Доктор Галло первым изолировал человеческий вирус лейкемии и открыл интерлюкин, биологическое вещество, вырабатываемое телом и улучшающее способность лимфацитов бороться с заболеванием. Он также открыл вирус СПИДа и сейчас работает над вакциной.

Во время ленча член комитета по Хаммеровским премиям доктор Винсент де Вита рассказал мне о работе доктора Розенберга в Национальном институте по борьбе с раком в Мериленде. Винсент сказал, что Розенберг применяет открытия Галло в своей практической деятельности и получает удивительные результаты: ему удается останавливать рост и уничтожать раковые опухоли.

Я чуть не вскочил со стула. Это может оказаться новым подходом к лечению рака. Винсенту де Вита с трудом удалось убедить меня не объявлять эту новость гостям прямо в отеле ’’Беверли Уилшир”. ’’Работа находится на самой ранней стадии, — сказал он, — и мы должны быть осторожны и не внушать людям необоснованные надежды. Если слух об этом распространится слишком рано, Розенберга начнут осаждать больные со всех концов мира и это плохо отразится на его работе”.

Я понимал, что доктор де Вита говорит дело. Тогда я решил сам немедленно отправиться к Розенбергу. Через три дня я уже был в его лаборатории и в палатах больницы Национального института борьбы с раком в Вашингтоне. Меня сопровождал необычный помощник, кинорежиссер Шерри Лансинг. Недавно умерла от рака ее мать, и в дни ужасной болезни матери Шерри поклялась, что сделает все возможное, чтобы помочь найти метод борьбы с раком. Она пришла ко мне и вызвалась помогать, в чем только можно. У нее не было медицинского образования, однако она обладала замечательным даром очень быстро узнавать обо всех последних достижениях и неиссякаемым энтузиазмом. Путешествуя по всей стране, встречаясь с учеными в лабораториях и врачами в хирургических отделениях больниц, она практически стала моими глазами и ушами в этой области. К чести этой талантливой и весьма удачливой женщины, она самоотверженно отдавала усилиям борьбы с раком свое драгоценное время, хотя любой другой на ее месте отделался бы чеком на крупную сумму.

В один из зимних холодных вашингтонских вечеров мы с Шерри подъезжали на машине к Национальному институту по борьбе с раком. Нас ждал доктор Розенберг, чтобы начать одну из самых увлекательных экскурсий в моей жизни.

У него был классический вид ученого — слегка поношенная одежда, небрежно зачесанные кудрявые волосы, умное приятное лицо с покрасневшими от усталости глазами, серьезность которого подчеркивали очки без оправы. Он выглядел как человек, доработавшийся до полного изнеможения.

Однако, когда он начал рассказывать о своей работе, от усталости не осталось и следа. Быстро и увлекательно он объяснил принцип своих исследований.

Он сказал, что примерно с 1976 года работает над ’’преемственной иммунотерапией” — активизацией клеток системы иммунитета тела, которые обладают способностью узнавать и убивать раковые клетки. Из-за чрезвычайных технических трудностей получения этих клеток исследования доктора Розенберга в течение многих лет в основном сводились к выращиванию этих Т-образных клеток и разработке метода их пересадки обратно в тело.

Наконец благодаря ’’счастливому совпадению”, как он назвал открытие доктором Галло механизмов роста Т-образных клеток, доктор Розенберг и его сотрудники смогли разработать метод введения этих клеток в тело вместе с интерлюкином-2.

Он подошел к экрану и показал рентгеновские снимки результатов своих экспериментов. У нас вырвался вздох изумления. Сначала мы увидели снимок легких мыши с раком и метастазами. Были хорошо видны черные пятна смертельной опухоли. Затем нам показали фотографию тканей легких той же мыши после лечения. Черные пятна исчезли, легкие были чистыми. Мы пришли в восторг.

Розенберг привел нам еще несколько столь же убедительных доказательств успеха его работы с животными.

’’Пробовали ли вы применять этот метод на людях?” — спросили мы.

’’Только начали”, - ответил он.

”И каковы результаты?”

’’Обнадеживающие, — сказал он тихо. - Я попробовал его на двух больных. В обоих случаях их злокачественные опухоли начали уменьшаться”.

