Прошло две недели, но от них ничего не было слышно. Естественно, маме это не понравилось. Она звонила снова и снова, пока они не сказали ей: “Простите, мы сейчас не ищем моделей”. Она была в бешенстве и ни с того ни с сего обвинила меня в том, что я недостаточно красивая! Она стала говорить: “Может, это из-за твоего лица, похожего на луну? Может, это из-за того, что у тебя совсем не видно глаз, когда ты щуришься?” Я до сих пор слышу, как она это говорит, а ведь много времени прошло… Помню, как долго тренировалась перед зеркалом, чтобы держать глаза широко открытыми, когда улыбаюсь».

Шерон, как и другие дочери чрезмерно нарциссических матерей, физически не смогла бы оправдать ожидания матери, и та не даст ей забыть об этом.

Шерон: «Я знаю, что ее мать отвратительно к ней относилась, и это было оправданием, чтобы издеваться надо мной все эти годы. Очевидно, я разочаровывала ее во всем, что делала. Когда я стала старше, она пользовалась любой возможностью придраться ко мне. У меня просто не получалось порадовать ее! Однажды я получила награду по математике, а она ходила и говорила всем, что делала за меня домашнее задание и без ее помощи я бы не справилась. Периодически она бросала мне: “Молодец!”, но я понимала, что она в это не верит. Она была уверена, что я никогда не стану столь же хорошей, какой была она. Я это видела и не могла представить себе, что же мне сделать, чтобы она мной гордилась».

Чрезмерно нарциссическая мать учит вас сидеть тихо и не высовываться, а своей критикой из раза в раз заставляет вас чувствовать себя плохой, испорченной, маленькой, тем самым ощущая свою власть над вами. Вы начинаете бояться действовать самостоятельно, – а если в конце концов соберетесь чем-то заняться, будете всегда ожидать худшего.

Шерон – умная женщина и много работала, чтобы получить степень магистра делового администрирования, но ее мать, счетовод, делала все, чтобы лишить ее уверенности в себе, говоря: «Не думаю, что ты справишься с ролью деловой леди». Все годы учебы Шерон отгоняла от себя сомнения, но так и не смогла сделать следующий шаг – найти работу в сфере, интересующей ее больше всего: в банковском деле.

Шерон: «Для меня было очень важно продолжить учебу после получения степени бакалавра, и я гордилась собой за это. Но я так сильно паниковала, когда представляла себе собеседование в крупной компании, что подавала документы только в маленькие фирмочки. Я получила два отказа, и все. Мне не нужны такой стресс и пристальное внимание. Мне было сложно справляться с тревогой, поэтому я нашла работу в книжном магазине на первое время. Я лучше буду заниматься тем, что делаю сейчас, чем терпеть подобные отказы. Я уже доказала себе, на что способна, получив степень магистра».

Мать Шерон так хорошо поработала над тем, чтобы уничтожить уверенность дочери в себе, что во время собеседования нервы Шерон натягивались в панике, и она убедила себя, будто это знак, говорящий, что ей не дано преуспеть в данной сфере. Излюбленный мотив ее матери: ты недостаточно хороша – повторялся и все громче звучал в ее голове, и избавиться от него можно было только одним способом: закрыться. Что она и сделала.

Не один раз в своей жизни Шерон поддалась переполняющему ее чувству собственной никчемности, которое внушила ей мать, и позволила ему управлять своей жизнью.

Чем меньше уверенности в себе у чрезмерно нарциссической матери, тем больше в ней наигранности, злости и стремления к превосходству. Но в редкие моменты, когда она получает то, что хочет, или чувствует себя уверенно, или не предчувствует угрозы от вас, она успокаивается. Ей уже не требуются три «О» и нет желания критиковать вас.

