— Хватит стоять на крыльце и керосинку жечь, затаскивайте это тело, да я дверь закрою. — раздался недовольный голос владельца фонаря.

Меня подняли за одежду и как мешок с картошкой потащили в темноту здания. Ну суки, вы встряли, порву тут всех, и лоскутков не оставлю.

Всё, то время, пока меня тащили, боль не отпускала меня, не позволяя разогнуться. Зажав руками самое сокровенное для мужика место, пережидал когда хоть немного отпустит.

Путешествие по коридору закончилось возле двойных металлических дверей. Фонарщик, погремев ключами, открыл одну створку двери и сказал с усмешкой:

— Заноси тело.

Меня подняли и закинули в помещение. Двери с грохотом захлопнулись, ключ несколько раз провернулся в замочной скважине. Всё, меня заперли, как страшно. Дождавшись когда боль утихнет, до терпимого уровня, с трудом встал, что бы изучить место куда я попал.

«Кристина, нужно снова ночное зрение».

«Напоминаю, слишком частая перестройка глаза, может ухудшить зрение, в результате чего придётся тратить энергию на регенерацию».

«Не занудствуй, перестраивай». - отмахнулся я от предупреждения.

«Выполняю».

Как там сказал фонарщик? Приёмный покой? Ну пусть будет он. Квадратное помещение, пять на пять метров, было практически пустым, только по периметру стояли стулья для посетителей, выход на улицу перегораживали две каталки, без матрасов. Справа от меня в самом углу, беспорядочной кучей, были навалены матрасы. Вот и вся обстановка. Ах да, еще присутствовало окно, забранное решёткой. Место запомнил, можно лететь.

Но в момент, когда я уже готовился применить способность, на матрасах кто-то завозился. Замерев, я пытался, сквозь серый сумрак ночного зрения рассмотреть того, кто шевелился в углу. Еще один пленник. Ну вот и его заберу с собой.

Возня наконец-то закончилась, маленькая ручка откинула одеяло и с пыльного матраса поднялась девочка, лет пяти-семи. Одетая в платьице, и сандалии, она была похожа на куколку. Светлые волосы, представляли из себя воронье гнездо, в темноте определить их цвет было невозможно. Большущие глазищи, доверчиво смотрели на мир. На чумазом личике, застыло выражение печали, как будто она увидела что-то плохое и не могла понять, почему это произошло.

— Дедушка, вас тоже арестовали? — тихим голосом спросила она, глядя на меня.

— Да, меня нехорошие дядьки поймали. — ответил я. — А ты, что тут делаешь?

— Маму с папой жду. Когда дядьки с дубинками их уводили, мама сказала, что они скоро вернутся и заберут меня от сюда. Но я уже поспать успела, а их всё нет. — на глазах девчушки навернулись слёзы.

У меня в горле застрял комок. От ненависти, мышцы на спине свело судорогой. Уроды, дети-то вам зачем! Что они вам сделали?! Что у них можно взять?! Подойдя к девочке, присел перед ней на корточки и заглядывая ей в глаза, спросил:

— Как тебя звать?

— Света. — ответила он, размазывая по щекам тихие слёзы.

Комок в горле окончательно застрял, не давая вымолвить ни слова.

— Дедушка, а у вас есть попить? А то у меня вода вчера еще кончилась. — всё таким же тихим голосом спросила она.

Это была последняя капля, если до этого я сомневался, стоит ли связываться с отморозками, то теперь сомнения пропали полностью. Таким тварям не место на земле.

— Давай я отведу тебя в большой дом, где нет плохих дядек. Там у меня и вода есть и покушать найдём.

— А как же мама и папа? — глаза снова набухли слезами. — Мама сказала, что придёт за мной. — всхлипнув, Света разревелась в голос. Напряжение последних дней выплеснулось в безудержном плаче. Взяв девочку на руки, прижал её к груди. Казалось бы от простого действия ребёнок разрыдался ещё горше. Обхватив мою шею своими маленькими ручонками, она пыталась, сквозь слёзы рассказать о том как их схватили на улице, как били папу, как его связанного бросили тут, а маме не позволяли подойти к папе и помочь ему…

Так мы и стояли, в темноте, старик — потрёпанный жизнью и маленький ребёнок у него на руках.

