В ответ Лель красноречиво промолчал и отвернулся.

— Неужели тебе довелось наконец познакомиться с Хами и её бандой? Нет? Впрочем, что им делать на кладбище? Только не говори, что ты встретился со своей "прекрасной феей"! — Под внимательным взглядом вопрошающего на щеках юноши начал расцветать нежный румянец, что вполне могло послужить доказательством того, что последнее предположение было верным.

— Вот как, — чуть удивлённо констатировал смущение герцога Анемон. — И встреча, насколько я могу судить, вышла бурной и определённо очень познавательной. Возможно, даже для обеих сторон. Признайся, что это была именно она, и я, так и быть, даже не стану выспрашивать подробности.

— Очень надеюсь, что не станешь. — Проницательность Анемона начинала действовать герцогу на нервы, и он страстно возжелал поскорее очутиться от него подальше. — Иначе кто-нибудь может пострадать.

— От чего? — спокойно отозвался зеленоглазый молодой человек, меланхолично покосившись на развороченное окно — следы недолгого, но разрушительного пребывания его непредсказуемой прислуги в его же собственной спальне.

— От меня, — буркнул Лель и протянул гостеприимному хозяину пустую чашку — якобы за добавкой — чтобы отвлечься от темы разговора.

Анемон с готовностью потянулся за молочно-белым чайничком с заваренной ромашкой и налил полную чашку, твёрдой рукой пресекая попытки отдёрнуть оную обратно — Лелендон действительно не любил ромашковый чай, хоть и признавал его полезность.

— Ну, спасибо, хоть предупредил, милый ты мой. И всё же скажи, я прав в своём предположении относительно "феи"?

— Почему это тебя так интересует? — юноша задумчиво всматривался в чай, не спеша его пить и не торопясь отвечать.

— Почему? Потому что если я прав, то складывается прелюбопытная картина с этой самой таинственной девицей, Драценой, как она тебе представилась.

— Чем же это она тебе так любопытна?

— Да хотя бы тем, что твоя "фея" совсем не так проста, как может показаться с первого взгляда. Чего только стоит "украшение" на твоём лице.

— Полагаешь, мне идёт? — процедил сквозь зубы Лель, вовсе не в восторге от слов собеседника.

— По крайней мере, не сильно портит твою милую мордашку, — отметил Анемон и протянул миску с компрессом. — Вот, возьми, кстати.

— Что это? — с подозрением отнёсся юноша к жёлтым цветочкам, залитым водой.

— Какой недоверчивый, прямо прелесть! Коровяк это, не узнаёшь уже? Где там твой синяк?

Успокоившись, Лель отставил так и не выпитый чай и позволил Анемону расправить лечебные лепестки поверх синяка.

— Ну, так и?

— Что?

— Я прав?

— В определённом смысле ты всегда прав, — уклончиво согласился герцог.

— Ага, — довольный Анемон откинулся на спинку стула, рассматривая весёленькие жёлтенькие цветы на лице Миено.

— Ну и чем тебе поможет моё признание? — вновь начал петушиться Лель.

— Всему своё время, дорогой братец. Кстати, всё как-то некогда спросить было — зачем ты приехал?

— Нет, это возмутительно! Вместо того чтобы предложить чашку нормального чая и поинтересоваться, как я себя чувствую, ты учиняешь допрос с пристрастием! Мне что, нужна причина для посещения твоего дома?

— Конечно, нет, — настала очередь Анемона возмущаться. — Но она у тебя всегда есть, и ты имеешь удовольствие озвучивать её в самый последний момент и наделять статусом «важная».

— Не хочешь же ты сказать, что «самый последний момент» настал и мне пора откланяться? — воззрился на хозяина дома Лель, сочетая во взгляде негодование и упрёк. — Но я никуда не собираюсь. Теперь, когда мне стало известно, какие дела творятся в Феланде, я не могу уехать, не разобравшись. Тебе даже не стоит меня об этом просить. Как своему родственнику я могу сделать даже больше… — Анемон с внезапно одолевшей тоской припомнил, как в порыве родственных чувств Лель переколотил в холле все попавшие под горячую руку статуи божеств-хранителей.

