– Девочка? Черноволосая? – недоумевающе переспросила та, кривым бубликом скомкав полные губы. – Э-э… вы что-то путаете. Никакой такой девочки у нас нет, – припомнила она, закусив язык драгоценным зубом.

– Но я сейчас видел её… – смятенно провещал он, сжимая в ладони древнее золото.

– Все дети у нас прежние и новых к нам не поступало, – качнув упитанной головой, возразила директорша. – Игорь Александрович, вам что-то показалось, – уведомила она, торжественно растворяя перед гостем двери.

– Должно быть… – пасмурно согласился Игорь, потерянно глянув на печальное изваяние клёна.

Между тем клубнично-красный столик детского кафе, упорно отвергал тридцатипятилетнего, небритого мужчину, беззаботно и восторженно тянувшего апельсиновый сок, через белую, пластиковую трубочку, вьющуюся из весёлого, радужного стаканчика.

Внешне походивший на отъявленного пирата, Маркел казался чем-то ненормальным среди разноцветных столиков, мягких игрушек и карнавально-праздничных блёсток заснеживших собой это милое заведение. Поэтому на фантастического посетителя косились все: родители, угощавшие малышей сладостями, официантки, снующие с подносами печенья и лимонада, сами дети, заворожёно тыкавшие крохотными пальчиками в Сердобова и радостно смеявшиеся при этом.

– Что-нибудь закажите? – осторожно поинтересовалась девушка, в розовом платье феи, у обросшего щетиной флибустьера. Тогда, возведя на неё каверзный взгляд, он расползшись полуманиакальной улыбкой, дружелюбно проговорил: – Печеньку.

Изумление проступило на очаровательной фее, уставившейся в разбойничье лицо маргинала.

– Сейчас принесу… – оторопело выронила она, поспешив скрыться, когда вафельно-сказочные двери кафе распахнулись и здоровенный лысый бугай с рыжими усами, звякавший толстенной золотой цепью на бычьей шее, огорошенным взглядом окинул столики, бантики, рюшечки и детишек.

– Ты чего-нибудь, понимаешь, братан? Это чё за Диснейленд? – ошарашено пробубнил он мелкому, щуплому компаньону за своей богатырской спиной. Хилый сопроводитель смятенно пожал узенькими, обмотанными представительным пиджачком, плечами, ничего не найдя сказать в ответ. Тогда амбал вычертил не смелый шаг, едва не свалившись на пол от того, что громадный плюшевый петух подскочил к нему и уткнувшись здоровенным жёлтым клювом в лысину, горласто прокричал в самое ухо:

– Если хочешь быть весёлым, кушай с Петей торт и коллу!!!

– Отвали петушара, по-хорошему прошу!.. – взволнованно пробасил громила, по кличке Батон, робко отмахиваясь и пятясь в растерянности от громадной птицы. Чахлый товарищ едва успел прошмыгнуть мимо назойливого Пети, укрывшись за могучей спиной хозяина. – Ё-моё, куда мы попали? – почти испуганно возгласил изумлённый детина, наконец-то заметив поодаль дьявольски усмехавшегося Сердобова. Тогда смятенный бугай поспешил к школьному товарищу, словно утопающий выброшенный кораблекрушением в океан и мчащийся по бушующим волнам к замаячившему в дали спасительному берегу.

– Здравствуй, Женя, – радостно проговорил Маркел, когда официантка пискнула:

– Ваш заказ… – и, заторопившись поскорее скрыться, но разбойник ловко ухватил её за руку и возвратил к себе, будто собравшись вонзить ей под рёбра нож. От неожиданности бедная девушка едва не закричала, а Сердобов, развернул к ней свою небритую физиономию и дружелюбно сказал: – Спасибо.

Введя красотку в замешательство, он отпустил её запястье, и фея скрылась, второпях едва не обрушившись на подвернувшегося амбала.

– Ну, дружище, угостить тебя чайком? Или пирожного пожуёшь? – каверзно поинтересовался Маркел, обернувшись к подошедшему громиле и тому почудилось будто его хотят свести с ума.

– Э-э-э-э-э-э… – ошарашено промычал он и Сердобов вразумительно сказал: – Садись Женя, садись, а то что-то вид у тебя не здоровый!

Тогда, по жабьи выкатив мелкие глазки, детина послушно плюхнулся в оранжевое седло детского стульчика, в изумлении ахнув: – Да ты чего, Маркел? Ты совсем, в натуре, отморозился, меня пирожными кормить? И вообще, куда ты меня приволок, чё за детский садик, ёлки ветвистые?

