Джастин не курил, и вместо этого продолжал бегать, обнаружив со временем, что в предсказании Тренера была доля правды. С каждым днем он бежал все лучше и лучше. Прогресс шел медленно, но верно. Вскоре у него четче обозначились крепкие граненые мышцы на ногах и нижняя челюсть. Он стал выглядеть по-другому – стройнее, подвижнее, – и, самое главное, оказалось, что он может бежать почти без остановки. Бывали моменты, когда его грудь сдавливало от напряжения и нехватки кислорода, мускулы начинали молить об остановке, но боли требовалось все больше времени, чтобы подступить, и она беспокоила его все меньше, становилась все привычнее. Он мог не сбавлять темп все дольше, а если удавалось бежать наравне с Питером, он ликовал.

Ему помогал пес, с легкостью и изяществом грациозно скакавший рядом. Когда Джастин падал духом, он сосредотачивался на Бобе, на его легкой поступи, на его благородном облике.

Джастин бежал и думал: «Я борзая, мне нет равных среди собак. Я несусь сквозь пространство и время со скоростью мысли. Неизвестное – вот моя добыча, и я придавливаю ее к земле одним грациозным прыжком».

Он явственно ощущал, как его лапы отбивают двойной ритм по дорожке, как его узкая морда рассекает воздух, и не слышно ни звука, только стук его огромного благородного сердца. Он бежал бесшумно. Он прыткий пес, он гончая в безжалостной погоне за зайцем, тугой лук, звенящая стрела. Много минут подряд он был грациозен и полон радости.

Оскорбления сыпались на него все реже, по крайней мере от Тренера.

– Как я пробежал? – Джастин задыхался, ноги у него дрожали, все тело было покрыто потом.

– Господи, – пробормотал Тренер, уставившись на секундомер. – Десять тысяч метров меньше чем за тридцать восемь минут.

Джастина распирало от гордости. Еще пару недель назад он едва тащился по дорожке.

У него появилась надежда.

Возможно, ему удастся убежать от чего угодно.

Джастин свистнул: «Пошли, Боб! Гулять!»

Боб развернулся и прыгнул на хозяина, чуть не сбив его с ног. Большой пес, почти метр в холке. Джастин почесал его за ухом. Хороший мальчик.

Краем глаза он видел, как мать украдкой за ним подсматривает. «В чем дело, – подумал он с ехидством. – Никогда не видела воображаемых собак?»

Она была чем-то обеспокоена; наверное, волновалась, что присутствие такого огромного зверя опасно для его младшего брата, хотя Чарли не выглядел испуганным. В любом случае имеет же он право выбрать себе животное по вкусу. Если подумать, почему мать и отец сами не обеспечили его домашним животным? Кто знает, может, будь у него настоящая собака, его бы не так мучили страхи.

А может, и точно так же.

Джастин хотел снова увидеть Агнес, но нерешительность перевешивала это желание. Он ведь еще мальчишка, у него нет ни опыта, ни обходительности. Он не гений и не секс-гигант. Пес у него, конечно, красивый, но его не существует. Короче, ничего особенного он собой не представляет.

Поэтому он вдвойне удивился, когда Агнес сама ему позвонила спустя чуть больше месяца после их знакомства.

– Джастин Кейс, наконец-то. В телефонном справочнике двенадцать Кейсов, а твой номер, представь себе, одиннадцатый.

Джастин онемел от удивления.

– Эй, ты там где?

– Я… я просто… это… – «Отлично, – подумал он, – не хватало еще стать заикой».

– Короче, мне надо с тобой увидеться. Встретимся через десять минут в кафе на Уэст-стрит.

Агнес повесила трубку.

Джастин уставился на телефон. С чего вдруг она позвонила? Может, у него провалы в памяти. Может, они с Агнес частенько встречаются в кафе поболтать о… О кризисе в международной экономике, например.

Его собственная жизнь будто перестала ему принадлежать.

Он вошел в кафе.

– Столик для одного? – спросила официантка высокомерным тоном.

– Для двоих. – Он слегка запнулся.

