История показала, что Хрущев преувеличивал. К 1980 году Советскому Союзу удалось перегнать США по производству стали не вдвое, а только на одну треть, что тем не менее само по себе является значительным достижением.

’’Теперь мы будем вкладывать больше денег в сельское хозяйство, — продолжал он. — Мы хотим улучшить условия жизни людей, развивать химическую промышленность, обеспечить больше одежды для нашего народа. Страны Западной Европы без колебаний продают нам нужное оборудование и предоставляют кредиты. Если некоторые в США думают, что, отказавшись с нами торговать, они смогут поставить нас на колени, то они ошибаются. Сегодня число выпускаемых нами инженеров втрое превышает ваше. Мы готовы торговать с вами, но только на взаимовыгодных условиях”.

Я повторил Хрущеву то, что уже говорил Микояну об ухудшении обстановки для расширения торговли в связи с провалом Парижской встречи на высшем уровне, и упомянул о необходимости урегулирования вопроса о долге по ленд-лизу. ”Я приказал решить этот вопрос, но американские власти не хотят относиться к нам так же, как к Великобритании”, — сказал Хрущев.

Затем речь зашла об инциденте с самолетом ”У-2”. Хрущев знал, что в апреле 1960 года американские власти послали ”У-2” на разведку в Советский Союз. Этот самолет не был сбит, и ответственные за неудачу были наказаны. Он продолжал: ’’Первого мая меня разбудили рано утром и доложили о появлении второго самолета. Я лично дал распоряжение его сбить. Он был сбит нашими ракетами. Кроме того, я устроил ловушку, не объявив об этом, чтобы посмотреть, что станут говорить американцы. Когда они начали врать, я их разоблачил. Мы поймали их как воров с поличным. Это было уже слишком. Как раз в это время Эйзенхауэр получил от нас приглашение приехать. Я старался дать Эйзенхауэру возможность извиниться, но, когда он отказался, я решил, что не буду разговаривать с ним в Париже”.

Я повторил Хрущеву предложение организовать культурные обмены между нашими странами, расширить туризм и обмен выставками произведений искусства. Он сказал, что это прекрасная идея. Он даст распоряжение министру культуры разработать конкретные предложения с культурным атташе американского посольства и попросил меня принять участие в этой работе.

Я предложил организовать встречу Микояна с новым министром торговли, так как считал, что она будет шагом в сторону улучшения экономических отношений.

Затем Хрущев сказал: ”Мы должны обеспечить нашим людям высокий уровень жизни и убеждены, что это возможно — успехи последних лет подтверждают это. И мы с радостью предоставим истории судить, какая система лучше для человечества и какая выживет”.

На прощание Хрущев пригласил меня вернуться в Москву летом, когда погода будет лучше, и я заверил его, что воспользуюсь приглашением. Затем он взял со стола золотой автоматический карандаш с рубином в форме пятиконечной звезды и протянул его мне со словами: ’’Это вам в благодарность за то, что вы помогли нам построить первую карандашную фабрику”.

Уходя, я заметил Хрущеву, что безуспешно пытался попасть на карандашную фабрику. Повернувшись к Добрынину, он сказал: ’’Организуйте это немедленно”.

Сегодня, когда через двадцать пять лет я просматриваю стенограмму нашей встречи, меня больше всего поражает, что многие вопросы, обсуждавшиеся нами с Хрущевым, упоминались в моих разговорах с Лениным, и сегодня мы снова возвращаемся к ним с Горбачевым и теперешним советским руководством. И я вспоминаю, как в 1921 году Ленин, придвинув свой стул к моему, говорил о том, что Советский Союз нуждается в торговле с Америкой.

Хрущев никогда не признал бы, что государственный социализм не приносит желаемых результатов. Помните, как он сказал вице-президенту Никсону: ”Мы вас похороним”. А теперь он старался меня убедить, что Советский Союз до конца века перегонит Америку в производстве промышленной продукции и сможет обеспечить народу такие же, как в США, материальные условия жизни.