В эти периоды она кажется совершенно другим человеком, добрее и участливее. Некоторым дочерям редко удается увидеть хорошую сторону нарциссической матери. Других же тревожит контраст между их «хорошей матерью» и «плохой матерью», как правило, потому, что наиболее длительный положительный период материнской опеки пришелся на их детство. Здесь есть закономерность: если нарциссические матери сравнительно мало нервничают и слышат много лести от своих маленьких дочерей, то они охотно берут на себя роль учителя и проводника по собственному миру. Но дочь растет, и мать постепенно начинает видеть в ней соперницу, вступая на путь критики, соперничества и ревности, с которого она теперь не сойдет вплоть до превращения дочери во взрослую женщину. Спровоцированное наступающей женственностью дочери чувство тревоги, что ее обойдут, отпускает лишь ненадолго, а типичная для нарциссов манера поведения, описанная в этой главе, становится вполне привычной.

Воспоминания о «хорошей матери» терзают дочерей, потому что если эта сторона проявляется не часто, то становится трудно создать крепкие отношения в контексте изменчивого настроения матери или восстановить близость, которая была между ними раньше. Но они продолжают предпринимать такие попытки, тем самым все больше запутывая свою жизнь.

Джен: Когда-то – дочь, теперь – соперница

Джен, тридцатитрехлетняя актриса, обеспечивает себя участием в рекламе и эпизодическими ролями в кино, а также благодаря небольшому наследству от отца. Она красивая молодая пепельная блондинка, но я не могла не заметить темные круги под большими зелеными глазами. Она сидела напротив меня и теребила свой браслет. Узнав немного о ней, я спросила Джен, чем могу ей помочь.

Джен: «Я в полном раздрае. У меня случился первый большой прорыв: я получила вторую главную роль в сериале, но с тех пор так нервничала, что начала есть, чтобы успокоиться, и набрала три килограмма. Я сгрызла все ногти. Я не могу спать. Режиссер спросил: “Какого черта происходит?” Он сказал, что я должна срочно сбросить вес. Моя подруга Энн говорит, что я подвожу сама себя и мне нужно собраться».

В том, что вред самой себе действительно был нанесен, сомнений не было. Чтобы понять его масштаб, я попросила Джен обозначить вслух, что конкретно ее беспокоило, сфокусировавшись на страхах и мыслях, заставлявших ее нервничать.

Она подумала немного.

Джен: «Это звучит примерно так: “Что ты о себе возомнила? Ты не настолько красива, не можешь влезть в собственную одежду, ты – неудачница. Ты обязательно опозоришься”».

Такой самокритичный комментарий не мог сам по себе прийти женщине в голову, поэтому я спросила Джен, критиковал ли ее кто-нибудь из близких регулярно. Долго подбирать слова для ответа ей не пришлось.

Джен: «Моя мама не самая лояльная в мире. Я как-то пригласила ее на репетицию, подумала, что ей будет приятно. Когда я закончила, подошла к ней и спросила, как все прошло, она ответила, что получилось неплохое шоу. Но затем она посмотрела на меня и сказала: “Слушай, дорогая, не хочу ранить твои чувства, но ты не Мэрил Стрип”. Это было очень странно, и в последнее время она говорит такие вещи все чаще, хотя в детстве все было замечательно. Более того, именно она вдохновила меня стать актрисой. Когда я была маленькой, лет семи-восьми, она водила меня в театр, и не только на детские представления. Именно тогда я влюбилась в эту профессию. То были особенные дни. Я была просто счастлива, что мама поделилась со мной тем, что сама любила, а ведь она сама пробовала играть, когда была молодая, и я хотела стать похожей на нее. Она была моим кумиром. Но потом она изменилась. Когда я подросла… такое чувство, что я ее потеряла».

Многие клиентки рассказывали мне о чудесных временах, проведенных с матерями в детстве: целые дни объятий и веселья. Они удивлялись, насколько кардинально все изменилось, когда они достигли зрелого возраста. Это катастрофический переломный момент: какое-то время у вас была мама, но вдруг ее не стало, и вы недоумеваете, что же вы такого сделали, чтобы потерять ее. На самом деле все просто: вы перестали быть неуклюжей, плоскогрудой девчонкой – теперь от вас исходит угроза ей как женщине.