– Меня теперь так зовут, – устало вздохнул Сорви-голова. Как же тяжело, оказалось, менять имя.
– Разве? – задумался эмир. – Впрочем, какая-разница. Принесли ли вы обещанное?
Сорви-голова неспешно, вразвалочку приблизился к трону.
За ним увязался Синдбад, выглядывая в толпе приближенных Амаль, но девушек, к сожалению, здесь вообще не было: одни бородатые морды в невообразимо высоких чалмах и двух, а то и трех халатах, надетых один поверх другого. Это, видимо, повышало их уровень самозначимости.
– О да! Вам только надлежит послать охрану на мое судно и…
– Почему же вы не захватили ее с собой? Вещица, должно быть, совсем-совсем крохотная, – разочарованно протянул Нури ибн Кабоб, поерзав на своем троне, и запустил в правого махальщика подушкой, вымещая на нем свои нетерпение и злость.
– Но очень ценная! Я не рискнул идти с ней без охраны.
– Да-да, вы правы, – вынужден был согласиться с ним эмир. – Эй, стража! Срочно принести с корабля Сорви-головы вещь, которую… В общем, вещь.
– Слушаемся и повинуемся! – стражники рванули с места, рыча от усердия и отпихивая друг друга локтями. Каждому из них непременно хотелось выслужиться перед повелителем.
– А мы пока… – эмир многозначительно прищурил один глаз и кивнул в сторону боковых дверей, потерев при этом ладошки.
– О! – обрадовался Сорви-голова. – Как это кстати, это самое ваше «пока», мой дорогой Нури.
Нури ибн Кабоб сполз с диванчика, спустился по ступенькам и, переваливаясь, словно беременная утка, заковылял к дверям в боковые покои.
Все, кроме махальщиков, остались в зале, разочарованно облизываясь в бороды. Всем не хуже, чем Сорви-голове, прекрасно было известно, что означает это эмирское «пока».
Высокие резные створки дверей распахнулись, и глазам Синдбада открылась квадратная комната, украшенная лепниной и фресками на стенах, подобными тем, которые он видел в книге «Тысяча и одна ночь»: простенькие бытовые сюжеты и никакого понятия о перспективе. Впрочем, у каждого народа свое художественное видение. У Египтян, к примеру, людей почему-то рисовали в профиль… Хотя, надо было признать, фрески в натуральном виде смотрелись довольно величественно. Слева тянулся узкий балкончик с невысокими перильцами, казавшимися игрушечными и ненадежными. Балкончик и комнату разделяли ряд тонких столбов. Столбы у потолка соединяли ажурные переплетения завитушек, нижней своей кромкой напоминающие купол минарета. Посреди комнаты был накрыт дастархан, на котором не было ничего, кроме кувшинов, двух пиал и тарелочек с арахисом и миндалем. Дастархан окружали тушаки10, вышитые серебряной нитью.
– Э-э, – недовольно протянул эмир, заметив увязавшего было за Сорви-головой Синдбада, – почтенный Оторви Башку, скажи своему слуге, пусть ступает на кухню – там его накормят.
– Ты дважды ошибся, пресветлый эмир, – Сорви-голова обнял за плечи своего спутника. – Меня зовут Сорви-голова.
– Ну да, конечно, – поспешно согласился с ним Нури ибн Кабоб, пропустив мимо ушей столь неуважительное «ты» – Сорви-голова был единственным, кому дозволялось подобное. – А где же я ошибся еще, почтенный Сорви-голова?
– Это не мой слуга.
– Не твой? Так какого же шайтана он вообще тут делает? – возмутился эмир и уже хотел кликнуть стражу, как Сорви-голова остановил его.
– Не торопись, светлейший эмир. Это действительно не слуга – это мой друг! И даже брат. Он спас меня от неминуемой гибели.
– О! Что же ты раньше не сказал об этом? Проходи, уважаемый, – почтительно обратился эмир к Синдбаду, – присаживайся, – сам Нури ибн Кабоб уже успел удобно разместиться во главе дастархана. – Эй, кто там! Принесите еще одну пиалу дорогому гостю.
Из небольшой двери справа выбежал юркий слуга и поставил пиалу перед усевшимся по левую руку от эмира Синдбадом. По правую развалился, подмяв под себя подушки, Сорви-голова.
– Но, многоуважаемый Нури, я не вижу здесь еды? – удивился Сорви-голова.
