шутку встревожился митрополит, напрочь забыв об угощении.

— Где-э? — остановился Иван III посреди комнаты. — А откуда я прибыл седмицу назад? Где вечное пристанище ереси и бунтарей? Сколько же ещё это будет продолжаться, Отче? Ой, горе мне, горе! Нет родному языку место в своей державе, — и князь горестно бухнулся на стул, закрыв лицо руками.

Этим спектаклем Иван III добивался трёх вещей. Во-первых: в Новгороде были взяты под стражу люди, вина которых при более тщательном рассмотрении выглядела бы сомнительной. А тут Константин невольно подкинул князю такую "улику" против них, хотя преследовал совершенно другие цели. Теперь же митрополит точно защищать никого не станет. Во-вторых: было громко объявлено, что Новгород — это вечное(!) пристанище ереси и бунтарей. Значит, всегда найдётся повод, чтобы пойти на него войной. Пока же там ещё сохранялось вечевое правление. И в-третьих: саму церковь ткнули в грязь лицом. Как же так, такая большая христианская страна, а полного собрания текстов Священного Писания на родном языке нет? А может быть вы сами еретики, и несёте с амвона крамолу?

Митрополит, ничего не подозревающий об истинной подоплёке нынешнего действа, сам сильно опечалился таким положением, но принялся утешать князя тем, что лично проедется по монастырям, но соберёт полный текст Библии на родном языке. В крайнем случае, найдёт того, кто сможет её правдиво перевести. После чего отбыл в полной убеждённости, что Иван Васильевич искренне переживает за православную веру. В принципе он и переживал, ибо, как и многие в то время, по-настоящему веровал в Господа Бога. Но одно дело Бог, а другое — живые люди, находящиеся у Него на службе. Слишком уж власть у них была большая. Не один правитель с этой властью боролся.

Его Святейшество Римский Папа Сикст IV сидел на низком кресле, задрав до бёдер длиннополую рубаху. Его худощавые ноги были опущены в медный таз, наполненный горячей водой вперемешку с отваром целебных трав. Болезнь суставов уже не первый год причиняла понтифику беспокойство. Напротив стоял его племянник кардинал Пьетро Риарио.

— Дядя, меня тревожит клан Медичи! — экспрессивно высказывался он. — Они во Флоренции набирают всё большую силу и популярность. Их доходы с каждым днём повышаются, что позволяет им вести слишком независимую политику.

— Пьетро, мальчик мой, говори потише, — поморщился Сикст IV. — Помни о сане, который я тебе дал. И скажи мне, с чего вдруг у Медичи повысились доходы? Насколько я знаю, с торговлей в последнее время у них не очень. Грузы с красителями для тканей из Леванта (современные Сирия, Палестина и Ливан) стали очень редки. И виноват в этом османский флот. Так же во Флоренцию всё меньше и меньше поступает английская шерсть. Нынче англичане сами предпочитают ткать из неё сукно…

— Дядя, не забывай, что почти вся торговля квасцами находится в их руках. А ещё они дали большую ссуду португальскому наследнику принцу Жуану. И, как ты знаешь, он захватил Малагу!.. Двадцать пять самых состоятельных сарацинских и иудейские семей находятся у него в плену. А значит, большая часть выкупа уйдёт к Медичи…

— Да-а, — задумчиво покачал головою понтифик. — Выразив своё одобрение португальскому инфанту, я и не думал, что этот юноша так рьяно возьмётся за дело. Уверен, из него получится замечательный король… Пьетро!

— Что, дядя?

— Отправишь к принцу нашего человека. Пусть передаст моё благословение и поздравление с победой. Думаю, что хороший миланский клинок в качестве подарка тоже не будет лишним.

— Хорошо, я всё сделаю. Только хочу предупредить, что португальский король держит сейчас союз с французским монархом Людовиком Валуа. А насколько я знаю, Ваше Святейшество, вы не испытываете к нему большой любви.

— Совершенно верно. Он считает, что мои указы на территории Франции вступают в силу, только после его одобрения, — невесело вздохнул понтифик. — Как бы то ни было, но сегодняшние друзья завтра могут стать непримиримыми врагами. Но меня больше тревожит, что французский король тянет свои загребущие пальцы к землям Арагона… Пьетро, нужно помочь Фердинандо Арагонскому и его супруге Изабелле Кастильской в войне против Португалии.

— Я не ослышался дядя, против Португалии? Не Франции?

— Нет, ты не ослышался. Португалия как можно быстрее должна выйти из этой гражданской войны. А принц Жуан пусть продолжает воевать с маврами. Тогда Людовику Валуа неоткуда будет ждать помощи. К тому же у него сейчас очень напряжённые отношения с Англией и Бургундией.

— Хорошо, я всё сделаю, — с лёгким поклоном ответил кардинал.

— Кстати, Пьетро, сегодня прошёл год, как в результате землетрясения погиб наш брат по вере Франциско из Паолы ("Конгрегация эремитов брата Франциска из Паолы").

— Это тот, который собрал под своим именем конгрегацию эремитов?

— Да. Этот отмеченный Божьей благодатью человек сделал очень много для нашей церкви. Тебе удалось узнать, зачем он отправлялся на мыс Сагреш?

— Его ученики рассказывали, что ему было видение о рождении новой неведомой силы и что она должна показать себя именно на мысе Сагреш.

— Эх! — горестно вздохнул Римский Папа. — Всевышний послал ему своё предупреждение, словно праведному Лоту… А Франциск, подобно жене Лота, захотел всё увидеть сам… За одну ночь погибло столько достойных людей…

— И были утрачены многие документы, которые сгорели при пожаре, — решился дополнить кардинал. — Все исследования последних лет, что велись в морской школе, основанной Генрихом Мореплавателем, и новые карты… Всё безвозвратно утеряно, как и сама школа. Нынешний король Португалии не думает о её возрождении…

— Мне говорили, что от землетрясения в ту ночь пострадали ещё три города? — оборвал рассуждения своего племянника Сикст IV.

— Совершенно верно, Ваше Святейшество. Лагуш, Танжер и Сеута.

— Как это отразилось на нашей торговле?

— В Лагуше мы потеряли груз с чернокожими язычниками из дальних африканских земель и одну каравеллу из Египта, гружённую специями и пряностями, а в Сеуте тяжёлую галеру, которая привезла туда зерно и оливковое масло.