Включив чайник и плиту, Вера присела на табурет и вытянула ноги. Кухня хоть и маленькая, но удобно спланирована. Влезал небольшой гарнитур и стол с двумя табуретками. Им с Сашкой этого хватало. По горло.

Женщина сощурилась, когда вспыхнул свет. Повернув голову в сторону двери, попыталась улыбнуться. Дочка, скрестив руки на груди, так же щуря глаза, вглядывалась в лицо матери.

- Ты чего не спишь? - спросила Вера, взяв Сашку за руку, как только та подошла ближе.

- Тебя ждала. Всё нормально?

Кузнецова провела ладонью по светлым волосам и притянула дочь к себе. Поцеловав в макушку, вздохнула. Конечно, всё нормально... Лучше и быть не может...

Распахнула окно. Летний воздух ворвался в квартиру быстро. Его второй раз звать не нужно было. Сжала покрепче ладонями подоконник. В горле запершило от крика, который она смогла всё-таки сдержать.

"Дочь шл**и - сама шл**а"

Маленький клочок бумажки с коряво написанными буквами.

- Твари, - просипела она и сжала записку в руке.

Опустив голову, три раза глубоко вздохнула и выдохнула. Усмехнулась. Нужно почаще стираться. Иногда можно многое в карманах найти, вот и она нашла. В школьной форме дочери эту чёртову дрянь.

Вера была готова терпеть такое по отношению к себе. Господи, да чего таить? Она от этого слова далеко не ушла. Топталась где-то поблизости. Но, позволить так называть свою дочь не могла! У самой детство сдохло уже давно, а для Сашки она такого не хотела. Пыталась хоть как-то сохранить для неё это время. В спокойствии. Пусть и в относительном.

Захотелось выпить. Что бы с ног сшибло. Потеряться на несколько часов.

Усмехнулась. Вспомнилось её детство. С пяти лет звездой себя считала. А как могло быть по-другому? Ей чуть ли не каждый день твердили про золотое будущее, про то, что ей судьбой предначертано стать примой в балете. Так и росла в полной уверенности, что лучше её быть не может. В школе возле неё крутились только популярные мальчики. Постоянные тренировки сделали из её фигуры, как тогда казалось что-то совершенное. Всегда с прямой спиной, острым языком и плохой успеваемостью из-за регулярного отсутствия на уроках. Она не прогуливала, просто постоянно готовилась то к смотру, то к концерту, то ещё к чему-нибудь. Ей самой первой в классе из девчонок разрешили краситься. Конечно, подруг у неё не было. Зачем они, когда можно было на перемене со старшеклассником посмеяться и схлопотать сразу несколько гневных взглядов. Часто ей делали гадости, она же взирала на всех с гордой усмешкой. А потом в день её шестнадцатилетия она резко повзрослела. В один миг. Возвращаясь поздно вечером с репетиции очередного выступления, на неё напали три отморозка. После того как все втроём отымели, как последнюю с***, кинули подыхать под забором. И, наверное, подохла бы, если не дворник...

Очнувшись через несколько дней в больнице, поняла, что умирать можно внутренне. В тот момент было больно только физически, а в душе она словно застыла. Вообще ни хрена не чувствовала. На родителей смотрела, на их седые пряди волос и... пустота... Очнулась только, когда её лечащий врач тактично заметил, что некоторые лекарства ей нельзя употреблять. На казалось бы банальный вопрос "Почему?", он ответил просто: "Вы беременны".

Запустила пальцы в волосы, резко потянула пряди, что бы от боли вернуться в реальность. Удержаться от водоворота прошлого.

Все говорили, что невозможно такое. Нереально! Ведь ей всего шестнадцать, на момент изнасилования она была ещё девственницей.

На четвёртом месяце беременности психолог проникновенно заглядывала в глаза и спрашивала тихим голосом: "Что будет, когда ребёнок родится?" Вера жала плечами в ответ и говорила, что в тот момент настанет месяц май. Это потом она уже поняла, что все вокруг боялись, что она убьёт либо себя, либо ребёнка. А ей не хотелось ни того, ни другого. Для себя уже всё решила. Решила, что дочку будут звать Александрой, и она попытается обеспечить ей нормальное будущее.

Поначалу всё казалось легко. Помогали родители, любимая тётя Дуся и даже государство. Она уже смирилась с тем, что про карьеру балерины пришлось забыть, дочка росла здоровой и очень умной. Но потом умер папа.

