– Что? – спокойно и совсем без интереса спросил Сорстон, всем своим видом дав понять работнику, что тот отвлекал его от важного дела.

– Только что был гудок, но до поезда из Западной арки еще полтора часа.

      Сорстон, сидевший за столом, медленно поднял взгляд на назойливого работника и полюбопытствовал:

– Ты решил надо мной поиздеваться? А, дружок? Давай, иди работай и не говори глупостей. Я тебе кто, шут?! Чтобы я больше не слышал про…

Вот только его прервал еще один гудок, и на этот раз более громкий и четкий, уж точно не галлюцинация. Сорстон, конечно, это понял, выскочил из-за стола, сбив бумаги на пол, и вместе с другими работниками поспешил на платформу. Была ночь, но гудки продолжались, и по закрытому пути к вокзалу приближался поезд, на носу которого просматривался свет прожектора.

– Едет, лэн! – воскликнул небольшой мальчуган, что помогал на вокзале таскать инструменты.

– Я вижу, – ошеломленно сказал Сорстон. – Да что же они там творят, в Фортон-Эде? Зачем рискнули пустить еще один поезд по закрытым путям? Что же это творится-то? Так, ну хоть дошел до нас. Что за номер? Видите?! Откройте путь! Открыть фортонский путь!

– Открыть фортонский путь! – подхватили повсюду.

Включился специальный светофор перед въездом на станцию, и небольшой шлагбаум пополз вверх, а с верхней башни-пристройки кто-то прокричал:

– Шестьсот девяностый!

– Что?! – рявкнул за злую шутку Сорстон, но следом голос из громкоговорителя как ни в чем не бывало объявил:

– Поезд шестьсот девяносто из Фортон-Эды прибывает на первый путь. Внимание, поезд шестьсот девяносто прибывает на первый путь.

Это уже была не злая шутка. Это при приближении поезда сработала механическая запись. Магия определяла номер поезда, и воссозданный женский голос делал объявление.

Пассажиры – все, кто тогда был на вокзале, – кинулись на платформу, большими от изумления глазами наблюдая за прибытием призрачного поезда. Некоторые стали перешептываться, кто-то радоваться, а кому-то не удавалось сдержать слез. Когда поезд был уже настолько близко, что стал виден его номер, люди и эльфы на станции вдруг стали хлопать. И только привокзальные сыщики стояли в первых рядах и пытались понять – как?!

– Аданей меня побери, – только и сумел произнести Сорстон, а затем все вокруг вдруг замолчали и отступили, увидев, как сильно покорежен был поезд. Уже в полной тишине шестьсот девяностый медленно прибыл на станцию.

– Принеси мне телефон, – попросил Сорстон своего помощника, а сам поспешил к поезду, запрыгнул к двери кабины, грубо открыл ее и спрыгнул обратно на платформу. Из кабины появился потрепанный машинист и окинул напряженным взглядом полные разнообразных эмоций лица собравшихся. Все тогда смотрели только на этого машиниста, и тому стало не по себе.

– Долго нас не было? – негромко обратился он к стоявшему ближе всех Сорстону.

– Несколько дней, – пояснил начальник смотрителей. – Что произошло? Вас не было на путях!

– Как это не было? – удивился ничуть не меньше машинист. – Несколько дней?

      И тут Сорстон перевел взгляд на выбравшегося из поезда сыщика:

– Вот отлично! Воибор! Хоть ты скажи что-нибудь дельное!

      Воибор сначала подошел к Сорстону и лишь затем сказал:

– Боюсь, я сам мало что понял, но одно могу сказать точно: это была банда.

      Услышав ненавистное слово, зеваки решили постоять подальше от поезда, и вскоре толпа рассеялась по вокзалу. Хотя иногда пассажиры все же заглядывали на станцию и наблюдали за тем, как пассажиры поезда шестьсот девяносто один за другим покидают вагоны. Выживших сразу же окружали вниманием: предлагали еду, справлялись о самочувствии. Привокзальные сыщики пытались отыскать среди них хоть одного настоящего свидетеля, а их начальник вернулся в свой кабинет.

– Я попросил телефон! – рявкнул он с порога.

– А мне надо было оторвать его от стены? – заметил работник.

