Французский городок на долгие годы ставший нашим пристанищем для летнего отдыха назывался Фрежюс. Знаменит он был только одним: давным-давно в нем останавливался на ночлег по пути к месту своей ссылки Наполеон. Соответствующая табличка висела на домике, в котором произошло сие счастливое событие и те туристы, которые ее замечали, могли поставить галочку в своем культурном развитии еще в одном месте.

Городок в основном был расположен ближе к горам, и карабкаться вверх по узеньким улочкам было в жару довольно-таки утомительно. Поэтому основная масса туристов так и довольствовалась до конца своего отдыха той местностью, которая простиралась вдоль моря.

Из окон отеля открывался вид потрясающий: небольшой порт, забитый белоснежными яхтами, мостики и за ними маленькие ресторанчики, которые вечером начинали светиться всеми цветами радуги. Мы выходили на свой балкон с бутылочкой французского вина и заплесневелыми сырами на тарелке. Мы почти ничего не говорили весь вечер, только иногда вздыхали, отпивая глоток из бокала, со словами: «Как же хорошо!».

Женькина мама, Ольга Петровна, вообще говорила очень мало. Она никак не могла поверить в то, что она во Франции. И единственное, что ее спасало – это кухня. В шкафчиках стояла посуда самого разного назначения, холодильник раз в несколько дней забивался нами всевозможной едой, и Ольга Петровна могла готовить в свое удовольствие. Недостающую для полного счастья большую кастрюлю для супа мы по ее просьбе раздобыли в ресторане при отеле. Я ела салатики, а Женька, Малыш и сама Ольга Петровна питались на обед по московской привычке супами.

С собой в первую поездку я взяла нового сотрудника, Антона, которого мне порекомендовала моя бывшая однокурсница. Антон только что закончил филфак МГУ, на который в свое время поступал только потому, что там учились одни девочки, и мальчиков туда брали весьма охотно. Но теперь он знать не знал, что ему дальше делать со своим французским языком. Пристроить его решили ко мне в турагентство.

Я Антона предупредила сразу, что французский его нам особенно не пригодится, так как наши партнеры во Франции русские эмигранты, не успевшие забыть родную речь настолько, чтобы активно пользоваться Антоновыми познаниями во французском языке. Молодого человека этот факт не смутил, он был готов отправлять туристов во Францию, не пользуясь при этом своим крутым филологическим образованием.

Тем не менее, на Лазурном берегу для Антона нашлась работенка. Русскоговорящего гида в районе Фрежюса найти было практически невозможно. На русских, в принципе, там смотрели как на диковинку. Владельцы местных ресторанов и магазинов радовались как дети нашествию щедрых русских туристов, турагентства были рады предоставлять нам автобусы и гидов, но последних нужно было переводить на родной язык. Антон, чьи познания в области французской литературы, культуры и истории, без дела лежали в соответствующих отделах головного мозга, развернулся по полной программе. Туристы его обожали: он не только переводил гида, но и добавлял массу интереснейших фактов от себя.

Время от времени можно было встретить на набережной Антона, за которым следовал добрый десяток человек. Антон рассказывал очередную трагическую историю о судьбе какого-нибудь французского короля, знаменитого художника-импрессиониста или эмигрировавшего во Францию русского писателя. Периодически туристы рассаживались за столики небольшого кафе, а так как в меню не было чаще всего даже английского подстрочника, то Антон не только переводил странные названия блюд, но и давал краткий комментарий по поводу каждого из них. За Антона естественно платили, а также щедро преподносили вечерами в подарок бутылки с разного рода спиртными напитками.

Антон был в своей стихии: в институте за ним бегали девчонки, теперь ему в рот смотрели туристы. Я же впервые могла отдыхать, а не носиться со своими клиентами: им даже в голову не приходило «изменить» любимому Антону.

* * *

Зовут меня тоже в отпуск в деревню, но я все ж держусь. Говорю: «Отпуск не дают». Хотя летом, как раз, работы совсем мало – жгут электричества не так, как зимой, разъезжаются кто куда, соответственно меньше вызовов. Сидим с Палычем, режемся в домино. С нами еще водопроводчики. У них, если что, прям как у нас, воду перекрыл и давай дальше, «рыбу» делай. Мы в таких случаях электричество вырубаем. Первый закон Палыча – электричество вырубил, посиди подумай!

Иногда приглашаю свою девицу из ЖЭКа домой. Баб моих нет и соседей сейчас тоже нет. Красота! Тамарка молодая и симпатичная, но дура дурой. Подъезды метет. Но приехала она из Белоруссии. Так что работает за квартиру. Пока ж живет в нашем подвальчике. Но в отдельной комнате. Так что соседи приедут, опять будем у нее перепихиваться.

Женька как-то вечером сказал, что я меняюсь. «В каком смысле?», – спросила я его. «В прямом», – не стал развивать почему-то он свою мысль.

Моя фирма переезжала в новый офис, и с мужем мы стали видеться только вечерами. Он терял надо мной контроль, я же порой не вспоминала о нем весь день, бегая по делам и занимаясь делами своих туристов. Меня было порой сложно застать на месте, мобильных по-прежнему еще не было, Женька волновался, но повернуть вспять этот процесс было уже нельзя.

Мои подруги разделились на три части: первая родила и сидела дома, не собираясь выходить на работу, порой несмотря на отсутствие в семье денег; вторая родила и делала во всю карьеру, как и я; третья не рожала и рожать в ближайшее время не собиралась и делала карьеру. Собирались мы вместе все чаще именно со второй и третьей частью. Мы мотались по новым только открывшимся магазинам с огромным количеством импортной одежды, обедали вместе в кафе и обсуждали мужей, любовников и подруг.

У меня любовника не было, мужа обсуждать было не интересно, оставалось только слушать других или обсуждать подруг. Ну хоть они-то у меня были. Во время походов по магазинам я только давала советы подругам и изредка что-то мерила. Покупать себе вещи я решила только во Франции, и постепенно гардероб из китайско-польского превращался в чисто французский. Женька косвенно в этом превращении тоже принял участие. Он перестал ездить в шоп-туры и, наладив деловые контакты в Польше, начал поставлять оттуда замороженные продукты.

Нельзя сказать, что мы сильно разбогатели, так как все время вкладывали во что-то деньги. Но наши фирмы резво шли вперед, мы уделяли работе все больше и больше времени, и только осень нас тормознула на два-три дня, а потом мы также бодро двинулись дальше, как будто и не было ничего.

* * *

Думал о списке, кто будет следующим. Попадаются иногда однокласснички на улице, а тут лето – никого. Но у меня адресок был припасен, где-то совсем у черта на рогах. И от метро еще ехать несколько остановок на автобусе. Дом новый, я съездил, посмотрел, с домофоном. Одна наша девица туда переехала после расселения коммуналки. Думаю, не этот ли вариант рассматривать как следующий. А то далеко переться. Надо уж отделаться. Всех, кто в нашем районе надо на потом оставлять. Хотя они, сволочи, как тараканы, расползаются. Кто женится, кто замуж выходит, кто еще зачем переезжает.

Осенью снова тряхануло государство Российское. Мы не очень-то привыкли к спокойствию и стабильности, поэтому были не удивлены новому нашествию на отечественный Белый Дом. Женька велел мне сидеть дома и «не лезть под пули». Сам все-таки побежал в офис.

Мы с Жениной мамой и Малышом сидели исправно дома и смотрели по телевидению новости BBC. Малыш пытался привлечь внимание к собственной персоне, но у него это плохо получалось. По телевизору показывали, как танки лупят по Белому Дому, а у нас на Белорусской эхом раскатывались удары из реального, а не телевизионного Дома, и слегка дребезжали стекла.