– Согласна, – кивнула взыскательная правительница, деловито накренив очки. – А ты напиши по-своему, интереснее, так, чтобы все ахнули. Ты же у меня самый талантливый! – похвалила она, не скрывая собственного восхищения, и Сердобов обречённо поднял над собой руки.

– Сдаюсь… – выронил он и, поднявшись со стула, вышел из уютного кабинета провожаемый благорасположенным взором начальницы.

Удушая и ужасая, опутанный тяжким сумраком коридор, полз нескончаемой, страшной пещерой и в сером тлении запылённых ламп, похожий на пингвина, безнадёжно лысеющий человечек, жалобно трепыхался в крепких руках, жестоко волокущих его куда-то. Тащить за собой увесистого Семёна Эдуардовича Жуляк было утомительно, и чтобы как-то развлечься двое здоровенных громил швыряли своего пленника будто прохудившийся, просящий каши расхлябанным ртом, башмак, отчего мрачные внутренности коридора переворачивались и кувыркались в перепуганных его глазах.

– Чего-то он плохо идёт, – проговорил здоровяк, на жёстком лице которого мгла обрисовала острый подбородок, ноздрястый, приплющенный нос, и насыщенные радостным блеском глаза.

– Так давай поможем! – воодушевлённо предложил, другой, что щеголял утиным носом, крупными скулами и густыми бровями. Раздумье было не долгим, распухший от прекрасной жизни, несчастный торговец отлетел к стене, размазавшись по ней куском простокваши, и друзья самоотрешённо принялись дубасить его ногами.

– Вперёд, тварь! – вскрикнул пышнобровый исполин, свернувшемуся калачом пленнику.

– Бегом! – гаркнул старательный напарник амбала, отвесив скулящей жертве ободряющий пинок по рёбрам. Тогда, превозмогая адскую боль и цепляясь за стену, милейший Семён Эдуардович тяжко вскарабкался на ноги, энергично поплётшись в начинённый зловещими тенями, кладбищенский сумрак. Обезумевшие глаза мученика поминутно ударялись о жуткие прутья решёток, за чьими оковами жались к мраку стен люди или призраки.

«Где я? Кто они? Что с ними? Они там живы или уже нет?» – вскачь пронеслись шальные мысли в полыхающей голове торговца, но оголтелый бег их перебил раздирающий душу скрежет растворяемой клетки.

– Здорово, мужики! Вы в компании, – прогремели басовитые слова поодаль и подавившись ужасом, горемычный Семён Эдуардович, узрел перед собой гиганта, необъятного, лысого, рассекавшего погребальную мглу пышными, рыжими усами.

– Добрый вечер, Женёк! Вот тебе свеженький квартиросъёмщик, – усмехнулся широкими скулами глумливый проводник, свирепо толкнув пленника и тот, врезавшись в каменную грудь великана, свалился ему под ноги. В тот же миг, исполинская ручища без усилий вздёрнула гражданина Жуляк за шкирку едва ли не к самому потолку.

– Г-господа… что з-здесь происходит? Д-давайте поговорим, господа… Я уверен, это какая-то ошибка… – попробовал наладить дружественный контакт дипломатичный торговец, но могучий удар в челюсть поразил его и мертвенный свет ламп погас.

Тьма, рассыпавшая багровую золу своих туманов омрачила небо. Через облитое угасающим солнцем автомобильное стекло, Маркел пасмурно всматривался в переплетающиеся реки сумерек, немо высказывая свою досаду загоревшейся над Сурским мостом луне.

«Напиши по-своему, интереснее, чтоб все ахнули… Попробуй-ка напиши, легче некрологи писать, чем пытаться состряпать увлекательную статью о шлюхах!» – хмурыми многоточиями расклеились мысли его, а тёмные краски сгущались, обращая всё вокруг в неведомое и чарующее иносказание. Словно убегая от смуты, Маркел набавлял скорость и за стеклом торопливее мчались, срываясь во тьму, разрозненные обрывки аллей, магазинов, домов, бесследно уносившихся с дымом зажатой меж пальцев сигареты. Заболев от непрошенных, грустных помыслов, Сердобов узрел прикрывшиеся отребьями мрака отмели пустыря и блудливые юбки первостатейных распутных девок у всем известного места за городом на базе отдыха. – «Нормальные люди едут к проституткам за сексом, а я за интервью!» – ничуть не удивясь этой странности, подумал огорчённый журналист, стряхивая за окно лохмотья пепла и присматриваясь к увлекательным барышням. Размышляя о подлостях коварной любви, к асфальтовой подошве трассы пристало пятеро красоток, притормозив возле которых он обнаружил, что все они одинаково не обстоятельно одеты. Дежурили путаны бойко, можно сказать, по-стахановски разудало, поигрывая донельзя обнажёнными бёдрами и щеголяя голыми животами, сверкавшими из-под узеньких топов. В битве за потребителя, никто не желал остаться в стороне, поэтому, едва только его «Мерседес» кабриолет притормозил, как вся бравая стайка распутниц приблизились к раскрывшейся дверце.