И тут Сорстон расхохотался.

– Да уж, – протянул он, немного успокоившись. – Появление поезда, надо сказать, свело с ума нас обоих. Я попросил тебя принести телефон и даже не понял, что сказал, а ты, главное, побежал отдирать. Не, ну безумие, а? Безумие!

Еще раз глянув через окно на стоявший на станции поезд, начальник смотрителей позвонил в центральное отделение сыскной службы.

– Я вас слушаю, – спустя непродолжительное время прозвучал голос из трубки.

– Начальник привокзальных смотрителей Сорстон. Докладываю с вокзала Лорвенелла. Срочно сообщите Эдварду Дерби, прибывшему недавно на корабле из Фортона, и комиссару, что поезд под номером шестьсот девяносто только что прибыл на станцию.

      Последовала особая реакция на том конце линии, и помощник Сорстона внимательно следил за лицом начальника, когда тот эту реакцию слушал. В итоге Сорстон не выдержал и огрызнулся в трубку:

– У меня с головой полный порядок! Поезд здесь. Пусть приезжают и посмотрят сами. Передайте, что напала банда. Так сказал сыщик-смотритель, сопровождавший поезд. – После этих слов Сорстон бросил трубку. – Вот конторские крысы! – громко выругался он, посмотрев на замершего помощника. – Спросили, все ли у меня в порядке с головой. Ты следи, чтобы этот гадкий механизм не исчез со станции, а то я работы лишусь. – Сказав это, Сорстон решил для верности постоять рядом с поездом, а лучше даже в нем.

      В стороне, возле северного крыла здания вокзала, у выхода на станцию, стоял Тэас-Кьюлак Мойро и с улыбкой наблюдал за происходящим из-под надвинутой на лоб светлой шляпы. Было еще темно, но лица собравшихся на дальнем перроне он видел издалека. Там уже вовсю сверкали фотовспышки, сновали журналисты и сыщики. Но это там, вокруг поезда. А Кьюлак лишь спокойно насладился представлением и, убедившись, что Карнелий вышел на перрон живым, а душа Фредрика по-прежнему отсутствует, растворился, так никем и не замеченный.

Двести лет назад

Лерут ощущал себя на удивление плохо и даже признался самому себе, что переживал за стражей, которых предал. Он пытался отрицать эти ощущения, но они, по правде, преследовали его уже давно. Ведь он прожил среди стражей долгие годы, подружился с ними, заслужил их уважение и доверие и до последнего старался не думать, что приведет их к гибели. Такова была участь шпиона: узнавать тайны, слабые места и докладывать своим.

Лерут был одной из шести личин Фавластаса, и свое тело он когда-то получил от настоящего стража, а точнее – вырвал у души стража. Элестер Телестри, Фредрик Гаус и другие до последнего верили, что Лерут был одним из них, а он был тем самым стражем-предателем, который много лет назад напал на Рифуса в Астании. Еще Лерут после смерти Фредрика помогал прорывать магическую защиту врат изнутри и пытался убить Кадана в Хискале. В общем, сделал для непоколебимцев он многое, и теперь ему предстояло завершить начатое и добить последних стражей во главе с Элестером. Лерут не сомневался, что убил Кадана в Хискале и тот не успел предупредить Фладена об опасности, поэтому вместе с Ирвингом и внушительным войском, как пешим, так и воздушным, они отправились в астанскую долину, где укрывались мятежники. Намеревались добить крупнейший очаг сопротивления ночью.

      И вот наступил долгожданный момент. Лерут хотел побыстрее разобраться с последними свидетелями его предательства, чтобы больше не слышать проклятий в свой адрес и спокойно действовать дальше. Но его эмоции… и откуда они взялись, эти эмоции? У искры, пусть и не стопроцентной?

      Лерут посмотрел на полную луну на фоне ночного астанского неба. Неба чистого, залитого глубоким синим цветом. Хороший ли это знак – полная луна? Лерут очень надеялся на это. Коснувшись рукой стекла абазии, он глянул вниз, на темные, густые заросли Астании.

– Ты взволнован? – прозвучал вопрос Ирвинга.

Оборачиваться Лерут не стал: не хотел, чтобы другой наместник увидел на его лице подтверждение своих подозрений.