— Я и сам могу разобраться, что творится в моём городе, — мягко намекнул он, не желая злить Леля, зная, какой тот вспыльчивый. — А ты отдыхай, набирайся сил.

— У меня уже есть некоторые соображения… — не обратил внимания на последние слова Лель. — Но сначала чай. Ты же предлагал?

— Э-э…

— И вот ещё что… Очень тебя прошу: уволь свою домоуправшу!

— Ну вот, опять ты за своё, — поднялся на ноги Анемон с расстроенным видом. — Чай, так чай. Не будем откладывать.

***

Признаться честно, Тея не понимала, с чего возникла такая срочность, но всё же вполне оперативно накрыла столик с чаем в Чайной комнате. До ужина было ещё долго, а с обедом всё население дома дружно решило повременить, и потому ничего существенного к чаю подано не было, только неизменное изобилие варенья и джема, да Торми послали в ближайшую пекарню за свежей сдобой. Как поняла девушка из разговора всё того же Торми с Лайнерией, устроить чаепитие потребовал герцог Миено с целью разглашения некого важного сообщения. Как оказалось, послушать его речь хотели многие, отсутствовали лишь Розмари с её сомнительными воспитателями. Тея надеялась, что они заняты сбором вещей, и Лель вознамерился всем сообщить о своём скорейшем отъезде — такие новости приятно было послушать, и девушка не отказала себе в удовольствии задержаться в комнате подольше. Как существо воспитанное, Анемон пригласил гостя отведать чаю, полагая, что ароматная тёплая жидкость окажет благотворное влияние на физическое и моральное состояние присутствующих. Хотя, возможно, имело смысл сразу перейти к более расслабляющим горячительным напиткам. Как существо не в меру любопытное и прожорливое, Торми не решился оставить учителя в трудную для него минуту наедине с герцогом Миено и чаем, а Лайн присоединилась к компании на правах близкой родственницы.

Сдоба кончилась подозрительно быстро, и Тея с сумрачным видом подкладывала сахарное печенье, с поразительной скоростью исчезающее из фарфорового блюда, и прикидывала, стоит ли присутствие целого герцога её стратегического неприкосновенного запаса печенья, главной особенностью которого, помимо восхитительного вкуса и рассыпчатости, являлся долгий срок хранения, если, конечно, не подпускать к нему Торми.

Лель огласить цель мероприятия не торопился: то ли его смущали лишние уши, то ли тема предстоящей беседы. Анемон молчанием не томился и под равномерный хруст печенья, поглощаемого Торми, наблюдал, как Лайн аккуратно берёт чайную чашку из рисового фарфора, деликатно отпивает глоток и с тихим, едва уловимым звуком возвращает её обратно на блюдце, и, как в зеркале, повторял её движения.

После третьей чашки Лель, похоже, созрел и, обведя присутствующих уничижительным взором, выдал:

— Император с согласия четырех Магистров поручил мне задание.

Мерцающие светло-фиолетовые глаза вновь одарили всех подозрительным взглядом. Анемон выжидательно уставился в ответ, Лайнерия с отсутствующим видом откинулась на спинку стула, а Тея, искренне переживающая за печенье, недоуменно глянула на Леля: «Какой Император?! Тут решается судьба моих печенюшек!!!», придвинула блюдо с лакомством к себе и поставила между Анемоном и герцогом, сидящих напротив друг друга, лишая Торми лёгкого доступа к плодам своих кулинарных трудов. Мальчик философски пожал плечами и, пересев поближе к учителю, захватил в личное пользование его оставленную без присмотра чашку чая. Лель наконец продолжил, странно поморщившись, словно не мог определиться, оказали ли ему честь доверенным делом.

— Так вот. Император поручил мне подобрать несколько подходящих кандидатурв супруги для Наследного Дитя.

Торми поперхнулся, подавился и закашлялся. По губам Лайн скользнула ехидная улыбка. Анемон успокаивающе похлопал рыжего ученика по спине, помогая прокашляться.

Лель, подозрительно воззрившись на обладателя рыжей шевелюры, продолжил под непрекращающийся кашель ребёнка с непередаваемой печалью в голосе: