— Вы снова впадаете в характерное заблуждение, полагая, что вся власть в мире принадлежит Клайренсам и им подобным. Государство по-прежнему сильно. Не будь его, человечество моментально было бы отброшено к временам феодализма, где баронов заменили бы главы корпораций. Но феодализм — плохой строй для бизнеса, и предприниматели знают это.

— Выходит, Р.М. санкционировал пребывание агента на борту «Призрака»?

— Нет, он ни о чем не знал. Ваша экспедиция подвернулась очень кстати: мы не только испытали «Призрак», но и окончательно выяснили личность Императора.

— Но как? Я никому не говорил о Ричарде Клайренсе.

— Мы прочли адресованное ему письмо.

— Но ведь оно было зашифровано личным кодом Клайренсов!

— Кодом столетней давности. Нам он уже известен.

— И самоуничтожалось после вскрытия…

— Ничто не мешало нам сперва снять копию, а потом изготовить дубликат, имеющий все свойства оригинала.

— Значит… вы подменили письмо? Но тогда вы могли изменить и содержание!

— Мы этого не сделали. Нас устраивает, если после краткой эпохи регентства имперский престол вновь займет человек.

— Но это не будет землянин. Его воспитают компьютеры.

— Неважно. Биологически он будет человеком, и уже одно это позволит при необходимости влиять на него.

— Понимаю… рано или поздно Империя избавится от «лишних подданных»… и захочет выйти из войны. Тут-то вы и прижмете молодого Клайренса к стенке.

— Вы строите слишком много гипотез, — нахмурился чиновник. — Так или иначе, сейчас по пути войны идут все развитые страны.

— Все? — приподнял бровь Роберт.

— Ваша ирония напрасна. Открою вам еще один секрет: Китай уже давно ведет с нами переговоры о вступлении в Коалиционные Силы. Соглашение давно было бы заключено, если бы китайцы, по своему обыкновению, не требовали дополнительных льгот и гарантий. Но мы спокойно ждем, пока у них поубавится спеси: ведь деваться им все равно некуда. А теперь, мистер Уайт, вам пора подписывать бумаги.

— Да, — задумчиво произнес Роберт, беря со стола ручку, — я всегда подозревал, что человечество не так глупо, как кажется. Оно еще глупее.

Теплый ветер шевелил занавеску на открытом окне, донося запахи цветущего луга. Эмили сидела у окна в удобном пневматическом кресле. Ее дела шли на поправку; врачи вот-вот должны были разрешить ей прогулки. Эмили сердилась на них за их медлительность: она чувствовала себя превосходно, и ей чертовски наскучило пребывание в четырех стенах с периодическим выездом на балкон. Правда, к ее услугам был 3D-приемник, но в последние дни фильмы раздражали ее: мысль о том, что где-то люди живут полнокровной жизнью, лишь подстегивала нетерпение девушки. Поэтому, когда ей сообщили о посетителе, Эмили едва не захлопала в ладоши от восторга. И вот теперь она смотрела на дверь, гадая, кто же сейчас появится. Может быть, Фредрик Коллинз? Или…

Дверь отворилась.

— Добрый день, мисс Клайренс, — сказал вошедший. — Меня зовут Роберт Уайт.

— Я прекрасно помню вас, Роберт, — улыбнулась Эмили.

— Вот как? — удивился Уайт. — Значит, вы не избавились от всех этих воспоминаний? Кажется, они были не особенно приятны.

— Я вообще против прочистки памяти. По-моему, в утрате воспоминаний есть что-то от смерти, — Эмили брезгливо поморщилась. — А я ведь, кажется, чуть не познакомилась с ней близко.

«Ты даже не подозреваешь, насколько близко», — подумал Роберт. Момент, когда изменения в мозгу становятся необратимыми, заранее нельзя предсказать с абсолютной точностью, но в одном медики сходились: когда Эмили поместили в анабиозную камеру, у нее оставалось меньше минуты.

— Но, как бы то ни было, все кончилось хорошо, — бодро продолжала девушка. — Вы в очередной раз спасли меня.

— Четыре человека погибли, спасая вас, — не удержался Роберт, возмущенный ее беспечной веселостью. — Последний из них, Хэндрикс, был блокирован на восьмом ярусе. Они хотели взять его живым, но он выпустил последний заряд себе в голову, чтобы избежать участи подопытного кролика.

