XXXIII. Harbour Whistles Over old roofs and past decaying spires The harbour whistles chant all through the night; Throats from strange ports, and beaches far and white, And fabulous oceans, ranged in motley choirs. Each to the other alien and unknown, Yet all, by some obscurely focussed force From brooding gulfs beyond the Zodiac’s course, Fused into one mysterious cosmic drone. Through shadowy dreams they send a marching line Of still more shadowy shapes and hints and views; Echoes from outer voids, and subtle clues To things which they themselves cannot define. And always in that chorus, faintly blent, We catch some notes no earth-ship ever sent. XXXIII. Портовые гудки Над крышами, одна другой старей, Всю ночь звучит из порта песнь гудков; В том хоре голоса седых брегов, Чужих причалов, сказочных морей. Хоть каждый с остальными незнаком, Но под влияньем наведенных сил Из хмурых бездн, что Зодиак сокрыл, Слились все в гуле космоса одном. Туманом снов они пускают строй Неясных форм, намеков и картин, Отзвучий пустоты вовне, причин Вещей, самим что не постичь порой. И в этом хоре слышим мы всегда Те звуки, что не шлют с Земли суда. XXXIV. Recapture The way led down a dark, half-wooded heath Where moss-grey boulders humped above the mould, And curious drops, disquieting and cold, Sprayed up from unseen streams in gulfs beneath. There was no wind, nor any trace of sound In puzzling shrub, or alien-featured tree, Nor any view before – till suddenly, Straight in my path, I saw a monstrous mound. Half to the sky those steep sides loomed upspread, Rank-grassed, and cluttered by a crumbling flight Of lava stairs that scaled the fear-topped height In steps too vast for any human tread. I shrieked – and knew what primal star and year Had sucked me back from man’s dream-transient sphere! XXXIV. Поимка По мрачной пустоши тропа вела, Где в сером мху лежали валуны, И брызги, столь тревожны, холодны, Из вод взметались, бездна что гнала. Стих ветер, не доносился больше звук От древа чуждой формы и кустов, И тут, пейзаж пустынный расколов, Пред мной поднялся холм огромный вдруг. Взнеслись те склоны круто к небесам, По ним ступень обломки средь травы Взбирались до пугающей главы, Размером не под стать людским шагам. Узнал я в страхе год и свет звезды, Меня вернувшие с земной тщеты! XXXV. Evening Star
I saw it from that hidden, silent place Where the old wood half shuts the meadow in. It shone through all the sunset’s glories – thin At first, but with a slowly brightening face. Night came, and that lone beacon, amber-hued, Beat on my sight as never it did of old; The evening star – but grown a thousandfold More haunting in this hush and solitude. It traced strange pictures on the quivering air — Half-memories that had always filled my eyes — Vast towers and gardens; curious seas and skies Of some dim life – I never could tell where. But now I knew that through the cosmic dome Those rays were calling from my far, lost home. XXXV. Вечерняя звезда Я в тайном месте на нее взирал, Где луг укрылся в вековом лесу. Она сверкала сквозь зари красу, Когда всю силу блеск ее набрал. В ночи маяк сей цвета янтаря Как никогда в былом меня потряс; Всех звезд светил он ярче в сотню раз, В тиши сильнее за душу беря. Являлись в воздухе картины те, Стояли что всегда в моих глазах — Сады и башни, дива в небесах Неясной жизни – я не ведал, где. Но вдруг я понял: через звездный свод В лучах тех дом забытый весть мне шлет. XXXVI. Continuity There is in certain ancient things a trace Of some dim essence – more than form or weight; A tenuous aether, indeterminate, Yet linked with all the laws of time and space. A faint, veiled sign of continuities That outward eyes can never quite descry; Of locked dimensions harbouring years gone by, And out of reach except for hidden keys. It moves me most when slanting sunbeams glow On old farm buildings set against a hill, And paint with life the shapes which linger still From centuries less a dream than this we know. In that strange light I feel I am not far From the fixt mass whose sides the ages are. XXXVI. Непрерывность В вещах старинных след порой явлен Неясной сути – более, чем вес; Эфир тончайший, словно из небес, Но с временем, пространством связан он. Знак непрерывности столь тускл, размыт, Что весь не обнаружить никогда; В нем заперты минувшие года, Ключом лишь тайным может быть открыт. Он трогает меня, когда закат Пылает в старых фермах под холмом И образы живит, что меньшим сном, Чем видно нам, эпох ярмо влачат. Я верю в странном свете том: близка Ко мне твердыня, грани чьи века. |