Постепенно плач перешел во всхлипы, Света выплакалась и немного успокоившись, спросила:

— Вы не знаете, мама придёт?

— Нет, — сказал, как в омут шагнул, — мама с папой не придут.

— Видимо они умерли.

От таких простых слов, во мне вскипела ненависть. Как бы отвечая моему эмоциональному состоянию, с головы сорвалась молния, врезалась в потолок заставив моргнуть потолочные светильники.

— Ой, — вскрикнула девочка, — вы молнии умеете бросать?

— А я умею пузырики пускать! — сообщила Света. — Правда много не могу пускать, устаю быстро. Но папа хвалил меня, называя настоящей волшебницей, а тётя Лиза сказала, что я должна много есть, что бы пускать много пузыриков.

— Сможешь мне показать свои пузырики?

Девочка сосредоточено замерла, но потом покачав головой сказала:

— Тётя Лиза, сказала, что мне надо покушать, прежде чем пускать пузырики.

— Вот и хорошо, пойдём ко мне в гости, там покушаешь, и пузырики свои сможешь пускать.

Покрепче прижав девочку к себе, мысленно очертил контур вокруг себя, заключая в него маленькое тельце, заставил мир моргнуть.

«Получено новое сообщение. У вас два не прочитанных сообщения». - снова вылезла Кристина.

Я стоял в комнате, которую облюбовал себе в замке. С того момента как я ушел отсюда и до моего возвращения, тут ничего не поменялось. Только ночь давно вступила в свои права.

— Это вы так шагнули? — спросила девочка, с любопытством разглядывая обстановку. — Красивая у вас комната.

И похоже темнота ей совсем не мешала. Только сейчас я сообразил, что ребёнок так же хорошо видел меня, как я её. Просто шок от встречи с этим чудным созданием в таком месте, на дал сделать правильные выводы.

— Да, вот так я умею шагать. Сейчас мы с тобой так же на кухню шагнём.

Мир моргнул. Мы стояли посередине огромной кухни, представляющей из себя чудо инженерной мысли в современной кулинарии. Только все те агрегаты, что были призваны облегчить жизнь повара, теперь превратились в груду бесполезного пластика вперемешку с железом.

— А скажи мне Светик, как ты научилась в темноте видеть? — поинтересовался я опуская девочку на пол.

— Это меня тётя Лиза научила. — ответила она. — Когда маму с папой увели, наступила ночь, мне было страшно, потому что я ничего не видела. И тётя Лиза сказала, что можно сделать так, что бы я видела в темноте. Вот, теперь я вижу, правда почему-то всё какое-то серое.

— Вот и хорошо, — с улыбкой сказал я, — пойдём, найдём воду.

Початую бутылку воды, мы нашли на электрической печке. Увидев воду, Света маленькой молнией метнулась к ней, стремительным движением открутила крышку и присосалась к ёмкости, блаженно зажмурив глаза. Дождавшись когда она напьётся, наставительно произнёс:

— Воспитанные девочки, из бутылки не пьют, для этого есть стаканы.

— Простите, — смутившись, ответила она, — но мне так хотелось пить, что я не смогла удержаться.

Блин, где её воспитывали, такое юное создание, а манеры как у потомственной принцессы.

— Ладно, чего уж там. — махнул я рукой. — Давай посмотрим, что там осталось от щедрот нашего повара.

Из всей еды осталось только немного мяса, зелёного лука и два куска хлеба.

— Так, садись за стол, сейчас будем поздно ужинать…

Девочку удалось накормить только тогда, когда я несколько раз сходил к себе домой доставляя продукты, взятые в магазине в первый день апокалипсиса. Было забавно наблюдать за ребёнком, как в ней боролись жадность голодного человечка и воспитание, привитое родителями. Глядя на неё, невольно вспоминался Артёмка, сын со снохой. Как они там? После еды, Свету практически моментально сморил сон. Она так и уснула за столом, держа в одной руке кусок хлеба с мясом по верху, а в другой чашку с водой.

— Вот ты где! — раздалось от двери кухни.

Обернувшись, увидел стоящего в дверях Виктора. Ночное зрение сыграло со мной шутку и ранее седые волосы друга, стали совсем белыми, делая Виктора, похожим на викинга.