– Расслабься, батончик, просто хотелось сводить тебя туда, где ты ни разу ещё не бывал, – невозмутимо улыбнулся Маркел, глотнув сока. – Поначалу мне пришла мысль о библиотеке, но я смекнул, что Куприн и Тургенев тебя вовсе укокошат, поэтому остановился на этом чудесном местечке, – пояснил он, вдохновенно откусив пирожное.

– Ну и чё те надо? – озадачился Батонов с таким глупым выражением лица, что табуретка могла сойти за философа.

– Да всего только спросить хотел, ты, друг, сторожа нанял, чтоб его от братвы своей охранять? – усмехнулся Маркел, взглянув на топтавшегося поодаль хлипкого молодого человека.

– Для себя! – совершенно не разгадав юмора с гордостью ответил бугай, когда другая официантка в бальном наряде Золушки набравшись смелости, вежливо и осторожно поинтересовалась у Маркела:

– Вам, может быть, коллы принести?

– Мне бы водки, – откровенно бросил ей Сердобов, сердечно подмигнув и Золушка испарилась.

– А ты всё на газетёнку свою пыхтишь, Достоевский, блин? – язвительно, с кривой ухмылкой провещал детина, раскаченный словно мясная котлета.

– Пыхчу, братец, пыхчу. Как говаривал один вымышленный герой Спанч Боб: работа – это моя страсть, – невозмутимо откликнулся журналист, потягивая апельсиновый сок. Тут глупость колоссальным изваянием отобразилась на бараньем лице амбала и оно вытянулось в огурец.

– Чё? Какой это Спанч Боб? – изумлённо промычал он, разинув рот как выброшенная на берег рыба.

– Это, братец, хоть и мультяшный, но величайший мудрец и философ, но тебе лучше не забивать этим голову, – отмолвился Маркел, в сущности улыбки выражая всю трагическую угрозу для несформированного разума громилы. – Не будем пустословить, я ведь спросить тебя хотел о чём-то… – загадочно произнёс Сердобов, скушав кругляш лимонного печенья, – Ты, случаем, не знаешь почему в Суре, по четвергам, трупы ловятся? Мы с Юрой просто в замешательстве! – возвестил он, так, словно бы говорил о скучной мелочёвке, но при одном упоминании о Самарине, рыжеусый громила нахмурился так будто речь шла о вселенском зле.

– А этот мент поганый, всё ещё воняет? – угрюмо проворчал он, с неприязнью ткнув кулаком в стол.

– Не больше нашего, – отмолвился Сердобов, пренебрежительно взглянув на приятеля. – Ты мне лучше шепни по-дружески, кто нелюдь валит? – вопросил Маркел, непринуждённо испив апельсинового сока.

– Ты про что это? – недоумевающе проронил Женя, отодвинувшись от столика.

– Этим утром менты выловили труп Феди Грязного, ну ты-то должен его знать! – произнёс Маркел, смотря как меняется рисунок внешности на бандитской роже амбала, как из онемело-безразличного перекраивается оно в смятенно-удивлённое. – Так надо сказать, что Федя этот не просто неудачно оступился, прогуливаясь по набережной. Его утопили, а перед этим голову нафиг отрезали, которую между прочим так и не нашли, – объяснил он, полнолунием глаз взирая на потрясённого амбала и разломив черничное печенье на пополам, так, словно оно было шеей утопленника. – А не так давно, у нас одну сутенёршу грохнули, маму Гулю, персону тоже, весьма небезызвестную! – возвестил Сердобов, наблюдая как сереет физиономия Батонова, не понаслышке знавшего погибшую. – Показать фотку? Очень тебе понравится, если нервишки крепкие! – галантно предложил Маркел, но окаменевший громила не попросил фотографии. – Так вот я и спрашиваю тебя, дружище, кто отморозков мочит, как думаешь? – развернув и скушав мятную конфетку, осведомился Сердобов, но Женя не успел что-либо ответить. Веснушчатый малыш, что в соседнем зале праздновал день рождения подружки, подбежал к амбалу и одёрнул того за рукав футболки.

– Дяденька, отведите меня в туалет! – восторженно гаркнул оставшийся без материнского присмотра мальчик, отчего у Батона глаза и брови его гусеницами полезли по лбу на лысую маковку.

– Ты чё, спиногрыз? Совсем лимонада обдулся, меня с мамашей попутать? – возмущённо воскликнул бугай, возвращая уплывшие глаза к переносице. – Топай вон в пальму облегчись! – гневно рыкнул он, дубинкой пальца указав на кадку с пышной растительностью.