— Ты мне давеча уже сказывал, что заразу им из других краёв завезли.

— Не только это! Они раньше трубы для подачи воды из свинца делали. А оказывается вода, проходя по таким трубам в яд превращается. Женщины от неё бесплодными становятся, а мужчины силу жизненную теряют, которая болезням сопротивляется. Свинец, что присутствует в белилах для лица, тоже вреден!

— Неужто, правда? — насторожился дьяк, вспомнив жену, которая любит убелять своё лицо.

— Вот тебе истинный крест, — с жаром ответил Афанасий и широко перекрестился.

— А чем же у них женщины лицо мажут?

— Они из лечебных трав крема делают, которые морщины разглаживают и возвращают коже здоровье.

— А у тебя есть такой крем?

— У меня нет, а у дона Константина должен быть. Он, как бороду свою побреет, тоже кремом лицо мажет.

— Знаешь, что, Афанасий, ты скажи дону Константину, мол, зайду я к нему сегодня вечерком.

— А чего говорит-то? И так сидим на подворье, как цыплята в курятнике и никуда не выходим. Я вот в Тверь съездить хотел, родню навестить… Пустишь ли?

— Всему своё время, Афанасий. А дона Константина предупреди.

— Хорошо, предупрежу.

— А что ты мне о индийских и египетских землях говорил? — перевёл Курицын разговор на другую тему.

— Богата земля индийская, только нам там делать нечего.

— Как так? — удивился дьяк.

— За морем телушка — полушка, да рубль перевоз, — усмехнулся купец. — Торговые пошлины у них очень большие и христиан не любят. Оберут, как липку и барыша никакого не получишь.

— А как же русичи с ними торговлю ведут?

— У русичей военный союз с Бахманидским шахом. Визирь вообще Аллаху своему на них молится. Даже сестру шахскую за императора сватал.

— От чего же любовь такая?

— Шах долгое время войну тяжёлую вёл, казна совсем истощилась. А благодаря солдатам, которых император дон Павел послал ему в помощь, тот быстро со своими супротивниками расправился.

— А что, большое войско послал?

— Не знаю, Фёдор Васильевич, мне о таких вещах не говорили. Знаю только, что армия шаха насчитывала сорок тысяч человек, а у его противника было шестьдесят тысяч.

— Эвон, какие армии большие! — подивился дьяк, а про себя подумал: "Тут пока двадцать тысяч наберёшь, семь потов сойдёт".

— А с Египтом нам торговать сподручно, — тем временем продолжил Афанасий, — если только станем корабли строить, как у русичей.

— Что, хорошие корабли?

— Очень хорошие!

— А мне говорили, что вы до наших земель еле-еле дошли.

— Так-то не русичи строили. Эти корабли в египетской Александрии куплены были.

— Отчего так?

— Водной дороги из Индийского океана в Средиземное море нет. Пустынная земля шириною в двести вёрст их разделяет. Не на себе же корабли тащить?

— Ну, да, ну, да, — покачал головою дьяк. — А для нас какая выгода в египетской стране?

— Тем, кто торгует с ними лесом, смолой и железом, послабление в пошлинах дают. Веру нашу не притесняют, из-за чего в их городах много православных греков живёт. Товар же у них хороший. Ты бы видел, Фёдор Васильевич, какие там скакуны! Великому князю не грех на таких ездить… Торгуют же они шерстяными коврами, благовониями, сахаром, тканями из шёлка и хлопка. А ещё драгоценными камнями, селитрой, специями, пряностями, красочными изразцами и стеклом.

— И вправду товар хороший, — согласился Курицын. — А им, значит, лес нужен?

— Ага, нужен. И меха тоже. И заметь, Фёдор Васильевич, покупают это всё за золото.

Последнюю фразу Афанасий подчеркнул не зря, золото на Руси было редкостью и ценилось очень высоко. Десять лавров, подаренные дьяку адмиралом, составляли целое состояние, и это не считая золотой печатки с рубином и прочих предметов.

— Золото, говоришь, — и Курицын задумчиво погладил свою бороду. — Хорошо, ступай пока, да не забудь предупредить дона Константина о моём визите.

