– Я бы купил, – жаловался Ухов Иванову. После возвращения из Испании они теперь регулярно захаживали в гараж «вдарить по пивку». – Но ведь каждый раз, когда эти твари дохнут, дома истерики с похоронами и недельными поминками. И ребёнку стресс, и мне на душе говённо.

– Тогда купи ей черепаху, – посоветовал Егор. – Они по триста лет живут.

– Да? – Ухов шутки не понял и до третьей бутылки рассуждал, где же ему раздобыть черепаху.

А уже скоро, в начале марта две тысячи второго, Иванов принёс Уховым котёнка: окотилась кошка, которую на фирме держали для ловли мышей. Соседи «усыновили» его сразу же, не дожидаясь, когда ему исполнится месяц. У мамы-кошки не было молока; оказывается, у животных такое тоже бывает.

– Бедный, – жалела малыша Настя, отпаивая его молочными смесями сестры. Звериный детёныш сосал их за милую душу, умильно причмокивая вместе с малышкой. Имя Глазастик котёнок получил потому, что верхнее веко слева было у него парализовано.

На шум, раздавшийся с кухни, Настя неприятно сморщилась:

– Опять эта косолапая что-то уронила… − оторвав заусеницу и вздрогнув от боли, она посмотрела на Веру. Та улыбнулась:

– Уронила – поднимет. − Ивановой всегда хотелось иметь сестрёнку. Но о проблемах матери она знала. Как, впрочем, знала и про то, что не родная. Хотя это мало что меняло − Катя всегда была для Веры мамой. − Так что насчёт переезда к нам?

– Да, наверное, перееду. Пусть возятся со своей Машкой. Зачем я им? Они меня ни на родины, ни на крестины не звали. − Теперь Настя говорила явно не своими словами и даже не своим тоном. Думая об этом, Вера вспомнила, как в две тысячи первом крестили Мари…

Егор, как обещал, договорился провести крестины Мари в Свято-Троицком соборе. Двадцать девятого июля солнце перешло в знак Льва – символ огненной стихии, и планеты обещали крещёному в этот период особую жизненную силу. Раиса, натасканная Сюзанной, детально подготовилась к обряду: выучила наизусть «Символ веры», купила себе длинное светлое платье, платок в тон и туфли без каблуков, что уже являлось для неё жертвой. На три долгих дня она запретила мужу даже смотреть на неё (не то что притрагиваться) и материться. А ранним утром перед крещением приняла душ сама и погнала в ванную Анатолия. Из-за этого Уховы чуть не опоздали в собор. Естественно, переругались, но не криком, а не греша, шёпотом, а после второпях залезли в широкий джип Ивановых.

Кроме них на обряд была приглашена Сюзанна, без которой, с некоторых пор, не обходилось ни одно семейное мероприятие. Она советовала, какую для новорождённой купить одежду, как выбрать коляску с хорошими рессорами, и даже приволокла фиолетово-розовую силиконовую ванночку, способную, по какому-то там физическому закону, не пропускать во время купания отрицательные флюиды. Пластик их не отталкивает, а силикон – ещё как!

– Бля! Да откуда эта твоя гадалка-чернушка знает, как воспитывать детей? – удивлялся Анатолий советам, ссылаясь на бездетность соседки. Сюзанну он невзлюбил, как и Настя, с первого взгляда.

– Ты, вообще, не кощунствовал бы на её счёт, − посоветовала Раиса накануне крестин. – Ты хоть в курсе, что Мари родилась в день святой Сусанны? А сегодня, 24 августа, − именины Сусанны Римской. Так что не надо мне втирать про случайности.

Анатолий от удивления открыл рот. В последнее время в их семье и в самом деле происходило так много необъяснимого, словно соседка со смоляными волосами колдовала. Да, было в Сюзанне что-то от ведьмы. Ухова её убеждения либо смешили, либо сердили. А вот Раиса вела себя, как загипнотизированная, безоговорочно веря любому слову подруги.

– А, ну да, бля… Это она тебе мои сперматозоиды в матку засаживала… – ответил мужчина, не боясь святотатства. Ошеломлённая супруга сделала отторгающий жест.

– Прокляну! − Глаза Раисы горели нездоровым блеском, голос был как у плохой феи в страшной сказке. Так и казалось, что после её ответа грянет гром и засверкают молнии. Анатолий оглянулся на окно кухни. На улице светило послеобеденное солнце. Мужчина покрутил пальцем у виска.