Она указала на столик, втиснутый между туалетом и кухней. Он прошел мимо и выбрал отгороженный угол с видом на улицу, сел и заказал чашку чая. Нечеловеческим усилием воли ему удалось растянуть ее почти на полчаса, за которые Агнес так и не явилась. Его охватили сомнения и ненависть к себе.

Он уже собирался оплатить свой жалкий счет и выползти на улицу, воя от почти физической боли, когда заметил за окном ее розовую припрыгивающую челку. Сегодня она нарядилась гейшей: яркое цветастое кимоно, короткие зеленые бархатные кюлоты, белый тональник, огромные темные очки и туфли-сабо на платформе. На плече у нее висела полосатая пластиковая папка.

Она послала ему воздушный поцелуй через стекло и вошла в кафе. Джастин ссутулился от неприятного чувства, что его заставили ждать.

Агнес подошла к столу, улыбаясь:

– Привет, Джастин Кейс. Извини, пожалуйста, что опоздала.

– Привет, – пробормотал он, глядя в пол.

Она не шевелилась, пока он не поднял на нее глаза, затем сдвинула очки на кончик носа и уставилась ему прямо в глаза, улыбаясь едва заметной, но невероятно соблазнительной улыбкой:

– Я страшно рада тебя видеть.

– Я… – начал было он, но понял, что не может закончить фразу. Он потянулся к Бобу и одной рукой сжал теплую эластичную кожу на шее пса.

«Интересно, я влюбился? – подумал он. – А она?» У его ног Боб приподнял бровь и взглянул на хозяина.

Джастин наблюдал, как Агнес усаживается напротив, взмахивает крошечным носовым платком, украшенным цветами вишни, и робким мурлычущим голосом гейши заказывает ромашковый чай. Когда она вновь повернулась к нему, то показалась похожей на безликое экзотическое насекомое. Ему было не по себе оттого, что он не видел ее глаз.

Она подняла с пола папку, положила ее на стол между ними и придвинулась поближе.

– Прости, что так долго их печатала. Но… – Тут она помолчала для пущего эффекта и перешла на шепот: – Но подождать стоило.

Под столом Боб перевернулся на бок, картинно потянулся, закрыл глаза и захрапел. Агнес открыла папку, вытащила стопку листов с «превьюшками», положила их перед Джастином и откинулась на спинку стула.

Он взял первый.

Мальчик на фотографиях был худым, почти тощим, с довольно длинными волосами и бледной кожей. На снимке, помеченном крестиком, он стоял, засунув руки в передние карманы джинсов. Фото было сделано сбоку, и он смотрел в камеру так, будто только что обернулся. На слегка смазанном лице читались недоверие и беспокойство.

Только спустя долгое мгновение Джастин понял, что разглядывает самого себя.

– Ну как? – сказала Агнес.

– Что – ну как?

– Ну как, что думаешь? Шикарно получилось?

Шикарно? Он бы так не сказал. Он был совершенно на себя не похож. Бледный, нервный, хорошо одетый незнакомец. С точки зрения его главной цели это было потрясающе. С любой другой – жутко до дрожи.

– Я не так выгляжу.

Она торжествующе просияла.

– Не так выглядел. Пока я тебя не увидела.

Он задумался над ее словами.

– И что ты собираешься с ними делать? – спросил он наконец, просматривая остальные «превьюшки».

– Забудь про них. Давай лучше про тебя. Не могу поверить, что нашла тебя в такой дыре, как Лутон.

Джастин поморщился.

– Не пугайся ты так. Тебе, собственно, делать ничего не придется. Ты и так идеален, какой есть.

«А какой я есть?»

– Но прежде чем снимать дальше, мы должны кое-куда съездить. Когда у тебя есть время?

Время у него было всегда. Он взглянул на Агнес. Интересно, она хочет с ним переспать? А он с ней?

– Куда мы должны съездить?

– В Лондон.

В Лондон? Да опаснее только в Багдаде или, может, в Кигали. Он наблюдал, как Агнес не спеша листает свой ежедневник, будто она каждый день каталась в эту столицу городских ужасов, даже не задумываясь, что ее там ждет: международный терроризм, таксисты-маньяки, отпущенные на домашний уход психи, которые сталкивают ничего не подозревающих туристов под поезда.

Его передернуло.

– Давай на вокзале в следующую субботу в девять утра?