– Интересуетесь? – томно вопросила жгучая шатенка, склонившись к Маркелу и тот едва не проглотил сигарету, глазами столкнувшись с её пышным бюстом.

– Ага, – отозвался он, отбрасывая тлеющий окурок.

– Будете кого-нибудь выбирать? – пробормотала шатенка, отведя грудь подальше.

Тем временем избирательно-коварный взгляд Сердобова придирчиво зазмеился по грешницам и каждую кого он коснулся, обдал холодный ветерок неодобрения.

– Мне вон ту, – решительно указал он на рыжую, лет двадцати пяти, красотку. – И на всю ночь! – восторженно прибавил он. – Поехали! – весело объявил Маркел, распахивая восторженные небеса своих объятий.

– Ладно едем, постараюсь вас не разочаровать… – промолвила блудница, потянувшись к бардовой дверце автомобиля.

Прижавшись к сутулой, деревянной изгороди, затушёванного тьмой, беспризорного забора, «Мерседес» устало погасил фары. Тишина опоясала автомобиль, и лишь бродячая луна осыпала синим, магическим зельем сбежавшую ото всех, одинокую пару.

– Ну, здравствуй, Вера! – обратился Сердобов к некогда бывшей соседки.

– Здравствуй, Маркел! Я тебя тоже сразу узнала, – проговорила она.

– Как же ты оказалась на трассе? – вопросил он, только сейчас приметив, что ногти его незаурядной собеседницы выкрашены в различные цвета – розовый, синий, лимоновый, сиреневый, белый, а мизинцы словно бы заливала акварель морских волн.

– Это долгая история, – отмолвилась девушка, опустив веки, накрашенные алыми тенями.

– А у меня времени позарез, – беспечно улыбнулся Сердобов, подцепив из бардачка сигаретную пачку.

– Смеёшься?! Жизнь такая… – вздохнула Вера, стараясь не смотреть на него, а смотря на цыганский обруч луны, осязая как печаль колючей проволокой обвивает её сердце.

– Бывает девушкам улыбается удача и среди клиентов они находят заботливых мужей, – сочувственно произнёс Сердобов, сбрасывая отгоревший пепел за окно.

– У меня нет удачи, – холодно и горько отрезала красавица, с чёрствостью тоски на лице.

– Соболезную, Вера. Жалко, что судьба – вот так с тобой… – сумрачно вздохнул он, вышвыривая сгоревшую сигарету и вытягивая из пачки новую. – Жизнь у ночных девчонок не сахар, да я ещё слышал, какую-то вашу мамочку убили, – озабочено проронил он, заметив, как прелестные черты Веры желчно искорёжились, и дьявольская ненависть воспламенилась в них.

– А вот об этом никто из нас не сожалеет, – проговорила блудница, взглянув на Сердобова, и он воочию узрел огарки той неистовой радости, буйными ветрами заплясавшей в нефритовых её глазах, вместе с обманчивыми туманами ночи. – Эта жаба поганая та ещё тварь была… – припоминала Вера сбивчивым голосом, нервно таща из сумочки дамские сигареты. – Мразь и точка!.. – с ненавистью буркнула она, злобно чиркнув зажигалкой и задымив. – Надеюсь, она очень мучилась. – выдохнула красавица, ладонью царапнув по рыжим волосам, точно смахивая налипшую печаль. – Куда только, эта падаль, нас не швыряла, однажды в такую дыру запихнула. Я такой жути натерпелась! – поделилась Вера, нервозно затянувшись куревом и не дожидаясь расспросов начала пересказывать прожитое: – В общем однажды кто-то заказал меня и ещё трёх девок. Нам завязали глаза, усадили в тачку да повезли куда-то.

Замолчав, Вера стряхнула пепельные отребья, и растеряно-жалобная улыбка её криво переломилась в зеркале. – Знаешь, какие тогда мысли в голову лезли? – угрюмо полюбопытствовала она у Сердобова, чьи строгие линии носа, щеки и губ очертила бледной синевой плутовка луна. – Сейчас, думаю, закопают живьём, где-нибудь, за обочиной и никто даже не хватится! Гибель проституток неприятность маленькая и Гуля всего лишь найдёт себе новых рабынь, – грустно усмехнулась Вера, всматриваясь в дым, тянущийся к огненным волнам её причёски.