– Раиса, тебя тоже надо покрестить − на всякий случай.

Отодвинув супругу, мужчина скрылся за дверями зала от греха подальше. Свят-свят! Хотя жена и уверяла его, что крещёная, в подобные моменты Ухов начинал в этом сомневаться. Впрочем, закрыв дверь и включив вентилятор (сплит-система после родов была строжайше запрещена), мужчина тут же забыл и про страхи, и про угрозы. В конце концов, пусть делают что хотят, лишь бы к нему не приставали. Бог даст, окрестят они завтра Мари без приключений. Хоть в связи с Сюзанной, хоть нет.

Кое-как припарковав машину, Ухов и Иванов побежали догонять компанию, беспокойно кружившую по небольшому двору храма. Начало церемонии затягивалось, что позволило женщинам не раз проверить всеобщую готовность и заставить мужчин дыхнуть на них: чтобы напиться, им минуты без надзора хватит! И что выпить они всегда найдут.

Наконец, к пришедшим вышел «заказанный» священник. Батюшка Кирилл, худой, со впалыми щеками и остроконечной густой бородой, напоминал скорее царя Додона из мультика о Золотом петушке, чем богослужителя, − не хватало только посоха в руках. Увидев духовного наставника, пришедшие обменялись усмешками: белая ряса, расшитая шёлковыми нитями, смотрелась богато, но из-под неё по-будничному выглядывали джинсы и кроссовки. Анатолий отдал в протянутую руку квитанции об оплате церемонии. Отдельно в конверте – заранее оговоренную сумму за предполагаемое усердие. Конверт священник тут же сунул в карман джинсов. Глядя на это, Сюзанна перекрестилась, Раиса – за ней. Потянувшись за духовником гуськом, все пошли к боковой часовне, пристроенной к собору. При входе в Божий дом монашки заставили всех показать кресты, а женщин покрыть головы платками. Мужчинам заменили обычные ремни на шерстяные пояса. Родители девочки встали посреди зала перед купелью и священником, будущие крёстные Егор и Катя − позади них, скрывая Сюзанну и Веру.

Маленький куклёнок, утопающий в пелене, специально купленной для крещения в бутике при соборе, шевелил ручками и ножками и изредка попискивал. Раиса не переставала покачивать дочь. Анатолий стоял гордо, с прямой спиной, как у Вечного огня. Перед крестинами они с соседом три дня постились, отчего лицо Ухова превратилось в квадрат с острыми углами. Глаза мужчины блестели от нетерпения – хотелось побыстрее начать, а ещё вернее, закончить процедуру. Ноздри широко раздувались, вдыхая благовония. Безусловно, в церкви счастливый отец оказался по настоянию жены, но теперь, стоя перед маленьким иконостасом, вовсю проникся духовностью и был величав: повторяя слова батюшки, он шевелил губами и то и дело крестился.

В согнутой руке на подушечке Анатолий держал маленький серебряный крестик с настоящим рубином − символом зодиакального знака этого месяца: это был подарок от крёстных. Понимая важность миссии, возложенной на мужа, Катя одобрила траты на подарок, хотя деньги, потраченные внепланово и сверх нормы, предназначались для их отдыха в Турции. «Крестик да крестик… Это ведь не серьги, не кольцо. Он для повседневной носки на теле, под одеждой, а не напоказ. Зря Сюзанна так старалась; могли бы обойтись и чем-то попроще», − Катя заранее жалела об отпуске. Их недавняя поездка в Юрмалу пришлась на холодную неделю, а тело просило тепла. Слева от Анатолия топтался Егор. В церкви он бывал крайне редко, а крестился скорее от испуга, чем по убеждениям. Услышав первые запевные слова священнослужителя, он куце осенил себя крестным знамением на уровне носа. Батюшка, продолжая распевать и крестить всех большим крестом, дошёл до высокого мужчины и упёрся в него взглядом. В висках Егора застучал пульс, ему показалось, что в часовне душно.

– Осознанно ли готовы вы стать крестным отцом рабе божьей Марии? – голос священника тона не менял, отчего Иванов не сразу понял, что вопрос относится к нему.

Вера подтолкнула его в спину и прошептала: