Оглядевшись, я принюхался, будто надеясь учуять запах живого человека и выйти на его след, как какой-нибудь дикий зверь. Сера, железо, пот, экскременты, слёзы, пыль — множество запахов ударило мне в нос, с поразительной силой. Это был такой неожиданный удар по моим мозгам, что мне на миг показалось, будто я за всю жизнь не чувствовал не единого запаха и даже не пытался, а теперь вот наконец вдохнул самые сильные и контрастирующие духи в мире. Какой же у меня сейчас показатель разума? Без Чера не узнать… А! Как же я мог забыть!

Напрягшись, я ощутил странное чувство внутри своего живота, а затем меня вновь выдернуло из тело и я белым шариком повис над собственным силуэтом. С каким-то мандражом я опустил взгляд ниже, туда где горели разные цифры.

Раньше, до того как я исчез из этого мира почти на десяток лет, мои характеристики выглядели следующим образом, если я конечно ничего не путаю: Сила — девять. Выносливость — двенадцать, Ловкость — семнадцать, Разум — десять, Страх — двадцать, а Телосложение — четырнадцать.

Теперь всё было так: Сила — тридцать девять, Выносливость — тридцать пять, Ловкость — тридцать девять, Разум — двадцать один, Страх — двадцать восемь, а Телосложение — пятьдесят.

Огромная, ошеломляющая разница. А я даже и не догадывался о таких разительных изменениях, интересно… какие же мне доступны мутации? Но этого я узнать не мог уже никак. Однако… телосложение целых пятьдесят единиц. Думаю, теперь выращивание новые частей тела не будет столь проблематичным?

Сев на пол, я прикрыл глаза и сосредоточился на своей ужасной челюсти, желая уменьшить её, уменьшить зубы и привести всё это в божеский вид. Почти сразу жёлтые и ужасно искривлённые клыки принялись уменьшаться и менять свою форму. А менее чем через пятнадцать секунд всё закончилось. На лбу выступила небольшая испарина, но, по сравнению с теми усилиями, что были нужны раньше, это было раем.

Так, довольствуясь своей силой, я всё же вновь принюхался. Среди всей гаммы запахов мне удалось вычленить один. Он тонкой полосой уходил назад — туда, откуда мы пришли. Путь был недолгим. Уже совсем скоро я стоял в том самом цеху, на антресольном этаже. Передо мной стояло несколько массивных дверей. Сейчас ни одна из них не шевелилась, все живые существа внутри затихли, словно что-то почуяв. Но я чувствовал, что в двух из четырёх комнат находились люди, и довольно много. Выставив вперёд руку и указав пальцем на одну из дверей, я стал неторопливо переводить его из стороны в сторону, выбирая комнату.

— Туда!

— Или туда?

— А, ты… — я поднял голову вверх, на голос, и увидел там Еду. Он, зацепившись за потолок, наблюдал за мной. Что интересно, так это то, что я не чувствовал его запаха. — Как давно наблюдаешь?

— Всегда, мой друг! Всегда!

— Эх, да-да. А почему в эту дверь, а не в ту?

— Ну… левая сторона мне больше нравится.

— Для меня это правая дверь.

— А, тогда…

Он задумчиво потёр подбородок, размышляя: правую или левую дверь мне выбрать. Отмахнувшись от него, я подошёл к той, что выбрал первой. Её сдерживал толстый, старый замок, немного проржавевший, но все ещё отлично действующий. На вид он был прочен. «Смогу ли открыть без ключа?» — задался я вопросом. Кажется у того мужика были ключи на поясе, но я их не взял. Можно вернутся и забрать, но для начала…

Я схватил тремя руками замок, крепко-накрепко обхватив его, и дёрнул. Железо жалобно заскулило и прогнулось. Ещё раз! В этот раз я приложил больше силы, напрягая не только руки, но и остальное тело. Замок поддался даже слишком легко и тут же очутился в моих руках, да ещё и с частью самой двери. Довольный, я подбросил его вверх и поймал одной рукой. Остановив взгляд на покорёженном куске металла, я попробовал сдавить его. Пальцы сжимались, давя железо. Послышался громкий скрип. С трудом, но замок поддавался мне, сминаясь всё сильнее и сильнее, пока не превратился в бесформенное нечто, совсем не напоминающее изначальную форму.