— Скажи, Ситара, тебе действительно не нравится тот наивный юноша? — спрашивал Олег Быстров у своей наложницы, поглаживая её голову, которую, после жарких любовных объятий, она положила ему на грудь.

— Нет мой, господин, не нравится. Во-первых: он не верует в Аллаха, а во-вторых: это ты спас моего отца от смерти, а не он. И в третьих: мне с тобой хорошо и очень интересно. Ты так много знаешь… А что знает этот Юсуф? — и девушка невольно поморщилась, произнеся имя.

— Однако он прекрасно справился со своим заданием. Как мне удалось узнать, убийца Малика Хасана так и не был пойман.

— О! Мой господин, если это было бы в моей власти, я бы тоже убила Малика Хасана! Жадный и завистливый раджа, возомнивший себя вершителем судеб!

— Ситара, я начинаю тебя бояться! — рассмеялся капитан, — ты говоришь не как женщина, но как мужчина воин!

— Я скорее убью себя, чем причиню тебе хоть капельку боли, мой господин! — воскликнула девушка, порывисто приподнявшись, и предано глядя Олегу в глаза.

— Верю, моя девочка, верю! — и он снова притянул её к своей груди, — но как нам быть с этим юношей? Человек, совершивший подобное, становится очень опасным.

— Разве моему господину трудно закрыть его глаза навсегда?

— Лишить человека жизни можно, но вот вернуть её обратно — увы, — вздохнул невесело Олег.

— Зачем тебе его жизнь?

— Он доказал, что может стать хорошим воином. Не многие способны сделать то, что удалось ему.

— Кто бы мог подумать, — отозвалась на эти слова девушка, — что обыкновенная прогулка по городу приведёт к таким результатам? Я и раньше видела на себе вожделенные взгляды мужчин…

— Только в данном случае, Ситара, они были не вожделенные, а восхищённые. Чем отличается пылкий юноша от расчётливого мужа?

— Мой господин, ты говоришь так, словно убелённый годами мудрец, — улыбнулась девушка.

На эту фразу Олег Быстров предпочёл ничего не говорить. Не станет же он открывать тайну, что его воспитывали люди, спустившиеся с небес? Он много где побывал, многое узнал, но даже не увидел и толики того, что видел во дворце своего императора. А местные правители, окружившие себя роскошью и великолепием, кучей слуг и наложниц и проводящие время в праздном безделье, что они могут, что они знают?

— Почему же ты молчишь, мой господин?

— Я думаю.

— О чём?

— Моего господина мучает жажда, и он от этого стал говорить стихами? — весело рассмеялась девушка. — Я сейчас прикажу подать прохладный шербет.

После этих слов Ситара хлопнула несколько раз в ладоши и в комнату зашла пышнотелая негритянка.

— Эша, принеси нам, пожалуйста, прохладного шербета.

Женщина кивнула в знак понимания и удалилась.

— Скажи, а почему она никогда не разговаривает? — решил поинтересоваться Олег.

— Потому, что ей отрезали язык, — с горечью ответила девушка. — Когда солдаты ворвались в наш дом, то Эша кинулась меня защищать, при этом она так грозно кричала, что их начальник приказал лишить её языка, который сильно его раздражал. Ты бы знал, мой господин, как мне не хватает этого голоса… Голоса, что я слышала с раннего детства. Моя мать умерла через месяц после моего рождения и Эша стала моей кормилицей…

— Бедная девочка, сколько тебе всего пришлось пережить! — нежным голосом произнёс Олег и привлёк сидящую на ложе девушку к себе, чтобы приласкать и отвлечь от грустных воспоминаний.

Через некоторое время, попивая прохладный шербет, Олег и Ситара продолжали обсуждать будущую судьбу Юсуфа.

— Не пойму я тебя, мой господин… То ты говоришь, что Юсуф становится слишком опасным, то желаешь сохранить ему жизнь. Но скажи, чем он может угрожать лично тебе, ведь твоё лицо осталось для него загадкой, а голос ты постарался сильно изменить?