– К сожалению, дорогой Сорви-голова, вы опоздали. Мы уже отобедали совсем недавно, – быстро произнес эмир, лично разливая густое красное вино по пиалам. При упоминании о еде его вновь замутило.
– Э-э, но мы-то голодны, как львы после неудачной охоты! Мы бы с удовольствием отведали дивного шашлыка.
– Будь по-твоему, – нехотя согласился эмир. В животе у него опять что-то заворочилось и неприятно забурлило. – Приготовьте гостям шашлык! – гаркнул Нури ибн Кабоб и поднял свою пиалу. – А пока отдадим должное этому божественному нектару, во имя…
– Вай мэ, светлейший эмир, не гневите Аллаха! – пожурил его Сорви-голова, перебив, и покачал головой. – Давайте просто выпьем.
– Ох, вы, как всегда, правы! – спохватился эмир, прикрывая ладонью рот.
Чокнулись. Тонкие фарфоровые пиалы тихонько и мелодично звякнули.
– Ты забыл представить мне своего спасителя, – напомнил Нури ибн Кабоб, поднося пиалу к губам. – Это невежливо, уважаемый… э-э… Сорви-голова.
– Да-да, ты прав, дорогой мой Нури! – спохватился тот, звучно хлопнув себя по лбу ладонью. – Его зовут Синдбад!
Эмир поперхнулся вином и зашелся в кашле. Лицо его налилось кровью, а глаза вылезли из орбит. Пиала вывалилась из его пальцев и завертелась по дастархану.
Синдбад протянул руку и услужливо похлопал эмира по спине.
Эмир, перестав кашлять, потряс головой, словно одуревший баран, уставший ломиться в закрытые крепкие ворота, и уставился выпученными глазами на Синдбада, вытерев рукавом халата рот. Влетевший в комнату хлопальщик по спине – и такая удивительная, как оказалось, имелась при дворе профессия! – непонимающе уставился на своего повелителя, потом спиной, потихоньку, на цыпочках удалился восвояси.
– Ты! – наконец выдавил из себя эмир сквозь трясущиеся от гнева губы. – Это ты?!
– Я, – подтвердил Синдбад, как ни в чем не бывало прихлебывая вино из пиалы. – Вы знаете, у этого вина удивительно богатый букет! – довольно прицокнул он языком.
– Сын порока! Растлитель непорочных дочерей! Бездельник! Оборванец!
– Ну, я же вам уже сказал: это я! Только вот обзываться не надо, – немного обиженно произнес Синдбад и протянул эмиру пустую пиалу. – А можно еще вина?
– Что?! – опешил эмир от подобной наглости. – Да ты!.. Да я!..
– Успокойся, глубокоуважаемый Нури, а то тебя ненароком хватит удар, а это будет огромная потеря для всех нас, – медленно и чуть смешливо проговорил Сорви-голова.
– Ты знаешь, кто этот паршивый пес, которого ты пригрел на своей груди? – взъярился эмир, взмахнув широкими рукавами халата так сильно и порывисто, что мух, кружащих над пролитым сладким вино, сдуло на раз-два.
– Знаю. Все знаю, – просто ответил Сорви-голова и протянул эмиру еще и свою пиалу. – А и правда, налей нам еще вина.
Тот надул щеки и взялся за кувшин. Синдбаду из принципа он налил на донышке, но тот продолжал требовательно держать пиалу в вытянутой руке, и эмиру волей-неволей пришлось наполнить ее как полагается.
– Этот молодой человек… – начал Сорви-голова.
– Нахален, как хорек, – перебил его эмир, грохнув кувшином об пол.
– Прост, – поправил его Сорви-голова.
– Непочтителен и своенравен, как осел…
– Молод и наивен.
– Дерзок!
– Напорист.
– Развратен!
– Влюблен!
– Бесстыден!
– Ну, знаете!.. – не выдержал Синдбад.
– Его нужно немедленно казнить!
– Его нужно наградить. Он спас меня и вас, между прочим, уважаемый Нури, – пылко возразил Сорви-голова.
– Когда это?
– А только что, когда вы задыхались.
– Тьфу, у вас на все найдутся отговорки, почтеннейший Сорви-голова, – обиделся эмир, сложив руки на груди. Потом вдруг схватил свою пиалу и быстро выпил.
– Шашлык для дорогих гостей, о великий эмир! – возвестил слуга, внося в комнату лаган11 с изумительно пахнущим шашлыком, посыпанным лучком и приправленным виноградным уксусом. Поверх шашлыка лежала свежая румяная лепешка.