Отбросив кусок металла в сторону, я наконец открыл дверь. Какой-то смазанный силуэт отпрыгнул от двери и кулём покатился назад. Там была полнейшая темнота и даже свет проходящий сквозь ныне открытую дверь почти не разгонял вдруг нахлынувшую на меня густую тьму. Благо мои глаза отлично могли видеть почти при любом освещении. Внутри лежали четыре женских тела. Трое были ещё живы. Четвёртая же лежала изглоданным трупом в углу помещения. Да-да, изглоданным. Остальные девушки, худые, как сама смерть, были вынужденны съесть одну из них, дабы выжить. На это явно намекали измазанные в бурой крови рты. Все они смотрели на массивный силуэт, вдруг появившийся в дверях их темницы, с ужасом и заметным безумием. Они, точно дикие, больные звери, отползали от меня назад, к дальнему углу, к трупу, и едва заметно шипели. На их руках сидели массивные кандалы, под которым виднелись кровоточащие раны. Видно, оковы оказались слишком грубы и жёстки, что просто срезали с их рук куски кожи и мяса, добравшись почти до кости. Из-за этих ран они не могли нормально отползать, лишь падали да всхлипывали от боли.

Я скептично осмотрел их тела и, посчитав, что тот мальчик был не таким уж плохим вместилищем, захлопнул дверь. Если во второй комнате не будет ничего лучше, то вернусь и заберу одну из них. А если что-то найдётся, то тоже вернусь, но уже просто поглощу их.

Выдернув и второй замок, я распахнул и следующую дверь. Там меня встретили уже не такие исхудалые и истерзанные тела. Этих заключённых, видимо, даже иногда кормили, а некоторых даже не били. Это были дети. Мальчики и девочки, возрастом не старше моего прошлого обиталища. Они были привязаны к трубе, идущей вдоль дальней стены, у их ног валялись немного плавленные игрушки и несколько самодельных кукол, а за ними лежали грязные куски ткани, которые были когда-то одеждой этих детей. Я медленно осмотрел каждого. Их было пять.

— Что же выбрать?

Вышел с территории завода я в теле одной из женщин. Руки горели огнём и почти не двигались, на лице саднили многочисленные шрамы и порезы, грудь жгло от глубоких резанных и грубо заштопанных ран. Однако я улыбался, ведь получил несколько единиц изменений и повысил выносливость до тридцати восьми. А с более высокой выносливостью боль не так страшна и неприятна. Несомненно, я всё ещё её чувствовал, но она не казалась уже такой противной и невыносимой. Скорее, теперь её можно было бы сравнить с голодом или чем-то подобным.

Идти было тяжело. Людские ноги слабы и неприспособленны для преодоления бесконечных завалов, буреломов, свалок и опасных мест, полных монстров. Тело едва слушалось. Я шёл мимо ряда поваленных, словно бомбами, построек. Их обломки, порой достигающие в объёмах несколько метров, россыпью валялись по не самой широкой дороге. Чтобы пройти мимо них, приходилось ходить зигзагами и крюками. В нос бил неприятных запах гнили, доносящийся от частых трупов людей и собак, спрятанных под кусками бетона, точно грибы под деревьями. Слева где-то в километре от меня слышался вой и скул, правда, совсем не похожий на волчий или уж тем более собачий.

— Ах! — забравшись на очередную кучу мусора, я оттолкнулся от неё и спрыгнул вниз, приземлившись на едва выдержавшие ноги.

— Совсем плохо тело-то, — заметил мой спутник, летящий в паре метров выше.

Я едва заметно кивнул, подтверждая его слова. В это же время моя голова крутилась в разные стороны, ища очередной проход. Пришлось ползти сквозь через узкую прощелину. Острые выступы, обколотые камни и гнутые стальные прутья царапали меня и хватали, стараясь задержать. Я с большим трудом протискивался сквозь них, нагибаясь и выворачиваясь.

— Разве же твои высокие характеристики не должны помогать? Разве не должен ты быть сильнее и выносливее, а твои раны не должны заживать?

— Что? Нет! Это работает не так. Точнее, оно так работает только с моим собственным телом. А в новое переносится лишь то, что связанно вот с этим, — выбравшись из под завала, я ткнул пальцем себе в висок. — Тот же разум помогает мне и в этой оболочке. Но лишь частично. Я думаю явно быстрее, чем бывшая владелица тела, запахи чувствую лучше, слушаю, однако всё равно не так хорошо, как в своём теле. Просто есть ограничение в возможностях самого мозга, в его структуре. Или вот, к примеру, выносливость. Физически я точно так же слаб и немощен, какой и была та девушка, но боль игнорирую гораздо лучше.