Доктор Розенберг повел нас в палаты и представил храбрецов, которые предложили себя для опытов.

Вернувшись в кабинет, я выразил ему свое восхищение. ’’Мне кажется, мы на пороге невероятно важного открытия мирового значения”, — сказал я.

Стив Розенберг посоветовал быть осторожным. Он сказал, что работа только в самой начальной стадии и слишком рано решать, увенчается ли она успехом. В течение многих лет его опыты так много раз приносили разочарование, что теперь он боялся проявлять чрезмерный энтузиазм. ’’Мне нужен по крайней мере еще один месяц, чтобы получить больше результатов от этих двух больных и начать лечение еще двух, тогда у меня будет больше уверенности в успехе”.

”Я понимаю вашу осторожность, доктор, — сказал я, — но задержка на месяц может привести к смерти сотен людей, которых иначе удалось бы вылечить. Могу я что-нибудь сделать, чтобы ускорить этот процесс? Может быть, вы в чем-нибудь нуждаетесь?”

Казалось, он немного смутился. Остановившись в нерешительности, он сказал: ’’Наша основная проблема в том, что процесс излечения клеток чрезвычайно трудоемок. Если бы у нас было еще несколько ассистентов, мы бы смогли немедленно удвоить количество больных, на которых мы проводим эксперименты. Если бы мне удалось достать еще сто тысяч долларов, я мог бы лечить четырех больных, а не двух”.

’’Считайте, что они у вас есть”, — сказал я. Он попытался возразить. ”Мы не говорим здесь о деньгах как бизнесмены, — сказал я. — Это вопрос жизни и смерти”. Я никогда не встречал человека, который бы брал деньги с большей неохотой, чем Стивен Розенберг. Наконец, он согласился принять деньги, если я передам их ему через институт.

Розенберг начал лечение еще двух больных. Вскоре после этого с помощью доктора де Вита ему удалось еще раз удвоить это количество, доведя его до восьми.

После возвращения от Стива Розенберга я поехал посмотреть работу группы докторов Лос-анджелесского университета во главе с докторами Кармаком Холмсом и Сиднеем Голубом. Я рассказал им об успехах доктора Розенберга и посоветовал связаться с ним, чтобы объединить усилия. Группа Лос-анджелесского университета тоже нуждалась в деньгах, и я дал им сто тысяч. Затем я свел Стивена Розенберга с группой доктора Джона Ллойда Олда в Слоан-Кеттеринге, где один из врачей, Роланд Мертелсман, шел по пути Розенберга. Я дал группе доктора Олда двести тысяч, чтобы ускорить и их работу.

В то время как в Вашингтоне Стивен Розенберг боролся за сохранение человеческих жизней, в мире снова произошли чрезвычайные события, и мне нужно было ехать в Москву на похороны - третьи за последние три года. Внезапная поездка в Советский Союз на похороны Константина Черненко оказалась одним из знаменательных событий моей жизни.

Конец старых порядков — Горбачёв

Первые сведения о смерти еще одного кремлевского лидера дошли до нас окольными путями. Я паковал чемоданы для поездки по делу в ФРГ, когда по радио объявили, что Владимир Щербицкий, руководитель Коммунистической партии Украины, член Политбюро, гостивший в то время в Соединенных Штатах, внезапно прервал поездку и вернулся в Москву. Сообщалось также, что по московскому радио играют классическую музыку — явный признак смерти советского руководителя. ”Ты бы лучше запаковала мои галоши, меховую шапку и норковую шубу”, — сказал я Френсис.

’’Зачем?” - спросила она.

’’Похоже, нам придется ехать в Москву”, — ответил я.

Покидая на ’’ОКСИ-1” Лос-Анджелес, мы еще не получили никаких определенных сведений. Когда в два часа ночи мы приземлились в Ньюфаундленде для заправки и я крепко спал в спальне самолета, мой помощник Рик Джейкобс пошел в здание аэропорта и позвонил в Нью-Йорк на телестудию Си-би-эс. Затем он прибежал в самолет и разбудил меня.

’’Доктор, — сказал он, — было получено подтверждение, что Черненко умер. Уже объявили, что за проведение похорон отвечает Горбачев. Это дает все основания считать его будущим советским руководителем”.