Бывший президент Никсон недавно упомянул, что хрущевский коммунизм проиграл. Нам не придется ждать приговора истории. Он уже объявлен. В последующие годы Советскому Союзу не удалось выполнить предсказания Хрущева и обеспечить своему народу, как он сказал, ’’такой же уровень жизни, который вы обеспечиваете своему при капитализме”. Дело обстоит еще хуже в таких странах, как Польша и Чехословакия. Только в странах с более ’’либеральным” социализмом, как Венгрия и Югославия, уровень жизни народа приближается к западному.

Горбачев признает необходимость немедленного изменения советской экономической системы и, призывая изучать ленинскую политику нэпа, может быть, вслед за Лениным разрешит использовать капиталистические методы производства и конкуренцию. Однако, ещё неизвестно, позволит ли он когда-нибудь, как в двадцатые годы Ленин, американскому бизнесмену организовать в Москве фабрику с применением капиталистических методов производства и сдельной оплаты труда. Сегодня Горбачев призывает организовывать совместные предприятия между иностранными фирмами и советскими организациями. Он приступил также к децентрализации внешней торговли и разрешил примерно семидесяти промышленным предприятиям в Советском Союзе самостоятельно торговать с иностранцами, не прибегая к услугам бюрократов из Министерства внешней торговли. Таким путем он надеется добиться модернизации советской экономики, не заходя так далеко, как Венгрия или Китай.

Анатолий Добрынин быстро выполнил указание Хрущева. В тот же вечер, когда я в американском посольстве рассказывал о своем разговоре с Хрущевым, мне позвонили из Кремля и сообщили, что за нами с Френсис послана машина, которая доставит нас на карандашную фабрику.

Когда я ее строил, фабрика была на окраине города. К 1961 году она оказалась почти в центре Москвы. Все выглядело так же, как 30 лет тому назад, только над воротами появился новый транспарант с надписью ’’Московская карандашная фабрика имени Сакко и Ванцетти”.

Когда мы подъехали к зданию, падал снег. Он запорошил фабричные здания, школу, клуб и маленькие домики, когда-то построенные для немецких рабочих. Белые березы разрослись, повсюду сиял мягкий свет, картина была поистине романтической. Мы вошли вовнутрь. Я крепко сжал руку Френсис, не в состоянии вымолвить ни слова.

Работала ночная смена. Все запахи и звуки вокруг были мне до боли знакомы. Рядом с новыми машинами я увидел и те, которые в свое время купил в Германии. Нас провели по всем цехам, на что потребовалось больше часа, а затем — в здание управления. Я вошел в свой бывший кабинет. В нем все еще стоял мой письменный стол, как будто я только что вышел, чтобы показать Москву Виктору. Слова застревали у меня в горле. Я только качал головой и повторял: ’’Этого не может быть, этого просто не может быть!”

В зале заседаний стоял накрытый стол: икра, шампанское, водка — чего там только не было! Было приглашено все руководство, а также около десятка моих старых сотрудников. Это был самый трогательный момент вечера. Мне приходилось долго вглядываться в постаревшие лица стоявших передо мной людей, прежде чем мне удавалось узнать молодых сотрудников, принятых мной на работу много лет тому назад.

Ко мне подошла маленькая старушка. Она была очень расстроена, что мы с Френсис не побывали в ее цехе.

”А помните, Арманд Юльевич, когда приехал ваш брат Виктор, я учила его работать на каждой машине?” Тогда я ее вспомнил. Мы обнялись, дружески похлопывая друг друга по спине.

’’Подумать только, как вы изменились”, — сказала старушка, отойдя на шаг и внимательно разглядывая меня.

”Не я один”, — подумал я, вспомнив ее хорошенькой, кокетливой девушкой, привлекавшей всеобщее внимание. Но я ничего не сказал вслух, продолжая дружески ей улыбаться.

Вечер продолжался. В комнату приходили все новые люди. В конце вечера за столом сидело около пятидесяти человек. Один за другим поднимались тосты. Начали с водки, затем перешли к разным винам, шампанскому и закончили коньяком. Меня принимали как блудного сына, вернувшегося наконец домой. Это был замечательный вечер, он доставил мне много радости.