— О, — лицо Эмили на мгновение обрело то вежливо-скорбное выражение, каким принято встречать известие о смерти чужих вам людей. — Мне очень жаль. Значит, вы тоже здорово рисковали. Как я могу отблагодарить вас?

— Ваш отец уже сделал это.

— Вы получили свой остров?

— Я получил свой остров.

Пауза затягивалась; Эмили мучительно подыскивала новую тему и наконец произнесла: — Не понимаю, почему они стреляли в меня. Наверняка на это была санкция императора… но почему? Ведь не только я знала, кто он такой…

«Они все-таки подчистили ей память! — догадался Роберт. — Конечно, с согласия ее отца, совсем чуть-чуть и не на физическом уровне. Но она уже не знает, зачем Ричард ведет войну — потому что она как раз из тех, что побегут спасать человечество и поднимать шум, выясняя, почему такое мощное оружие в руках земной пропаганды не используется.»

— Ричард не любит проигрывать, — сказал он вслух.

— Да, наверное… За все эти годы он стал настоящим чудовищем. Вам ведь тоже велели молчать о нем, верно? Мне они объяснили, что если я проболтаюсь, это только подорвет престиж Клайренсов, но не поможет остановить войну: ведь главным ее виновником является агрессивно настроенная имперская знать.

Роберт сделал неопределенный жест. Он не мог сказать правду и не любил лгать.

— Но что это мы все об этой проклятой Империи, — спохватилась Эмили. — Расскажите лучше, как ваши дела.

— Лучше, чем когда-либо, если вас это действительно интересует. Я, наконец, обрел свободу, покой и комфорт. Знаете, я даже получил страховку за «Крейсер». Правда, все проценты с моего капитала идут на уплату налогов… ну да ведь я не жажду расширения своего «дела».

— А скажите, Роберт, — Эмили лукаво улыбнулась, — вы по-прежнему меня ненавидите?

— Ну что вы. Конечно, нет. Ведь благодаря вам я получил все, что хотел. Сытый хищник не опасен, вы знаете.

— Так вы все-таки считаете себя хищником?

— Знаете, еще в университете меня как-то назвали одиноким волком. Мне это понравилось. Хотя, вообще-то, в живой природе волк-одиночка — это аномалия.

Эмили почувствовала, что сейчас самое время задать интересовавший ее вопрос.

— Роберт, я хочу вас спросить… Только, пожалуйста, не поймите меня превратно!

— Постараюсь, — усмехнулся пилот.

— Нет, вы не смейтесь… Вот мы с вами побывали в стольких передрягах. Были полностью отрезаны от цивилизации. Не раз казалось, что мы вообще никогда не вернемся в нормальный мир… не было даже уверенности, что мы доживем до следующего дня. И за все это время… вы ни разу не посмотрели на меня, как на женщину. Нет, вы только поймите меня правильно! Я не говорю, что это плохо. Вы вели себя, как настоящий джентльмен, и все такое. Но вы даже предпочитали называть меня «мисс Клайренс», а не «Эмили». Конечно, разница в нашем социальном статусе… но вы отнюдь не из тех, кто робеет перед дочкой миллиардера, тем более что дело происходило не в Нью-Йорке, а в джунглях диких планет. В общем, мне показалось, что это… не совсем обычно…

— Вы могли бы заметить, что я вообще не совсем обычный человек, — сказал Роберт несколько раздраженным тоном. — Я — разумное существо, а не похотливое животное и не сентиментальный придурок. Я никогда не верил в сказки про принцессу и свинопаса… и, кроме того, у вас есть жених.

— Это династический брак, — пожала плечами Эмили. — Мы с Фредриком едва знакомы. Правда, компьютер выдал нам коэффициент совместимости 0,71.

— Это много?

— Ну конечно, вас даже не интересуют подобные вещи! Брак с коэффициентом выше 0,6 считается устойчивым, выше 0,7 — удачным.

— Ну что ж, вас, очевидно, следует поздравить. Но вы правы, дело не только в вашем женихе — меня действительно не интересуют подобные вещи. Распространенное психическое заболевание, которое люди именуют любовью, не имеет надо мной никакой власти.