Ба-бах!

Буквально на следующий день после её восемнадцатилетия. В метро неожиданно прихватило сердце и никто... НИКТО из тварей, которые зовутся людьми, не оказал помощь! Все подумали, что очередной алкаш набухался палёной водяры. Спохватились, когда уже было поздно...

Слишком поздно, что бы что-то изменить...

Через два года ушла из жизни и мама. Во сне.

В те дни ей самой из жизни хотелось убраться. Какой от неё толк? Какой смысл, когда никого рядом не осталось? Даже четырёхлетняя Сашка не могла её в нормальное состояние привести. Вернула её тётя Дуся, просто напросто отхлестав по щекам.

Продав квартиру родителей, перебралась с дочерью к Евдокии Николаевне. Вместе прожили немного нимало десять лет. Из них четыре года Вера проработала стриптизёршей. После того, как Сашка подросла для садика, начала искать работу. Казалось, вот она столица, работы должно быть выше крыше и она всем пригодится. Да нифига! Без стажа и без образования её никто не ждал с распростёртыми объятиям. Мыкалась официанткой, уборщицей, иногда удавалось найти клиента и поставить танец на свадьбу, дни рождения и так далее. Только нигде больше пяти месяцев задержаться не могла.

Ноги сами привели в недавно открывшийся ночной стрип-клуб. Пластика и грация, оставшееся после балета сделали своё дело. Приняли сразу.

Первое время по ночам ревела в подушку, жалела и себя, и дочь, и тётю Дусю. Потом обида на судьбу притупилась. Стало легче материально. Евдокия Николаевна лишь качала головой и успокаивающе гладила ладони с мозолями от шеста. К удивлению самой Веры, она смогла подружиться с Алёной. Красивая, высокая брюнетка с пронзительными голубыми глазами. В прошлом дочь местного олигарха, попавшая на пилон после его смерти без средств на существование. Арсеньева быстро втесалась в близкий круг людей, полюбилась тёте Дуси, а для Сашки стала крёстной.

Два года назад не стало Евдокии Николаевны. Инфаркт и снова кладбище, дрожащие руки и мокрые глаза дочери. Сама же Вера уже не плакала, просто чувствовала, как в груди комок стал ещё больше и шире.

И сейчас этот комок увеличился. От одной бумажки изменил свои размеры.

Закусила нижнюю губу и повернулась в сторону дверей. С минуты на минуту Сашка должна вернуться с тренировки. Фигуристка, блин, партизанка!

- Мам, они написали эту записку только из-за того, что я не дала списать контрольную по алгебре. Никак не могла доказать, что мне дали более сложный вариант чем у них, - Саша передёрнула плечами и подняла голову, что бы взглянуть матери в глаза. - Они потом извинились.

Вера ещё сильнее сжала бумажку в ладони. Она не поверила ни единому слову, только больше сил на выяснения у неё не оставалось.

- Обедать будешь? - устало спросила женщина, чувствуя, как комок тянет вниз.

Оттолкнула стул. Медленно наклонилась и перекувыркнулась через голову, садясь в сексуальную позу. Легла на спину. Задрав высоко ногу, покрутила ею в воздухе. Пальцы уже пробежали по бедру и выше, пока не дотронулись искусственной кожи ботфорт. Через минуту обувь уже валялась в стороне, а она, ступая босиком по холодному полу, прошла обратно к стулу.

Взмахнула волосами, чувствуя, как головная боль отдалась в виске. Стиснула пальцы в кулак, что бы ногти в кожу вонзились. Погрузилась в себя, в пустоту. Закрыла глаза. Шоу продолжается.

Одежда с тела, музыка в колонках, взгляды из зала.

Сегодня было просто невыносимо. Сердце разрывалось, дышала с трудом, ноги подгибались. В голове сложные мысли про себя, дочь. Одного только взгляда хватало, что бы понять: в школе ей живётся плохо. А если быть ещё точнее, то кошмарно. На ум приходило только одно решение сей проблемы. Уехать куда-нибудь. В маленький городок. Забыть всё к чертям собачьим. Эту мечту она держала рядом уже много лет. Копила деньги. Только всё равно не хватало. Даже если она продаст квартиру и возьмёт деньги в банке.