С тяжелым сердцем пошел я на пристань встречать ’’Аквитанию”. Мне так и не удалось решить нашу проблему, оставалось попробовать последний способ.

Договорившись с лоцманом, что он возьмет меня с собой на корабль, я тихо сидел с офицерами иммиграционного отдела в салоне парохода, где проводился экзамен на грамотность для вновь прибывших иммигрантов. Они пользовались большой книгой с текстами на всех основных европейских языках. Каждый иммигрант должен был прочитать страницу на родном языке.

Я внимательно слушал, как проводился экзамен русского иммигранта. Оказалось, что текст для чтения был взят из сказки о трех медведях. Я постарался запомнить слова сказки и быстро отыскал няню.

’’Знаете сказку о трех медведях?” — спросил я по-русски.

’’Конечно”.

’’Вот и хорошо. Они дадут вам ее прочитать. Вот что вам нужно будет сказать”,

”Я знаю,что сказать”.

’’Слушайте внимательно. Запомните эти слова”, И я слово в слово повторил ей первый абзац - дальше я не запомнил.

Когда пришла ее очередь, Ксения сыграла свою роль, как заслуженная артистка. Надев очки, она некоторое время внимательно смотрела на страницу и затем в точности повторила сказанные мной слова.

Рядом с офицером иммиграционной службы стоял русский помощник. Выслушав несколько первых фраз, он прервал Ксению, сказав: ’’Все в порядке”. Так моей семье удалось в полном составе пройти на берег, где у нас было время для радостной встречи.

К сожалению, приготовленное мной жилье не привело Ольгу в восторг. Бросив один взгляд на мой домик в Гринвич-Виллидже, она произнесла русскую фразу, примерно означавшую: ’’Арманд, ты что, шутишь! Как мы будем жить в этом кукольном домике?” Тогда я снял большую квартиру на Пятой авеню недалеко от музея Метрополитен.

Это было ей больше по вкусу, но в Нью-Йорке Ольга не чувствовала себя счастливой. Она не говорила по-английски и была очень одинока в этом большом городе, особенно во время моих деловых поездок, что случалось весьма часто. Это еще ухудшило наши отношения и подчеркнуло тот факт, что, в сущности, у нас было очень мало общего. Она не интересовалась бизнесом, а меня не очень привлекали развлечения, которые она обожала, например легкая музыка в исполнении духового оркестра. Естественно, она стремилась проводить как можно больше времени в обществе русских иммигрантов, вспоминая прошлое, и часто ходила в русские рестораны и ночные клубы. Мне было скучно проводить там время, слушая бесконечные разговоры о прошлом - меня интересовала сегодняшняя Америка. Медленно и без скандалов мы все больше отдалялись друг от друга. В конце концов мы разъехались.

Ольга решила, что будет счастливее за городом, и мы купили дом в Хайленд-Миллз в северной части штата Нью-Йорк, где жило довольно много русских иммигрантов. Это был очаровательный дом с прекрасным участком и домашними животными, но мне редко удавалось туда выбраться, а через пару часов после приезда одолевала такая скука, что я не мог дождаться момента, когда смогу уехать и продолжать работу.

Наши отношения немного улучшились, когда антикварный магазин открыл отделение в Палм-Бич, и мы с Ольгой сняли там виллу. В то время Палм-Бич был одним из мест, куда съезжались самые богатые люди Америки. Поскольку предлагавшиеся нами товары были предметами роскоши, этот город снобов был для них подходящим местом. Начиная с 1934 года каждый сезон с января по апрель мы снимали помещение на самой престижной улице города. Больше всего у нас покупали безделушки для подарков: бывало, гость приносил в подарок хозяйке на ее день рождения портсигар работы известного всем Фаберже, сделанный по заказу русской царицы. Дамы из общества посылали друг другу в подарок коробочки для нюхательного табака, принадлежавшие раньше семейству Романовых.

В Палм-Бич Ольга чувствовала себя как дома, и мы были там счастливы. Она обожала приемы, и ее имя регулярно появлялось в светской хронике, особенно после того, как она завоевала звание лучше всех одетой женщины в Палм-Бич. Но пропасть между нами все увеличивалась.

Часто оставаясь один в Нью-Йорке, а также во время поездок по другим городам страны я стал встречаться с другими женщинами. Думаю, примерно с 1934 года я подсознательно искал другую жену. Довольно долгое время я был без ума он Хелен Хейз, первой звезды американского театра.

Наши отношения были чисто платоническими. Я был женат и поэтому осторожен в своих действиях. Она тоже была замужем.

Впервые я встретил ее в 1934 году, когда она играла Марию, королеву Шотландии. Она была так великолепна в этой роли, что мне захотелось в знак восхищения послать ей небольшой подарок.

У себя в магазине я нашел маленькую книжечку в золоченом переплете с монограммой и короной бывшей владелицы, вдовствующей русской императрицы Марии Федоровны. Это был прекрасно написанный исторический роман неизвестного автора о Марии Стюарт. Я послал его Хелен Хейз в театр с запиской, в которой выразил восхищение ее игрой.

Импресарио Хелен решил, что этот подарок может стать для нее хорошей рекламой. Он попросил меня прийти за сцену и лично вручить подарок в ее уборной, чтобы можно было сделать фотографии для газет. Неожиданно я оказался в ее уборной, пожимая руку выдающейся американской актрисе того времени, очарованный ее прелестными манерами и заразительным смехом. Во время этой короткой встречи она произвела на меня неотразимое впечатление и запала мне в сердце.

Еще через несколько месяцев я наткнулся на другую книгу о Марии, королеве Шотландии, с еще более интересной историей, чем первая. Она была подарена царю Александру I известной актрисой Аделаидой Ристори, одной из лучших трагедийных актрис девятнадцатого века, которая завоевала известность исполнением ролей леди Макбет, королевы Елизаветы и Марии Стюарт. На книге был экслибрис самого царя, а текст был написан по-французски и по-итальянски.

Я также послал эту книгу Хелен Хейз. Она ответила очень теплой запиской с приглашением снова повидаться. Мы договорились встретиться вечером 11 марта 1936 года после спектакля, в котором она играла королеву Викторию. На следующий день я записал свои впечатления об этой встрече в дневник - что для меня было совсем необычным делом, так как я вел дневник нерегулярно и в основном записывал в него результаты деловых переговоров.

Эта запись хорошо отражает мои переживания того времени.

”В этот день я автоматически выполнял работу в конторе, все время думая лишь об одном: разрушит ли личная встреча образ Хелен Хейз, созданный моим воображением?

Чтобы быть в хорошей форме, я собирался пару часов отдохнуть перед театром. Однако в последнюю минуту срочные дела задержали меня в конторе, и мне удалось прилечь только на полчаса. Наконец надев цилиндр и смокинг, я отправился в театр.

Даже моросивший в тот вечер дождь не мог испортить моего настроения. Я сидел во втором ряду в проходе и отлично видел каждое движение лица мисс Хейз. Меня поразил ее усталый вид и глубокие морщины на лице и шее. Казалось, она преждевременно состарилась от напряжения и тяжелой работы. Однако ее игра была безупречной, именно такой, какую ожидаешь от блестящей актрисы. Зрители забывали, что сидят в театре и смотрят спектакль с участием Хелен Хейз. Перед ними была сама королева Виктория, и они восхищались этой бесстрашной маленькой женщиной, ее наивностью и пикантностью.

Время от времени глаза Хелен пробегали по лицам зрителей первых рядов. Я тайно надеялся, что она ищет меня, и мне казалось, что, встретившись со мной взглядом, она прекратит поиски. Сцена с Дизраэли чуть меня не погубила. Она была полна такой нежности и красоты, что я почувствовал катящиеся по щекам слезы. Перед моими глазами создавалось непревзойденное произведение искусства.

Дизраэли и Виктория обожали друг друга, но их любовь и преданность существовали как бы в другой плоскости, возвышаясь над плотской страстью. Каждый из них недавно потерял супруга, теплая память о котором все еще была доминирующим чувством, скрашивавшим оставшиеся несколько лет жизни.